– Боже милостивый!
В глазах доктора Парата светилась убежденность.
Кривая биотоков давала резкие зигзаги.
– Натали очень старается, – произнес он и едва успел подлететь к ее кровати, заметив, что четвертая стойка летит на пол. Осколки стекла и брызги раствора глюкозы разлетелись по комнате.
Доктора Парата сначала чуть самого не хватил паралич. Он смотрел на Натали Парнелл, и теперь уже его мозг оказался неспособен реагировать на то, что он только что увидел.
Доктор Лейн застыл с открытым ртом возле прибора, и лицо его побелело от ужаса.
– Черт побери, – только и прошептал он, роняя ленту энцефалограммы.
Парат кружил по палате, издавая нечленораздельные звуки, которые гулко разносились по коридорам больницы.
– Рука, – заорал он. – Видите ее руку?
Рука свесилась с постели, и игла четвертой капельницы свободно болталась, выскочив из разбитой бутылки с раствором.
Доктор Парат все еще продолжал плясать, когда на шум прибежала взволнованная сестра.
Не отдавая себе отчета в том, что произошло, она заметила лишь беспорядок и доктора Парата, который почему-то не обращал внимания на осколки на полу.
– Пациентка выдернула четвертую иглу, – фыркнула недовольно сестра, наклоняясь, чтобы отсоединить трубку.
– Ну да, – весело подтвердил доктор Парат. Он присел на край кровати, сияя от счастья. – Разве это не замечательно?
– Пап, а где Кома?
– Что? – остановившись на красный свет, Джордан рылся в портфеле, пытаясь отыскать там какие-то бумаги. Было уже около девяти утра, Адам опаздывал в школу, а сам он спешил к себе в офис.
– Где находится – что?
– Кома, папа. Я ее не нашел на карте.
Джордан продолжал перебирать документы.
– Может, ты хочешь сказать – Такома?
Светофор переключился, и он, отпустив сцепление, нажал на газ.
– А это далеко?
– Да, сынок, очень далеко.
– Ясно, – кивнул головой Адам.
Джордан оглянулся на сына, который сидел на заднем сиденье, держа на коленях пластмассовую коробку с завтраком и тетрадь. На голове у него была маленькая бейсболка. Если дело касалось Адама, Джордан улавливал малейшие колебания в его настроении. Когда ребенок был грудным, часто именно Джордан первым бежал на его малейший писк. Джордан научился читать мысли сынишки, как открытую книгу. Сейчас чутье подсказывало ему, что мальчика что-то беспокоит или огорчает.
– Что-нибудь не так, сынок?
Паренек напряженно выпрямился и тщательно подбирал слова:
– У нас что, неприятности?
– Неприятности? Какие еще неприятности?
– Я слышал, как мама говорила деду, что если какая-то тетя приедет к нам из Комы, то она может нас обидеть.
У Джордана перехватило дыхание, он судорожно глотнул слюну, но постарался ответить как можно беспечней:
– Думаю, ты ее неправильно понял.
– Нет, правильно. Она так и сказала, и дед согласился.
– Неужели? – Джордан был счастлив, что школа Адама уже показалась из-за угла. – Эй, погляди, вон там на велосипеде – не твой дружок?
Не успел он остановить машину возле детской площадки начальной школы, как Адам устремился к приятелю.
Джордан подавил тяжелый вздох и окликнул сына:
– Эй, малыш, ты ничего не забыл? – Он помахал сыну, и тот послал ему воздушный поцелуй. Видимо, мальчик успел забыть, о чем они только что говорили, к счастью, пока его больше интересовали друзья. Он убежал, не оглянувшись.
Красный БМВ двинулся вдоль улицы по направлению к офису, до которого от школы было не больше пяти минут, а Джордан Бреннер, проделавший этот путь столько раз, что мог бы проехать здесь и с закрытыми глазами, обнаружил, что грезит. Грезы его были связаны с Натали Парнелл. Она сидела возле него в машине, ехидничая насчет его костюма и особенно насчет шелкового галстука. Джордан распустил галстук – не в воображении, а на самом деле, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и с наслаждением почувствовал, как шею обдувает прохладный ветерок.
У поворота на Честер-стрит, где на углу и располагался офис их фирмы, торчала пожарная каланча, возле которой он сбавлял скорость каждый день вот уже семь лет.
– Дьявол! – Джордан спохватился, проскочив поворот. Он резко тормознул в надежде подать назад, но было поздно. Мотор заглох, и сзади стали сигналить. Его машина застряла посреди улицы, мешая проехать остальным, но он не делал попытки завести ее. Посмотрев направо, он представил себе на сиденье смеющуюся над его неловкостью Натали.
«Думаешь, ты водишь лучше, – мысленно обратился он к ней, – ха-ха, помню, как ты водила свою развалюху, твой старик «шевроле» каждый день получал новую ссадину». Джордан улыбался, когда наконец резкий сигнал прервал его мечтания.
Он включил зажигание и повернул на 180 градусов, но отнюдь не в сторону офиса. Сегодня он туда не пойдет. Сегодня он покончит с тем, что не дает ему покоя больше месяца. Он поклялся не приходить в больницу. Он дал обещание Джуду и Шейле дождаться приглашения. Но этот месяц стал для него настоящим кошмаром.
– Да что там месяц, – сказал Джордан громко, – семь лет!
Семь лет мысли о той, что была когда-то его невестой, преследовали его. Семь лет он не находил в себе мужества поехать в санаторий Святого Иуды. Семь лет его жизнь была земным адом. Все смешалось, превратив его существование в пытку, – сочувствие к Натали, сожаление, что он сам не утонул тогда, и презрение к себе.
Все уговаривали его не ходить в больницу. Все уверяли, что бессмысленно мучить себя понапрасну, и убеждали, что он поступает правильно. Джордан недовольно скривился. Они не понимали, о чем говорят.
Наконец он поступит правильно. И все же, когда он подъехал к больничной автостоянке, решимости у него поубавилось.
Чего он боялся? Вернее, что он боялся увидеть? Он заранее знал ответ, прекрасно понимал, что именно все эти годы удерживало его от поездки в санаторий Святого Иуды.
Он жил воспоминаниями. Для него Натали Парнелл оставалась по-прежнему девушкой двадцати четырех лет, с чудесными волосами и живыми зелеными глазами. Как она выглядит сейчас? Узнав это, он потеряет единственную ниточку, связывавшую его с прошлым.
И все же пробил час истины. Действительность хватала его за горло, бежать было некуда.
Доктор Парат держался исключительно сердечно и был рад его видеть.
– Мне передали, что вы возражали против моего появления здесь.
Ответ Парата прозвучал решительно и в то же время любезно:
– Чепуха, ну что вы такое говорите? Разве вы не получили моего письма?
– Письма? Э-э, нет, возможно, я его не заметил, или каким-то образом… – Джордан запнулся. Он почувствовал, что его начинает бить дрожь.
