я так сделала, ты бы не ушел, так и жил бы на две семьи?
– Ну, чего теперь говорить об этом… – устало проговорил Лева, поднимаясь со стула. – Ты ведь у нас неколебимая такая, с места не сдвинешься ради своих обид… Ладно, пошел я вещи собирать. Где у нас чемодан?
– На антресолях. Так помощь тебе нужна или нет?
– Нет, я сам. Что там собирать… Пара костюмов да дюжина рубашек…
– Папки свои не забудь с разработками!
– А зачем они мне? Теперь уж точно не понадобятся… Благодаря твоей неколебимости. Можешь радоваться теперь, что ж…
Последнюю фразу он проговорил тоном обиженного ребенка. Может, ей это просто показалось… И правда горе у человека – тему научную не профинансируют! У каждого свое горе горше всех…
Когда Лева уже стоял с чемоданом в прихожей, из комнаты вышла Вика, спросила тихо:
– Уходишь от нас, пап?
– Да, доченька, ухожу. Ты уже взрослая, ты все понимаешь, надеюсь.
– Ты уходишь потому, что я тебе не родная?
– Нет, что ты… Просто мы с мамой так решили. Так будет лучше для нас… И я, и она имеем право… Это все трудно объяснить, но так сложилась наша история совместной жизни, доченька…
– Ой, Лева… Да уходи уже! – не выдержала Ирина, открывая перед ним дверь. – Уходи, хватит!
Лева ушел, и Вика шагнула к матери, обняла ее крепко. Спросила тихо на ухо:
– Ты ведь не будешь всю ночь плакать, правда? Хочешь, я с тобой лягу спать?
– Я не буду плакать, доченька. Еще чего – плакать… Как жили, так и будем жить. Иди спать, завтра в школу вставать рано. И я спать пойду. А утром проснемся и будем жить… Все будет хорошо, доченька! Все будет хорошо, я тебе обещаю…
* * *
– Ты чего такая опрокинутая? Случилось что? – встретила ее утром вопросами Сонька.
– Случилось, случилось… – пробурчала в ответ Вика, отворачивая лицо. – Даже рассказывать неохота…
– Колись, пока в школу идем! Ну? Не на уроке же нам шептаться! Первым уроком химия, а у нашей мымры-химички не забалуешь!
– Да ну… Давай потом, Сонька. Сейчас вообще настроения нет что-то рассказывать.
– Ну, так сейчас поправлю тебе настроение-то… А что у меня есть, что есть, догадайся с трех раз…
– Что у тебя есть?
– А у меня есть письмо от твоего Юрочки, только сегодня утром из почтового ящика достала! Вот оно – та-да-а-ам! – выудила из кармана ветровки письмо Сонька, помахала им перед носом Вики. – Пляши, ну? Пока не спляшешь, письмо не получишь!
– Сонька, бессовестная! Почему сразу про письмо не сказала? Дай сюда…
– Так я сразу и хотела отдать! А потом твое несчастное лицо увидела и забыла совсем… Ладно, не буду тебя больше мучить, бери!
Вика схватила письмо, быстро надорвала конверт, остановилась, начала читать торопливо. Листок подрагивал в ее руках, приходилось еще и отворачиваться от Соньки, которая настырно заглядывала через плечо и приставала с расспросами – что там он пишет, мол?
Они с Юрой сразу так и договорились, что он будет писать на Сонькин адрес. Чтобы мама этих писем не видела, а то ведь еще и спрятать их может, в руки ей не отдать… Как увидит, что от Юры, нервничать начнет и страхами своими мучиться – ах, опять этот парень, что ему от моей драгоценной доченьки надо? И никак ее не убедишь, что доченьке эти письма позарез нужны. И сам Юра позарез нужен, что любит она его…
Можно было, конечно, и с матерью Юры договориться, чтобы она ей письма передавала. Но надежды на Юрину мать не было. Кто знает, что ей в голову взбредет, вдруг решит не отдавать? Будет с очередного похмелья и решит… Или маме скажет про письма…
Мама Юры хорошо к ней относилась, улыбалась при встрече, спрашивала, как дела. А иногда, увидев ее, плакать начинала, руки к ней протягивать, лепетать что-то свое, хмельное – Вика, мол, деточка… Мой Юрочка так любил тебя, так любил… Она шарахалась от нее, конечно. А потом стыдилась, что так нелепо шарахалась. А еще за Юру было обидно, что у него такая мама… Хотя сам Юра вовсе ее не стыдился. Он ее очень любил… И понимал, и принимал, и прощал. Да он вообще такой – добрый очень. И непонятно, как так вышло, что он с той компанией связался, в драку эту полез…
– Ну? Прочитала? Что он там пишет, Вик? Расскажи! – не унималась любопытством Сонька, заглядывая ей через плечо. – И давай уже пойдем скорее, а то на урок опоздаем!
– Да, идем… Я уже прочитала…
– И что?
– Юра пишет, что его скоро освободят, что там какая-то амнистия должна быть…
– Ух ты! Как здорово! Ты рада, ага?
– Да не то слово… Даже в себя еще не могу прийти. Не верится, что скоро его увижу! Он пишет, что совсем скоро… Вот бы он к моему дню рождения вернулся, а? Вот бы подарок был…
– А он знает, когда у тебя день рождения?
– Конечно, знает!
– Ну, значит, и вернется. Подарком тебе… А еще я спросить хочу, Вик… Ты ж так и не рассказала мне, что там у тебя дома случилось! С матерью поругалась, да?
– Нет… Наоборот…
– Чего наоборот? Не поняла…
– От нас папа ушел, Сонь. Вчера вечером ушел. К другой женщине. Сама понимаешь теперь, откуда у меня хорошее настроение возьмется? Я всю ночь не спала. Все думала, думала… Столько всего и сразу вдруг навалилось…
– Да ты что? Все-таки ушел, да? Вот зря я тебе тогда все рассказала… Может, и обошлось бы… Наверняка ж ты той плохой информацией с матерью поделилась, ведь так? Что я его с другой женщиной видела?
– Как выяснилось, мама об этом давно знала. Ой, Сонька, у них так сложно все в отношениях, я и не представляла даже! Главное, что я… Ой, даже произнести этого не могу… Оказывается, я вовсе не дочь ему…
– А кто же ты тогда? Интересно…
– Я не родная дочь. Папа с мамой познакомился, когда я уже родилась. У меня другой отец.
– Вот это новости… Держи меня, сейчас упаду! И кто же он, твой отец?
– Он… Он умер уже… И все, Сонька, хватит меня расспросами мучить! Я и сама пока всех ответов на эти вопросы не знаю. Говорю же, всю ночь не спала… Все думала, думала…
– О чем ты думала?
– Да так… О чем еще можно думать, когда в твоей семье такое происходит? Когда тебя дважды под дых бьют.
