спать. Но в пятницу вечером Глеб не приезжает, и сердце сжимается от страха и глухой тоски.
Успокаиваю себя тем, что если бы Глеб решил ехать на мотоцикле и с ним, не дай бог, что-то случилось, я бы точно узнала об этом через Ника. А так…просто не захотел приезжать. Забыл, передумал, нашел кого-то еще… в конце концов, я знала — отношений с ним быть не может, и сама ему сказала «нет», которое повторю еще раз, если придется.
Я принимаю все варианты. И аргументы, которые привожу себе кажутся логичными, но все равно не могу уснуть и кручусь в кровати до трех ночи, ну а с утра в субботу, естественно, просыпаю завтрак и сползаю вниз ближе к одиннадцати.
Пить кофе на веранде в любую погоду уже традиция. Сегодня оттепель и снег сползает с газона, обнажая черные проплешины. С крыши капает, а небо серое. Сегодня влажно и зябко и я уже хочу идти в дом, когда замечаю за воротами машину.
Видеть подъезжающее к дому такси непривычно, а уж выходящего из него Глеба и подавно. Мне кажется, даже с веранды я замечаю удивлено-брезгливое выражение его лица, появившееся от прикосновения к жизни простых смертных.
Наверное, стоит игнорировать его приезд. Это правильно, но я не могу. Выхожу в холл и замираю, потому что возвращение Глеба заинтересовало не только меня. Приходится делать вид, что я иду за добавкой кофе.
— Глеб? — удивленно спрашивает Александр, — Скажи мне, а где твоя машина?
— Я ее подарил, — мрачно припечатывает парень, и у меня сердце падает в желудок. Неужели у него есть женщина? Кому еще можно подарить машину?
— Ты идиот? — интересуется мой непосредственный начальник, и судя по выражению лица, это самое мягкое определение для Глеба. Нет, он не злится. Вряд ли Лисовецкого старшего может так сильно расстроить растрата денег братом, скорее, он удивлен и обескуражен. — И кому же?
— Саш, не шлюхе, которая сделала мне незабываемый минет, — устало отмахивается парень. — Я не такой дурак. Просто другу оказалась нужна помощь.
— У всех твоих друзей денег больше, чем у нас.
— Ну теперь не у всех. — Жмет плечами Глеб и поворачивается в мою сторону. — А сейчас, прости, я хочу кофе и коньяк. Можно в одну кружку.
Глеб двигается ко мне и орет во всю глотку.
— Эмилия Львовна-а!
Я стараюсь улизнуть в сторону столовой, но не успеваю, Глеб нагоняет и приобнимает за талию, увлекая за собой в том же направлении.
В спины доносится голос Александра.
— Глеб, я должен знать, кто из твоих друзей остался с голой жопой! Вдруг я завтра с ним заключу контракт.
— Саш… — Глеб останавливается, не отпуская мою талию из железных тисков своих рук. — У его семьи все хорошо. А с ним ты не сможешь заключать контракт, потому что у него есть только моя машина и моя квартира.
— И квартиру ему отдал?! — В этот момент глаза Лисовецкого старшего огромные, кажется, они вылезут из орбит.
— Новую куплю, — отмахивается Глеб. — Она мне все равно не нравилась. А пока в поместье вот поживу.
— Иногда я сомневаюсь в твоей адекватности, — замечает Александр, и Глеб пожимает плечами.
— Иногда я тоже. Но ты знаешь, у меня не так много хороших друзей, а те, что есть стоят машины и квартиры.
— А одежда где? Тоже отдал?
— Ну, приедет одежда скоро или ты хотел, чтобы ее я тоже на такси привез?
Александр машет рукой и уходит в кабинет, а я поворачиваюсь к Глебу и спрашиваю.
— Что у тебя случилось?
Он выглядит расстроенным, не выспавшимся. Глеб совсем непохож на человека, который, не подумав, отдаст машину и квартиру. Значит, произошло что-то серьезное. Внезапно становятся неважными все переживания и мысли о том, как с ним себя вести, а уместно ли заговорить, а не подумает ли он неправильно, а не воспримет ли улыбку, как намек. Я просто за него волнуюсь и хочу поддержать. Остальное сейчас не имеет значения.
— У меня, к счастью, ничего. Ну, кроме того, что я официально бомж и пешеход, — усмехается Глеб. — К счастью, деньги очень быстро решат эти две проблемы.
— Ладно, — смиряюсь я. — Не хочешь не говори.
— Хочу, но после коньяка. Ты ведь посидишь со мной?2feb4c
— Я не буду с тобой пить. — Я качаю головой. — Еще только одиннадцать, а мне ближе к вечеру представлять твоему брату проект.
— А кофе? — примирительно уточняет Глеб.
— Кофе буду.
— С коньком?
— Без коньяка. Ты же слышал, что я сказала? Я и так волнуюсь.
— Ну хорошо, тогда я буду пить коньяк, а ты кофе. Идет?
— Идет.
Эмилия Львовна приходит на зов Глеба, когда я уже довариваю кофе в турке. Почему-то сегодня захотелось именно такого, настоящего. Глеб идею одобрил, сказав, что с коньяком самое то.
— Что вам, свет моих очей Глеб Романович? — спрашивает его экономка.
— Мне, Эмилия Львовна, коньяку, страдать я изволю, — подыгрывает ей парень и улыбается. Но я отсюда вижу насколько потерянный и затравленный у него взгляд.
— Пить с утра?
— Не с утра, а с тоски, — замечает Глеб.
Экономка вздыхает, всем своим видом показывая, насколько не одобряет такое поведение, но возвращается с бутылкой коньяка, из которой Глеб щедро плескает себе в чашку.
— Теперь расскажу, — говорит он мне и начинает. — Я не знаю никого из своих друзей, кто создал финансовую империю самостоятельно. С нуля. Есть успешные бизнесмены, но по сравнению с нами или Гавриловыми, или Стрелецким — они маленькие рыбешки в стае акул. Мы их можем не заметить, и тогда они плывут дальше, или сожрать, если мешают. Не потому, что эти бизнесмены глупее или не такие удачливые. Просто есть некий объем состояния, который невозможно заработать за одну жизнь. Ну вот нереально, времени не хватит. Наше состояние начал сколачивать дед, и не на пустом месте. У бабушки отец был партийным работником, а мать замдиректора на одном из заводов — хорошие должности в советское время, доходные. Родители деда тоже не бедствовали.
