было хорошо, и другим тоже! Согласна со мной или нет?
– Да, но… Как мы все это сделаем вообще? Да если я маме такое скажу… Она ж долго смеяться надо мной будет! И твой отец тоже…
– Ну, это уже детали, как мы все это сделаем… И говорить пока ничего и никому не надо. Просто действовать надо, Вик.
– Как? Как действовать?
– Да очень просто! У тебя скоро день рождения, правда?
– Ну да…
– Вот и пригласи меня на день рождения вместе с отцом. А маме объясни, что, мол, Соня не хочет отца одного дома оставлять, что плохо ему одному… Что ему как-то отвлечься надо… Да придумаешь, что сказать, господи!
– А ты отцу что скажешь? Ты уверена, что он ко мне на день рождения пойдет?
– Так ты пригласи, он и пойдет. В конце концов, мы ведь все не чужие люди, мы с тобой с первого класса дружим. Он и удивится, может, что ты его пригласила, но пойти не откажется, я думаю.
– Ладно, что ж… Я приглашу… А тебе не кажется, Сонька, что если бы сейчас нас кто со стороны послушал, то принял бы за двух сумасшедших?
– Нет, не кажется. Не боись, подруга, прорвемся. Победа будет за нами. И вообще… Если мы с тобой давние подруги, то почему бы нам не попробовать еще сводными сестричками побыть? Чем плохо, ну?
– Авантюристка ты, Сонька. Вот что я тебе на это скажу.
– Так все хорошие дела на чистом авантюризме и держатся! Куда ж без него?
– Да уж… Мой день рождения обещает быть очень веселеньким. Если еще и Юра вернется… И прямо ко мне домой сразу придет… Он ведь так и написал – постараюсь приехать на день рождения!
– Я думаю, тебе надо маму предупредить, Вика. Чтоб скандала какого не вышло.
– Да ты что! Я и думать об этом боюсь! Мама, как слышит про Юру, сразу в ярость приходит, будто он чудовище какое-то, а не мой парень! Ей даже объяснять бесполезно, как сильно я его люблю… Да она и раньше плохо к нему относилась, а уж теперь… Когда из колонии выйдет… Ой, даже представить себе не могу, что будет, если он сразу ко мне на день рождения заявится!
– Так напиши ему, чтобы не приходил…
– Нет, Сонька. Не буду я ему об этом писать. Пусть приходит. И пусть будет то, что будет… Все равно я от Юры не отступлюсь, как бы мама этого ни хотела! Пусть приходит…
– Тогда я бы на твоем месте заранее маму предупредила. Зачем тебе скандал? К тому же этот скандал нам вовсе не нужен, в планы наши не вписывается.
– Ты думаешь?
– Ну да…
– Ладно, я с мамой поговорю. Попытаюсь…
* * *
– Нет, Вика! Нет, нет и нет! Это даже не обсуждается! Никакого Юры у нас в доме не будет, слышишь? И вообще… Я же запретила тебе с ним встречаться! Откуда он взялся опять? Его же в колонию после суда отправили!
– Он скоро вернется, мам.
– Да с чего ты это взяла?
– Он мне сам написал об этом. Я ж тебе говорила, что мы переписываемся, помнишь?
– Нет, не помню! И помнить не хочу! И слышать про него не хочу!
– А придется, мам…
– Да что значит – придется? Ты как с матерью разговариваешь, что за менторский тон?
– Да я ж не виновата, что ты меня никак не хочешь услышать! Его скоро освободят, совсем скоро… И я… И мы с Юрой…
– Нет, Вика! Еще раз тебе повторяю – и слышать всего этого не хочу! И не надейся, что я изменю когда-нибудь свое мнение! Я тебе не позволю, понимаешь ты это или нет? Господи, да я костьми лягу… Ты ж мой ребенок, ты мне не чужая, и я просто обязана тебя предостеречь от ошибки, любыми способами обязана…
– Да, мам, я тебе не чужая. И ты мне не чужая. И потому мне еще обиднее, что меня не хочешь услышать! Понять меня не хочешь! Ну хоть один раз послушай меня, пожалуйста!
– Вика, родная моя. Да ты пойми… Разве я плохого тебе хочу? Ведь ты всегда делала то, что хотела, я никогда и ни в чем тебе не была помехой! Но сейчас… Я знаю, что делаю, Вика, поверь мне! Выбрось этого Юру из головы, умоляю тебя, пожалуйста!
Ирина и сама чувствовала, что вот-вот скатится в истерику, но остановиться уже не могла. Страх за дочь поднимался внутри с каждым сказанным словом, но аргументов ее убедить в правильности этого страха тоже оставалось все меньше. Ну как еще ее убедить, чтобы не портила себе жизнь этой опасной привязанностью? Как? Она сидит напротив, словно окаменев…
– Викуся, доченька, ну очнись, пожалуйста… Ну что тебе этот Юра? Что? Ты же сама себе все придумала… Нет между вами никакой любви, тебе это кажется только. Ты ж у меня девочка добрая и чувствительная, тебе просто жалко этого Юру!
– Нет, я ничего не придумала, мам. Я люблю его. Я ведь имею право любить того, кого хочу любить? Я не маленькая уже, мам… Я поступлю в институт, мы потом сразу поженимся.
– Что? Что вы сделаете, я не поняла?!
– Поженимся, мам…
Ирина подняла руки, охнула коротко и застонала страдальчески, будто дочь нанесла ей удар под дых. Но лучше бы и впрямь нанесла, чем услышать такое… Потому что физическую боль гораздо легче перенести, чем душевную. К тому же когда испытываешь такие муки бессилия, когда понимаешь, что может ожидать твоего ребенка… Глупого ребенка, жестокой жизни не знающего. Да если б дочь понимала, как это больно, как страшно, когда материнские доводы так безжалостно отвергаются!
– Мам, ну не надо так реагировать, что ты! Я вообще не понимаю, почему ты так сурово к Юре настроена! Он хороший, мам… Я же знаю, какой он хороший. И я правда не понимаю…
– Не понимаешь, да? Ну что ж, я тебе в сотый раз могу объяснить… Ты его мать-алкашку знаешь, правда?
– Ну, знаю… И что… Какая разница…
– Тебе в этом во всем жить придется! И участвовать во всем этом безобразии поневоле придется! Ты думаешь, что от осинки родятся апельсинки, да? Если парень каждый день видит перед глазами пьяную мать… Да у него же обязательно всякие сдвиги в психике происходят! Он же не просто так в колонию попал, Вика, понимаешь ты это или нет? Это его путь, это мать ему такой путь проложила своим
