еще.
Наоми
Если раньше поступить в колледж было трудно, то теперь это почти невозможно.
В понедельник я иду по коридору, как наркоманка, испытывающая симптомы абстиненции. У меня не только дергаются пальцы, но и я продолжаю смотреть себе за спину, словно ожидая внезапного нападения.
Ладно, это преувеличение.
Или так оно и есть?
Честно говоря, я больше ничего не знаю. Я провела все выходные в раздумьях, пока моя голова чуть не взорвалась. Я не находила такого же удовольствия в том, чтобы участвовать в моих настоящих криминальных шоу и подкастах.
Вместо этого я продолжала прокручивать в голове то, что произошло два дня назад в навязчивой темноте леса.
Погоня.
Минет.
Как Себастьян кончил мне прямо на лицо.
Это должно было быть унизительно, верно? Но я поймала себя на том, что смотрю в зеркало, вспоминая, как я выглядела после того, как он отвез меня домой. Я была в полном беспорядке, но не в негативном смысле — отнюдь. Это самый красивый навязчивый беспорядок, который мне когда-либо доводилось наблюдать, вдыхать и чувствовать вблизи.
Себастьян прислал мне сообщение той ночью. Понятия не имею, как он узнал мой номер телефона или даже мой адрес.
Но опять же, фамилия Уивер, вероятно, могла бы дать ему все, что он захочет. Включая личную информацию людей.
Себастьян: Я буду мечтать о своей сперме на твоем лице, Цундэрэ.
Затем он отправил еще два в воскресенье утром.
Себастьян: Ты хочешь встретиться в лесу для утренней пробежки и других вещей? Я уже скучаю по твоему рту. Если тебе нужен мой, просто попроси. * эмодзи подмигивания*
Несколько часов спустя он прислал мне свою фотографию, на которой он полуголый, с капельками воды, стекающими по его разрезанному животу.
У него есть две маленькие татуировки — две строчки текста в верхней части правой грудной мышцы. Один на арабском, а другой на японском.
Я не понимаю первого, но второе — это поговорка на японском языке, которая буквально переводится как "Слабые — это мясо, сильные едят". То есть выживает сильнейший.
Я не могу перестать задаваться вопросом о причине, по которой он это набил, и означают ли арабские слова одно и то же.
Хотя я совершенно не пялилась на него. Ладно, это ложь. Я думаю, что, возможно, я смотрела на него с тех пор, как он отправил это, и это такая плохая идея. Мало того, что он отвлекает, но и вид вызвал воспоминания о ночи в лесу, которые я точно не смогла выкинуть из головы.
Он также отправил текст, прикрепленный к изображению.
Себастьян: Ты могла бы принять душ со мной прямо сейчас, но ты трусишка.
Я не трусишка, я просто избирательно отношусь к своим битвам. И судя по тому, как он пробудил во мне те части, о существовании которых я даже не подозревала, можно с уверенностью сказать, что Себастьян — это не та битва, которую я могу принять прямо сейчас. Или когда-либо.
Хотя меня так и подмывает это сделать. Очень, очень искушенный, любопытный и сбитый с толку. Но я не отвечала на его сообщения. Я просто не могла.
Так вот в чем дело, я всегда обращала внимание на Себастьяна, но он разрушил тот образ, который сложился у меня в голове. Я думала, что он такой же, как и остальные футболисты, но с каким-то багажом, скрытым за его экзотическими глазами.
Оказывается, багаж — это извращение. Сексуальное отклонение. В противном случае, какого черта он стал бы преследовать меня, а потом кончать мне на лицо?
Но вместо того, чтобы разочароваться в нем и вычеркнуть его из своих мыслей, я почти возвеличила его.
По неизвестным причинам меня интересуют эти его части.
В том, что сделало его таким, какой он есть.
В том, как ему удается так хорошо это скрывать.
Но больше всего я хочу знать, почему я отреагировала на это так, как отреагировала. Потому что, когда он завладел моим ртом и измазал меня своей спермой? Я сгорала от желания прикоснуться к себе и облегчить боль, пульсирующую у меня между ног.
Что-то касается моей руки, и я подпрыгиваю, затем выдыхаю, когда рядом со мной появляется Люси. Я снимаю наушники, позволяя им висеть у меня на шее.
— О, это ты.
Она изучает свое окружение и случайных студентов, проходящих мимо.
— А ты как думала, кто бы это мог быть?
— Никто.
— Я так не думаю. Обычно ты не нервничаешь.
— Я засиделась допоздна. — Что не является ложью. — Итак, предатель, где ты была все выходные?
— Я же говорила тебе, что Рейна была с ночевкой в своей квартире. Потом мы с мамой и папой поехали навестить бабушку.
Я закатываю глаза.
— Рейна заставляла тебя пить зачарованные зелья черной магии, приготовленные из ее лобковых волос?
— Фу, нет, — смеется Люси. — Это было круто. Мы поговорили о мальчиках и команде.
— Вау. Я рада, что пропустила самое интересное.
— Что ты делала в выходные? Кроме поклонения серийным убийцам?
— Ха-ха. Очень смешно. И это именно то, что я сделала.
Она пристально наблюдает за мной, как будто прошла целая вечность с тех пор, как она видела меня в последний раз.
— Больше ничего?
— Нет.
Жаль, что у меня не хватило смелости рассказать ей о Себастьяне и тех сомнительных вещах, которые произошли в лесу. Хотя мы действительно говорили по телефону о поцелуе на камеру. Я обзывала Себастьяна тысячью именами и проклинала его в самых темных ямах ада. Бедняжке Люси пришлось успокоить меня и подкупить, дав мне свои записи для предстоящего экзамена.
Если я скажу ей, что встретила мудака, отсосала ему и позволила ему эякулировать мне на лицо, она может назвать меня сумасшедшей. Или извращённой. Или ненормальной.
По правде говоря, я боюсь признаться в своих чувствах по поводу всего, что произошло в выходные. Что, если она подумает, что со мной что-то не так? В нашем поганом обществе мужчинам это сходит с рук, но женщин всегда осуждают за малейшие извращения, даже другие женщины.
Люси, как правило, непредубежденна, но я не уверена, до какой степени, когда дело доходит до этой небольшой части сексуального траха.
И это лишь малая часть. Я увидела обещание большего в его глазах, когда он высадил меня той ночью, и я не уверена, взволнована я или напугана.
Может быть, и то, и другое.
Люси приподнимает плечо.
— Если ты так говоришь.
— Хотя я смотрел странный инди-фильм.
— Ой! Какого
