лютая. Я побуду рядом. Спи сладко, моя малышка»
Гордей
За несколько часов до ночёвки у подъезда Яси.
— Ты уверен, что это хорошая идея? — Кит кладёт передо мной ключи от своего Ягуара.
Начавшийся дождь сделал дорогу слишком скользкой, да и промокнуть насквозь на скорости мне ни хрена не улыбается. Стою перед зеркалом, улыбаюсь. Репетирую. Всё время выходит натуральный звериный оскал. Забиваю на это и разворачиваюсь к другу.
— Нет, Кит. С моим отцом вообще сложно быть в чём-то уверенным. Но на сегодня я не вижу иного выхода. Если защитить Ясю и свой «Либерти» можно только так, значит я это сделаю. Он не отступит, понимаешь?
— Понимаю, Гордый. И работая со своим отцом, прекрасно понимаю ещё кое-что. Совсем чистого большого бизнеса не бывает. Но даже так его можно делать по-разному. И играть в эту игру надо на одной стороне. Твой отец — одиночный игрок. Ему не нужна команда. Ему нужно безоговорочное подчинение. Ты не подчиняешься сам — он начинает тебя ломать и рушить всё, что тебе дорого. Ему нужен не просто наследник. Ему нужен послушный сын, который откажется от своих интересов в его пользу, станет красивой картинкой на совместных фотографиях, удачно женится на той самой девушке, которая выгодна ему, чтобы за счёт этого брака приумножить капиталы и укрепить его связи. Место прокурора не вечно. У него возраст. Его в любой момент снимут. А он привык к этой власти. Он всю жизнь в этом варится.
— Всё так, Кит. И он знает, через что на меня давить. В прошлый раз сделал это через брата, прекрасно понимая, что я не дам ещё больше ломать Платона. Он и так пацана всю жизнь через колено! Ты бы видел, каким он был. Брат ненавидел людей. Он никому не доверял. Дикий. Злой. Всё время нарывался и огребал ещё больше. Неделю с разбитым лицом с отцовской подачи мог ходить. За него больше некому было заступиться. И я отдал отцу и землю, которую хотели его «связи», и старый клуб, выкупив Платону свободу. Если сейчас дам ему нас закрыть, насколько этого хватит? Ещё на два года?
Раздражённо поправив воротник чёрной рубашки, смотрю в зеркало на свой идеальный для сегодняшнего вечера образ. Меня тошнит от всей этой ситуации, но все присутствующие в этой комнате понимают, вариантов и правда больше нет.
Бежать в другой город тупо и бессмысленно. Отец же найдёт, если ему приспичит, а сейчас явно именно это и происходит.
На переезд в другую страну у нас с Ясей пока просто не хватит ресурсов. Переписать клуб на кого-то из парней? И такая мысль приходила мне в голову. Только что мешает прокурору пробить информацию в налоговой и закрыть его к херам? Ни-че-го!
— Спасибо за поддержку, парни, — жму руку Захару, потом Кириллу. — И за тачку. Обещаю вернуть целой, — нервно улыбаюсь.
Дорога до ресторана по вечерним пробкам занимает у меня чуть больше часа. Нахожу место на парковке. Выхожу под разошедшийся дождь. Над городом уже вовсю грохочет гром. Мои мысли сразу утекают к Ясе. В грозу она всегда прижимается ко мне ещё теснее и вздрагивает от раскатов над крышей.
Вхожу в ресторан. Без помощи сотрудников заведения нахожу в зале нужную мне блондинку. Прохожу, отодвигаю стул. Пока она удивлённо моргает, заказываю себе горячий чёрный чай.
Меня ломает извиняться перед ней. Я знаю, что был прав. Эта дрянь подставила меня. Сидит сейчас с самым невинным видом, скользит взглядом по моей влажной рубашке. Этот взгляд вместе с тканью противно липнет к телу.
— Не ожидала, что ты придёшь, — начинает разговор, потому что пауза откровенно затягивается.
— В моей жизни есть то, что гораздо дороже гордости. Ты вряд ли поймёшь.
— Думаешь, я солгала тебе о своих чувствах? — обиженно отводит взгляд к окну.
— Думаю, ты беспринципная стерва, которая далеко пойдёт. Меня настоятельно попросили извиниться перед тобой. Извини.
— И это всё? — хмурит брови.
— Цветов, преклонения колена при всём ресторане и других громких жестов не будет. Что там с твоей потенциальной беременностью?
— Не знаю пока. Но зря ты так, Калужский. Мы не предохранялись. И я смотрела календарь. Всё вполне может случиться.
— Дашь знать, я выделю денег на аборт.
— Я не буду делать аборт, Гордей! — повышает голос так, что на нас начинают оглядываться посетители.
Мои губы снова растягиваются в подобии улыбки. Уперевшись локтями в стол, наклоняюсь к Лине поближе и громким шёпотом интересуюсь:
— Не страшно рожать от обдолбанного? Вы мне там такой дряни намешали, что я боюсь представить, кем ты будешь беременна. Знаешь, как в известной сказке: «Родила царица в ночь, не то сына, не то дочь…» Ну и далее по тексту. Не буду портить тебе аппетит.
Соболева побледнела. Очень! До зеленоватого оттенка. Милашка просто. К её глазам очень подходит.
— С чего ты взял? При чём тут я вообще?! — сжимает в кулаке тканевую салфетку. — Ты пьяный был! Ты сам мне позвонил! Откуда я знаю, что вы там употребляли? Я же позже приехала. Гордей, послушай меня, пожалуйста.
— Думаешь, стоит? Слушать тебя меня не просили.
— Я прошу. Ты всё равно здесь сидишь. Тебе же несложно.
— Ну окей, — пожимаю плечами.
— Знаешь, когда я в тебя влюбилась?
Это очевидно риторический вопрос, и я молчу.
— Год назад, когда ты приехал в лицей, чтобы забрать Ясю, Софию и своего брата с нашей первой годовщины выпуска. На тебе была простая белая футболка. Она задиралась, когда ты наклонялся. А белые джинсы сидели так низко, что над ремнём в этот момент можно было увидеть широкую полоску боксеров. Я запомнила, но влюбилась в другое. В твой взгляд. В нём было столько тепла, адресованного Ярославе. На меня вообще никогда в жизни никто так не смотрел. А ты умеешь. И да, чёрт возьми, я приехала в этот клуб, когда ты был пьян! Иначе ты же меня не замечал. Меня всегда можно было только трахать.
— И ты решила разрушить мои отношения, трахнув меня? Ты реально думала, что так можно получить чьи-то чувства? Я не говорю сейчас про шантаж. Это отдельная тема. И если мы её снова поднимем, мне опять придётся извиняться. Не думала, почему ещё в лицее пацаны тебя использовали по
