Помогу ему.
— А ты? — мне стало за неё обидно.
— А я что? Я найду другого. — она невесело усмехнулась. — Мне сорок, ему двадцать пять. Тут даже и говорить не о чем. Отпущу его, как только окрепнет. Ну давай ещё по напёрсточку и хватит тебе уже, а то завтра не встанешь. — Она наклонила голову, разливая сакэ и мне опять показалось, что глаза её заблестели. Когда она подняла глаза, на меня смотрел уже привычный взгляд нашего администратора. — А ты встреться с этим… Как там его?
— Акихиро.
— О, ты даже запомнила, как его зовут!? — она засмеялась своим хриплым смехом. — Попробуй. Пока есть возможность. Разреши ему за тобой поухаживать. Мужчинам это нравится. Тебя же никто с ним спать не заставляет. Просто на ужин сходи. Поговори. Ты же ни с кем, кроме мужа и не встречалась никогда. Тебе даже сравнить не с кем. Давай, — она подняла напёрсток, — не бойся ничего.
— Он может и не придёт больше…, - несмело предположила я.
— Ещё как придёт, — загоготала Зубайда.
Я обняла её перед уходом. Может это, конечно, четвёртый напёрсток добавил мне смелости, но мне очень хотелось её отблагодарить: она первый человек, который так откровенно обсуждал со мной взрослые темы, не поучая меня при этом.
А вечером я отправила заявление на развод …
Он пришёл на концерт…
Сразу же после концерта, за кулисы мне передали цветы. Розы. Розовые.
И записку…
Лёшка, накануне вечером, меня просвещал. Говорил, что японцы вообще цветы женщинам не дарят и если он придёт с цветами, то он стопудово не японец.
Но артистам-то цветы дарят, — японец значит.
Весь вечер наперебой парни делились впечатлениями о мероприятии, которое я пропустила. Они были в восторге, впечатлений куча, на год вперёд хватит. Наделали фотографий, познакомились с гонщиками с Дальнего Востока и даже пообщались с самим японцем.
В основном с ним общался Лёшка. Он у нас лучше всех английским владеет. В Англии жил и работал какое-то время, поднатаскался.
Говорит, что у этого японца, действительно есть предки не японских кровей и что он долго жил в Америке и сейчас часто там бывает по работе и не только по работе. И довольно часто бывает в России, как ни странно. В основном, конечно, на Дальнем Востоке, но залетал и в Москву и даже в Сочи. В общем, он — Нео, сделал свой вывод Лёха.
А я втихаря надеялась, что этот Нео, не придёт…
Вчера нажала на «отправить» с закрытыми глазами, руки дрожали так, что останавливаться приходилось, чтобы дрожь унять. Потом сразу всё закрыла и полночи не могла уснуть.
Мысли всякие в голове вертелись. Всё думала: может поторопилась я? Может поговорить надо было сначала?
Вспоминала его. Улыбку его бесшабашную, от которой губы сами растягивались в ответной улыбке. Глаза его, в которых вечно черти скачут и ты готов за ними пойти куда позовёт и сделать что скажет. И руки его особенные и губы…
Ворочалась от этих воспоминаний: всё неудобно было, всё не так.
Если бы не Венер, так и не уснула бы, но он цыкнул на меня грозно, и мне пришлось затихнуть и я, как-то незаметно для себя, провалилась в сон.
Может не отправилось ничего? Надо проверить…
Но утром было уже не до чего: ранний подъём, завтрак, репетиция…, - день пролетел незаметно, даже думать времени не было.
Перед концертом не стала заморачиваться, натянула быстренько укороченные хлопковые брюки и белую блузку. Волосы закрутила в низкий пучок. Всё равно в косы заплетать придётся для концерта.
Венер завалился почти без стука, чтобы забрать концертные чемоданчики с личными аксессуарами и гримом.
Посмотрел на меня, скорчил недовольную мину, подхватил чемоданчики и вышел, кинув на последок:
— Переоденься несчастная…
Я ломанулась за ним, но воткнулась носом в дверь, которую он захлопнул и держал, чтобы я не вышла.
Вот взрослый детина, а ведёт себя как ребёнок… Опять цирк устроил.
Я подёргала, постучала:
— Выпусти придурок…
— Даже я с тобой в таком виде никуда не пойду, первоклашка великовозрастная. Ты ещё давай два хвостика себе сделай. — громко шептал он через щёлочку приоткрытой двери.
— Это удобно и я видела в чём ходят японки… — я пыталась эту щёлочку расширить и просочиться сквозь неё, но он не поддавался.
— А ты не смотри на них, — перебил он меня, — им показывать нечего. А у тебя ноги есть Дина, в отличие от многих местных. Платье быстро натянула или я тебя отсюда не выпущу.
И я натянула платье…
Скромное, но совсем не балахон, как здесь многие носят, умудряясь оголять, при этом, по самое не хочу свои ноги… И лёгкое. И чуть выше колен.
Когда я вышла из здания, он уже стоял и ждал меня.
Все наши сразу же высыпали на улицу по неотложным делам и откровенно пялились на нас, пока Зубайда своим рыком не загнала всех в автобус.
Какое-то мгновение он на меня просто смотрел и улыбался, сверкая своими белоснежными зубами. А я как дура краснела и не могла сообразить, как мне себя вести, переминаясь с ноги на ногу.
— Что бы ты хотела на ужин? — не стал он тянуть, к моему превеликому счастью.
Я пожала плечами:
— Что-нибудь японское…
Не засмеялся и не улыбнулся даже. Просто кивнул и указал на чёрный спорткар, стоявший неподалёку и мною неопознанный. Я таких никогда не видела. Надо будет у Венера спросить потом, что это за автомобиль такой.
Я шла и втихаря пялилась на его обувь — кроссовки. Красивые, дорогие кроссовки. Парни мне весь день втирали, что они тут ходят в остроносых ботинках, на несколько размеров больше, которые сами же называют лыжами. Типа из-за того, что им часто приходится обувь снимать, они покупают обувь на несколько размеров больше.
Придурки. Опять прикололись. Прибью их когда-нибудь.
Он чуть наклонился, чтобы открыть мне дверь своего автомобиля, обдавая меня свежестью ветра…и немного моря…
Я вдохнула его запах и шагнула внутрь…
***
Он показал мне Японию…
Японию прекрасную, туристическую, яркую, которую нам показывают по телевизору, и другую Японию — свою.
Японию, которую он любил и которую я сохраню в своём сердце навсегда. О которой буду вспоминать ещё очень и очень долго и о которой когда-нибудь я расскажу своим детям.
Я думала, что мы уедем из Токио и самое большее на что рассчитывала — это встретиться с ним перед нашим вылетом домой. Но он сказал, что Япония не Россия,
