к этой отметке, хоть и выглядел старше.
- Хотел бы упругие сиськи, задушевные беседы мне, ты прав, есть с кем вести.
Я так разозлился от этих слов, прямо закипело все в грудине, оказывается ни один я такой мудила засматриваюсь на грудь, а еще сильнее разъярился от того, что, скорее всего, он вчера и на Дашину грудь пялился, ценитель женских объемов чертов! Хорошо, что они уже закончили перекур и ушли, а я затянулся еще одной, усмиряя возникшую злость.
Обычно, в таких разговорах участие не принимаю, нет желания потрещать языками, да и сами мужики, зная это, обходят меня стороной. А тут сам стал эпицентром сплетен, а они точно будут, если уж мужской пол не остался равнодушен, то что говорить о женщинах. Как и предполагал, это была очень плохая идея пригласить Дашу.
Лучше придерживаться своих размышлений и соблюдать дистанцию, чтобы потом не наделать ошибок.
Мы не виделись три недели. Она иногда звонила мне, обычно пару раз в неделю, интересовалась как у меня дела и рассказывала что-то о работе, чем занималась. Один раз мы проговорили полчаса – связь оборвалась и я понял, что мне нравится с ней общаться. Готов был проболтать еще столько же, но одернул себя, перезвонил, быстро свернул оборвавшийся разговор, пожелал спокойной ночи и отключился. Я вдруг понял, что могу этим давать ей ложную надежду, а раз мы просто друзьями, то не стоит все усложнять, если не могу дать ей большего. Не знаю, чувствует ли Даша что-то похожее, что и я. Мне было страшно и приятно одновременно, если да. Сразу вспоминались легкие подтрунивания Егорыча по этому поводу, вот же старый заложил своими шутками определенные установки, а может дело вовсе не в этом и все началось гораздо раньше, просто я не могу себе в этом признаться. А на третью неделю настало 19 июня! Я не звонил и не писал ей. Даша тоже пропала, чему я был рад.
Каждый месяц девятнадцатого числа я прихожу сюда. Навестить ее? Наверно нет. Просто мне это необходимо самому. Я по-прежнему эгоист. Еще более эгоистично считать будто там что-то есть. Так легче жить. Легче отпускать. Вот люди и придумали жизнь после смерти. Будто они сморят и наблюдают за нами с небес. Тоже злостная манипуляция, чтобы не скатились в пропасть на самое дно. Чтобы было стыдно перед ними за свой моральный облик. Но есть же те, кому на это плевать. Вот и мне вроде и плевать, но и стыд за свое поведение присутствует. Переживу, с ним не так трудно как с чувством внутреннего уродства. Виной за произошедшее. Да и как можно перекладывать на кого-то другого, когда только ты причина смерти дорогого тебе человека.
Все говорят, что Олеся хотела бы, чтобы я двигался дальше. Взял себя в руки и не прожигал так бесцельно свою жизнь, раз судьба распорядилась так и оставила мне шанс. Только я не согласен. Думаю, если бы жена была жива, или хотя бы могла что-то по-настоящему передать, то она бы закатила настоящую истерику. А после взяла себя в руки и хладнокровно сказала, что я последняя тварь, развернулась и ушла, громко хлопнув дверью. Нет, истерика не в ее характере, но думаю увесистую пощёчиной она меня бы точно наградила. А не весь этот пушистый бред про прощение. Почему душа должна унести с собой только положительные эмоции? Гнев и горечь никто не отменял. Это все те же чувства, часть нас. Так что они могут здраво оценить прощать кого-то или ненавидеть.
Прихожу ближе к вечеру. С утра часто сталкивался с ее матерью. Вот кто трезво ко мне относится и не скрывает свою неприязнь. Вот кому я благодарен, не строит из себя понимание. Я виновен в смерти ее единственной дочери. Я жив, дышу воздухом, а Олеси больше нет и она всего этого лишилась. Бывшая теща запретила вообще приближаться к месту захоронения. Я молча слушал, давая ей возможность выплеснуть скопившиеся негатив. Свой я заливаю алкоголем (сейчас реже), спортом и пробежками. Горючее сочетание.
Не приходить я не мог. Какими бы карами она не грозила, Олеся моя жена, имею право, но старался не пересекаться с ней.
Вот уже как четыре года я мучаюсь ночами, иногда бессонницей, иногда кошмарами, иногда странными пограничными состояниями. Но в ночь с девятнадцатого на двадцатое июня эти состояния всегда обостряются. Сквозь сонную поволоку мозг не может разобраться где прошлое, а где настоящее. Все перемешивается, в голове такая каша. В такие моменты думаешь лучше бы вообще не ложился спать. Но почему-то лег, зная наверняка, что это произойдет. Получается, я сам ищу этих ощущений, «истязаю» себя, чтобы не забывать…
Если предыдущие недели я худо-бедно отвлекался работой и общением с Дашей, то после годовщины снова накрыло. Всю неделю со вторника я работал на автомате, приходил домой и заваливался на кровать, иногда даже не ужиная. Мог валяться так долгими часами, пялясь в потолок или в окно. Абсолютно ни с кем не хотелось общаться, мучило угрызение совести, что позволил себе в этом году больше чем положено и заслуживаю, а хотя обещал Олесе не жить, а существовать до самой смерти, чтобы все было честно. А сам еще и пяти лет не прошло после смерти жены, как я пялюсь на соски подруги. Вот я снова о них, поймал себя на мысли, что часто на этом акцентируюсь. Перевернуть бы страницу и жить и думать как раньше. Егорыч как то обмолвился, что лучше бы я отсидел заслуженное наказание, чем вот так корить себя без определенного срока. Может он и прав, как понять - хватит себя наказывать? Моральная дилемма не отпускает.
Пустой дом огласил звук дверного звонка, застигая меня как раз в подобном депрессивном состоянии.
РОДИОН
Звонок в дверь. Игнорирую. Никого не жду. Еще раз. Кто-то настойчивый. Позвонит еще раз - значит действительно что-то важное, придется идти открывать, нужно будет оторвать свой зад от матраца. В дверь перестают звонить, прикрываю веки, и мой покой врываются оглушительный стук. Вот же...
- Родион, ты дома?
- Даша? - подскакиваю как ужаленный. Что она здесь делает? Быстрым шагом преодолеваю расстояние до двери. Замираю, прислушиваюсь, вдруг ее голос лишь послышался. Но раздается еще один удар и намного тише мое имя. По двери идет вибрация, словно она на нее облокотилась. Проворачиваю замок, открываю. Стоит напротив. В солнечных очках и
