— Если бы спросил меня вчера, то ответ был бы совершенно иным, чем сегодня.
— Как так?
— Ну, ведь сегодня я в тебя влюблена.
— Не увиливай. Любовь — само собой. Скажи, что ты обо мне думаешь?
— Раньше я не видела в тебе мужчину. Считала только братом Анны — умничающим мальчиком с вымученным чувством юмора.
— Благодарствую.
— Дорогой, ты же понимаешь, что с прошлого вечера мое мнение о тебе сильно изменилось. Ты более непосредственный и открытый, чем я считала. А раньше словно бы прятался в защитной раковине. Когда я впервые с тобой познакомилась, то даже немного оробела: таким ты показался всезнайкой. — Мадлен улыбнулась и поцеловала Хэдли. — А теперь переменила мнение. Все это — твоя форма самозащиты. Ты самый милый человек из всех, кого я встречала.
Хэдли крепче сжал ее в объятиях.
— Интересно, что скажет Анна, когда узнает о нас?
— Я тоже об этом думала. Не знаю.
— Раньше она меня ужасно ревновала к своим подругам. Однажды мы даже крепко поцапались. Когда мне было пятнадцать, на меня «запала» ее подруга Дарси, и Анна пришла в настоящую ярость. С другой стороны, я знаю сестру достаточно давно, чтобы не браться предсказывать, как она поведет себя в той или иной ситуации. Никто не знает, что она скажет. — Хэдли пожал плечами. — Да мне и не важно.
— И мне тоже, — подхватила Мадлен. — Но для меня важны вы оба. Да ладно, все будет хорошо, — заключила она.
— Я бы не решился это утверждать, — покачал головой Хэдли. — Я знаю свою сестру.
— И я тоже.
Хэдли снова притиснул ее к себе.
— Не хочу, чтобы вопрос: одобрит Анна нашу связь или нет — сделался предметом первой размолвки. Обсуждение закрыто.
— Закрыто, — согласилась девушка.
— Тогда поспешим домой. Родители отправились на коктейль — будет возможность несколько часов провести наедине. — Он посмотрел на часы. — Боже, почти шесть.
К воскресному вечеру все чувствовали себя на пределе сил. Элизабет Макнил сразу после ужина ушла спать. Хэдли, которому наутро предстояло работать, последовал вскоре за ней, оставив Мадлен инструкции, чтобы та незамедлительно нырнула к нему в постель, как только расчистится горизонт.
Тем временем девушка налила себе чашку кофе и отправилась в библиотеку. Спустя некоторое время двойные створки скрипнули; она подняла глаза — на пороге с коньячной рюмкой в руке стоял Уатт Макнил и потерянно улыбался.
— Никак не могу привыкнуть, — проговорил он.
— К тому, что Анна вышла замуж? Понимаю. Я тоже.
— Не возражаете, если мы немного поговорим?
— Нисколько. — Мадлен отложила книгу.
Уатт бесцельно прошелся по комнате.
— Отныне здесь будет очень тихо. Никогда не думал, что на меня это сильно повлияет. Но сегодня вечером до меня впервые дошло: Анна в самом деле нас покинула. — Он опустился в кожаное кресло у камина и предался воспоминаниям. — Будто только вчера я заглядывал в окно родильного дома… и вот она уже взрослая. — Уатт виновато улыбнулся. — Простите, я сказал ужасную банальность.
Погруженный в собственные мысли, он уставился в рюмку с коньяком. Девушка молча потягивала кофе. Уатт посмотрел на нее почти робко.
— Извините, Мадлен, я не хотел показаться плаксивым.
— О, все в порядке, — поспешила ответить она. — Я тоже скучаю по Анне. Конечно, мы останемся подругами, но теперь все будет по-другому.
Уатт кивнул:
— Понимаю. Надеюсь, она не совершила ошибки. И еще надеюсь, у нее хватит здравого смысла несколько лет подождать с детьми. Пусть уж пока посвящает себя одному Рэнди.
Мадлен сглотнула. Мистер Макнил скоро узнает все сам. Не ее дело посвящать отца в дела Анны.
— Ну ладно, — вздохнул Уатт. — Жизнь продолжается. Как обстоят дела у вас? Когда начинается учебный год? Вы поживете с нами до начала занятий?
— Спасибо, мистер Макнил. С радостью. — Больше всего на свете Мадлен хотела остаться в Нью-Йорке и быть рядом с Хэдли, пока тот не уехал в Йельский университет.
Но что потом?
Мадлен прикусила губу.
— Не знаю, что мне делать, мистер Макнил. Мне так не хочется возвращаться в Боулдер. Без Анны мне там очень одиноко. Но я обещала маме, что получу диплом.
— Существуют другие университеты. Почему бы вам не перевестись в Нью-Йорк? Например, в колледж Барнарда или Нью-Йоркский университет. Можете жить здесь. Я уверен, Элизабет это понравится. Дом не опустеет. И с Анной будете видеться.
— Звучит заманчиво, — ответила Мадлен. — Но единственное место, где я хотела бы учиться в Нью-Йорке, — это Институт высокой моды Пратта. Я звонила туда на прошлой неделе. Поздно подавать документы на следующий семестр. Кроме того, мне требуется полная стипендия, а я не уверена, что смогу получить такую где-нибудь помимо Колорадо.
Уатт подался в кресле вперед.
— А если бы у вас был свободный выбор, куда бы вы отправились?
— Свободный? — Мадлен на мгновение задумалась. Конечно, она хотела бы устроиться в Йеле с Хэдли. Но превосходно понимала, что, как бы ни были хороши ее оценки, они недостаточно высоки для «Лиги плюща»[21]. И была еще одна сокровенная мечта…
— Я бы выбрала Цюрих… Германию. Там лучшие в мире ювелирные дизайнерские школы. Мой преподаватель в Колорадо сказал: если рассчитываешь стать Ювелиром-дизайнером, надо ехать в Европу. Но это возможно, только если я залезу в свои сбережения. Пожалуй, я могу это себе позволить.
Мадлен надолго замолчала, привыкая к этой мысли. Раньше она об этом серьезно не думала. Она доверила полученные по страховке Джейн деньги Гэри Поллоку — честолюбивому сыну личного брокера Уатта. Впрочем, их можно потребовать обратно.
— Так я могу? Могу или нет?
— Можете. Но я бы не хотел, чтобы вы их трогали. Я дам вам взаймы. Под залог вашего будущего успеха.
Девушка была поражена.
— Нет! Это невозможно!
— Мы вас очень полюбили, Мадлен. И заботимся о вашем будущем. Завтра я свяжусь по телефону с секретарем. Посмотрим, что можно сделать.
— Вы говорите правду? — Девушка заглянула Уатту в глаза, пытаясь понять, не шутит ли он. Он ответил ей вполне серьезным взглядом. — Не могу поверить.
— А вы поверьте. — Уатт налил себе еще коньяку.
Боже, как она скучала по Хэдли! Что она здесь делает? С какой стати сказала Уатту, что хочет учиться ювелирному делу в Европе? Почему бы просто не остаться в Нью-Йорке — тогда по выходным она могла бы навещать любимого. А теперь они разделены тысячами миль и она по нему тоскует.
Западногерманский городок Пфорцхайм подвергся американской бомбардировке незадолго до окончания Второй мировой войны. После этого в нем мало что уцелело. Расположенный на земле Баден на северной оконечности Шварцвальда, сам по себе городок был серым и неказистым. Его восстановили после войны в соответствии с планом Маршалла[22], и новый Пфорцхайм потерял все характерные черты прежнего города. Невзрачные, наспех возведенные дома и общественные здания заменили до основания уничтоженную каменную средневековую архитектуру.
