По едва заметным тропкам, усыпанным хвоей и поросшим местами бледной лесной травой, они шли на станцию. Настя молча следовала за Стасом. Ноги ее утопали в засохшей хвое. Девушка часто спотыкалась о корни деревьев и падала. Стае поднимал ее, и они продолжали свой безмолвный путь. Настя успела разбить себе коленку о невесть откуда взявшиеся на тропинке осколки красного кирпича. Стае заботливо прилепил к ране смоченный слюной подорожник, а Настя на свое колено даже не посмотрела. Наконец они вышли из леса и уперлись носом в высокую бетонную платформу. Забрались по железной шаткой лестнице наверх, Настя отыскала глазами полуразвалившуюся лавочку и присела. Стае тем временем направился к центру платформы, где красовался облупленный, изъеденный солнцем и дождями билетный киоск. Он был закрыт. Стае внимательно изучил расписание, хотя и так знал его наизусть.
Электричка должна была прийти через двадцать минут. Стае про себя выругал ленивую билетершу, которая всегда уходила домой в перерывах между нечастыми поездами, – кому тут билеты покупать? – и понадеялся, что та вернется хотя бы за десять минут до электрички. Ну а нет, так нет. Значит, ехать придется «зайцем». Стае подошел к скамейке и сел рядом с Настей. Она тяжело дышала, прикрыв глаза. Он не осмелился ее тревожить и, отодвинувшись, так, чтобы дым не шел в ее сторону, молча закурил.
Когда до фильтра дотлела вторая подряд сигарета, Стае услышал невнятное бормотание и обернулся на звук. Настя испуганно вздрогнула, открыла глаза. По платформе, вдоль самого края, бродил отвратительного вида пьянчуга в сером засаленном рубище. Он заметно покачивался из стороны в сторону, ежеминутно рискуя свалиться на рельсы. Заметив Настю со Стасом, заулыбался беззубым ртом и направился к ним.
– Ребята, – язык его заплетался так, что слова едва можно было разобрать, – помогите чем можете!
Стае кинул на мужика быстрый взгляд и тут же отвернулся. А Настя с болезненным любопытством всматривалась в потерявшее человеческий облик существо. Правая часть его лица была изуродована длинной глубокой раной – то ли ножом в пьяной драке отметили, то ли кнутом полоснули. Видно было, что рана заживает сама по себе, как придется, безо всяких там швов и мазей – края были неровными и пузырились от гноя. Настя смотрела на урода и никак не могла заставить себя последовать примеру Стаса. Так ужасало и завораживало одновременно обезображенное лицо. А пьяный успел подобраться к скамейке почти вплотную, в ответ не отводя от девушки мутного, по-животному жадного взгляда.
– А-а-а! Смотришь! – неожиданно зло прошипел он. – Это вам, городским, не вопрос. А у нас нету врачей! – Мужик встрепенулся, словно вспомнил что-то, и смиренно произнес: – Денег дай!
Настя молча отодвинулась от него, он сделал к ней шаг. Стае брезгливо дернул плечом и полез за бумажником. Вытащил пятисотку и, не глядя, протянул деньги мужику.
– Бери и вали отсюда! Мази купи, обработать рану. И антибиотик.
Мужик подлетел к Стасу, чуть не падая на колени, схватил купюру, попятился. Воровато взглянул на добытые деньги и попятился вдвое быстрей. Видно было, что такого богатства он в руках давно уже не держал. В помутненном сознании из ниоткуда возникали цифры, цифры перетекали в литры, а литры – в часы и дни благословенного забытья.
– Не мешаю! – пятясь, бормотал он. – Ухожу!
– Придурок! – разозлился Стае. – Нормальным парнем ведь был.
– Ты что, его знаешь?! – Настя мелко дрожала. Обезображенное лицо все еще стояло перед глазами.
– В школе вместе учились. У нас в деревне школа была одна, а сейчас и ее закрыли, – нехотя бросил Стае. – Я, когда окончил ее, уехал в Москву, в училище поступил. А этот тут остался – женился, видите ли. Ни работы, ни денег, – он тяжело вздохнул. – Теперь вон что – сама видела. А ему всего-то тридцать лет. Впрочем, как и мне.
Стае замолчал.
– Но ты-то в порядке… – слова Насти прозвучали глухо.
– Ну-ну, – Стае натужно рассмеялся, – еще неизвестно, кто из нас больший урод: он – физический или я – моральный?
– Не надо, – Настя сжалась в комок и обхватила себя руками – ей почему-то стало холодно. – А что было потом?
– Со мной? – Стае достал еще сигарету и снова закурил. – Отучился. Устроился на работу. В дома, которые наша фирма в Подмосковье строила, электричество проводил. А потом в одном из них случился взрыв. Ежу понятно, что строители ни при чем, но на директора завели уголовное дело. Компанию обанкротили, рабочих разогнали. Видимо, кому-то мы в то время начали мешать.
– И что же ты?
– Остался без работы, – хмуро усмехнулся Стае, – а у меня и без того уже нервы были на пределе – умудрился влюбиться в жену… в общем, неважно. Важно, что таких чувств у меня в жизни еще не случалось – эта женщина перевернула все с ног на голову. Она была, да и сейчас, наверное, есть, писательница: детские книги сочиняла. И меня взялась уму-разуму учить, как ребенка: рассказывала о литературе, таскала по музеям, театрам, водила в кино, заставляла читать. Не поверишь, за пару лет словно другим человеком стал. Ради нее готов был на все. А она и мужа своего заслуженного не бросает, и меня на коротком поводке водит. Короче, не выдержал я: уехал из Москвы к чертовой матери.
– И что? – Настя покрепче обняла себя руками.
– Ничего. Вернулся в деревню. Как все, начал пить. Если бы не познакомился с Сергеем Сергеевичем, когда он землю здесь покупал, так бы и спился. А тут дело появилось – дом строить. Правда, я сначала не знал, для чего ему коттедж на таком отшибе, думал, тишины человеку хочется, покоя. Устал от Москвы. Ну а когда понял, решил бросить все и уйти. Только не получилось: у мамы обнаружили рак, – Стае перевел дыхание.
Билетный киоск открылся ровно за десять минут до прибытия поезда. Стае купил билет, потом выгреб содержимое бумажника и сунул Насте в руку.
– А как же ты? – бескровными губами спросила она.
– У меня еще есть. Не переживай, – Стае сжал своей рукой ее кулачок.
– Я не о деньгах, – Настя смотрела на Стаса испуганно. Впервые за долгое время в ее глазах появился отблеск живых, настоящих чувств, – этот… он же тебя убьет.
– Пока еще никого не убивал, – криво улыбнулся Стае, – все как-то сами…
– Давай вместе сбежим, – Настя нервно и сильно схватила его за руку.
– Нельзя. Двоих быстрее найдут, – Стае посмотрел ей прямо в глаза, – да и мама… Я выкручусь. Ты, главное, о себе позаботься, только в милицию не ходи: меньше шансов будет обратно загреметь. Лучше всего на время куда-то уехать.
Последние слова заглохли на фоне безумного грохота приближающегося состава. На забытой богом станции поезд стоял всего тридцать секунд. Настя едва успела запрыгнуть в разъехавшиеся двери и пропасть в голодной пасти вагона. Она только краем глаза успела заметить, как Стае понуро опустил голову и отошел от края платформы. В его руке беспомощно висел так и не пригодившийся пакет с хлебом и молоком.
