делаю с Аресом Кинкейдом, разве что катаюсь в его грузовике — и то не в библейском смысле. Он знал, что я живу в городе и что приезжаю на автобусе, поэтому предложил подвезти меня.
— Так вы просто друзья? — кажется, он удивлен, что это вообще возможно.
Спасибо, папа.
Не хочу, чтобы он знал, что мы с Аресом общаемся. Если у него проблемы с тем, что я езжу в его грузовике, то у него точно будут проблемы, если он узнает, что Арес проводит время в моей квартире.
— Я бы не сказала, что мы друзья… но я тусовалась с его сестрой несколько раз. — Я говорю это, чтобы он уловил другой запах.
— Мисси. Да, я встречался с ней. — Он кивает. — Она кажется милой девушкой.
В отличие от меня.
— Она такая и есть.
Он делает небольшую паузу, постукивая пальцами друг о друга. Я смотрю на него, ожидая, что он скажет все, что считает нужным.
— Послушай, Ари… Я просто не думаю, что это хорошая идея для тебя — ездить в грузовике Ареса.
— Я не знала, что мне нужно твое разрешение.
Его губы сжались. Это его признак, когда он расстроен.
— Он мой защитник. Ты моя дочь. Люди говорят.
— Срочная новость: люди всегда говорят. В этом прелесть дара речи.
— Не умничай, Ари. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты сейчас в уязвимом положении, и тебе не нужно, чтобы люди говорили о тебе.
— Больше, чем они уже говорят, ты имеешь в виду? Я уверена, что каждый в Нью-Йорке знает худшее из того, что я сделала. Но дело не в этом, не так ли? Нет, дело в Аресе. Ты не хочешь, чтобы люди говорили о нем, особенно в одном предложении со мной, верно? Плохой материал для прессы, если люди подумают, что квотербек снижает свои стандарты перед непутевой дочерью тренера. Не волнуйся, папа, Арес точно не сделает со мной ничего такого, что опозорит его имя. — Слезы застилают мне глаза, и я встаю. — И с этого момента я буду ездить домой на автобусе. Не хочу омрачать блестящую репутацию вашего звездного игрока.
— Это не то, о чем я говорю, и ты это знаешь.
— Чушь. Это именно то, о чем ты говоришь. Поверь мне, папа, я знаю, где твоя преданность, и уж точно не со мной.
Опираясь руками на свой стол, он поднимается на ноги. Его лицо напряжено от гнева.
— Моя преданность не с тобой? Так, значит, это не я вытащил тебя из той передряги, в которую ты попала. Отправил тебя в реабилитационный центр. Привел тебя в порядок. Дал тебе эту работу. Новость: это все я, Ари, нравится тебе это или нет.
— Да, ты спас мою задницу! Молодец, ты. Но где, черт возьми, ты был, когда я нуждалась в тебе после смерти мамы? Даже до ее смерти, когда дома все было плохо? — я прижимаю руку к груди. Мое лицо горит. Я не должна говорить такие вещи, но я не могу остановиться. — На футбольном поле! Вот где ты был. Там, где ты всегда! Так что давай не будем притворяться, что ты сделал это не из каких-то обязательств и не для того, чтобы справиться с плохой прессой, которую это может тебе принести. А не потому, что тебе на самом деле не наплевать.
Его глаза потемнели.
— Мне не наплевать, Ари.
— Как и было не наплевать на маму.
Он выглядит так, будто я только что дала ему пощечину.
Это был удар ниже пояса, и знаю это, но я зла и обижена, и мне сейчас все равно.
Я хватаю свою сумку с пола и выхожу из его кабинета, захлопывая за собой дверь.
У меня щиплет глаза, когда я спускаюсь по лестнице.
Не плачь. Не плачь.
Я не останавливаюсь, когда достигаю нижней ступеньки. Я прохожу прямо через вестибюль и мимо стойки регистрации, где Марисса, администратор, разговаривает по телефону. Я прячу лицо за завесой волос и выхожу из здания.
К счастью, Патрика нет у ворот безопасности, поэтому мне не нужно останавливаться и говорить с ним о том, почему я ухожу рано.
И я продолжаю идти, так как начинается дождь, и ирония судьбы не покидает меня сейчас. И думаю, что не будет иметь значения, если я заплачу. Никто не сможет заметить разницу. Итак, я позволяю слезам пролиться.
Я намереваюсь остановиться на автобусной остановке, но, когда я дохожу до нее, я продолжаю идти.
И я продолжаю идти прямо в город.
И прямо в первый попавшийся бар.
— Как дела? — Люк садится на табурет рядом со мной, опираясь руками на стойку бара.
— Мне стало лучше, — тихо отвечаю я.
Мои руки лежат на барной стойке, подбородок опирается на них, взгляд устремлен на бокал вина, стоящий на стойке передо мной.
Я позвонила Люку через пять минут после того, как заказала вино. Он сказал, чтобы я сидела тихо, и он скоро приедет. Он не шутил. Это было двадцать минут назад, а он живет в городе. Должно быть, он нарушил все законы о скорости, чтобы добраться сюда.
— Я ничего не пила, — говорю я ему, не отрывая глаз от бокала с вином и видя в нем искаженное отражение своего лица.
Мое настоящее лицо.
— Я знаю, — мягко говорит он.
— Но я хочу.
— Это я тоже знаю.
Я издаю печальный вздох.
— Ты хочешь, чтобы я избавился от него? — спрашивает он.
— Нет… пока. — Мои глаза переходят на его. — Я не собираюсь его пить, но… — Я замялась. Я еще не готова отпустить его.
— Знаю, — говорит он с пониманием. — Если бы ты собиралась выпить это вино, ты бы уже сделала это, и уж точно не стала бы звонить мне. Поверь мне, я знаю.
Люк уже восемь лет не употребляет наркотики и алкоголь. Ему около тридцати лет. Самостоятельный миллионер. Владеет технологической компанией. Почти потерял все это из-за наркотиков, алкоголя и женщин. Потребовалась передозировка, которая чуть не убила его, чтобы он очнулся.
— Прости, что притащила тебя сюда.
— Не стоит. Ты знаешь правила. Никогда не жалей, что попросила о помощи. Я твой спонсор. Это то, для чего я здесь — помогать тебе, когда тебе это нужно. И, Ари, ты семь месяцев чиста, и это мой первый звонок в бар от тебя. Я бы
