Дженнифер умолкла на полуслове, и Тони понял, что она с горечью подумала об их умершей дочери. Он обнял жену, крепко прижал к себе и нежно поцеловал.
— Я очень рад, что ты встретилась со старым другом. И по-моему, это великолепная идея — снова сотрудничать с Патриком. Я же чувствую, как тебе хочется снова окунуться в творческую жизнь, дорогая.
Она никогда не рассказывала Тони об истинных причинах разрыва с Патриком, и он был уверен, что Дженнифер отказалась от карьеры в театре только из-за замужества. Ну и потому, что хотела все свободное время посвящать маленькой дочери Мелиссе.
— Да, это так заманчиво — снова писать либретто, видеть, как на твоих глазах рождается музыка… Но, Тони, я хочу поговорить с тобой и кос о чем еще. Нам нужен ребенок, время уходит, а в нашей жизни ничего не меняется…
— Дорогая, все будет хорошо! — перебил ее Тони. — Уверен, все образуется, и врачи тоже делают оптимистичные прогнозы.
— А может, лучше не ждать и усыновить ребенка?
— Дорогая, я тебе уже неоднократно повторял: у нас еще много времени, поэтому не стоит спешить с усыновлением!
— Ты хочешь сказать, что, усыновив чужого ребенка, мы как бы предадим память нашей Мелиссы?
Тони поцеловал Дженнифер в лоб и ласково улыбнулся.
— Сейчас для тебя самое важное — снова включиться в работу, дорогая. Сквозь сон я слышал, как ты вставала и что-то записывала. Ты сочиняла стихи?
— Да, на ум пришло несколько строчек.
— Ну, вот видишь! Значит, ты уже активно включилась в творческий процесс! И это прекрасно! Вы уже придумали название мюзикла? Кто будет исполнять главную роль? Наверное, жена Патрика?
Дженнифер, обрадованная доброжелательной реакцией мужа, с воодушевлением начала рассказывать о своих планах, и они обсудили подробности. Она даже напела Тони несколько мелодий, уже сочиненных Патриком к новому спектаклю. Увлеченные, они не заметили, как пролетели полчаса.
— А теперь пора спать, дорогая. — Тони поцеловал жену.
— Я совсем не хочу спать! Давно уже у меня не было такого душевного подъема и вдохновения.
Тони лукаво улыбнулся и, ласково проведя кончиками пальцев по обнаженной груди Дженнифер, прошептал:
— В таком случае, быть может, подаришь мне частичку своего вдохновения?
Дженнифер порывисто обняла мужа, и они занялись любовью. В эту ночь она крепко и спокойно спала и даже во сне ощущала себя любимой и счастливой. А главное, решение снова работать вместе с Патриком Латтимором было принято ею твердо и окончательно.
Тони тихо поднялся с постели, накинул халат и пошел в гостиную. Плеснув в стакан бренди, он остановился у окна и начал пить медленными глотками. Разговор с Дженнифер по поводу усыновления не давал ему покоя. Когда она заговорила об этом, Тони постарался перевести беседу в другое русло. Ему не хотелось расстраивать Дженнифер и отказывать ей, но решиться на усыновление чужого ребенка он пока не мог. За последние два года Тони тайно от жены консультировался с врачами, проходил исследования сам, и врачи обнадеживали его, советуя еще немного подождать.
Тони искренне любил жену, восхищался ее умом, прекрасными манерами и несомненным поэтическим даром. Когда она сообщила о своем желании опять работать с Патриком Латтимором, Тони очень обрадовался. Творческая жизнь подбодрит Дженнифер, она снова окунется в чарующую атмосферу театра, и это поможет ей справиться с горем — потерей дочери.
А что касается будущих детей… Тони считал, что все у них с Дженнифер получится. Если был один ребенок, значит, появится и второй.
У Тони де Пальма было три брата и две сестры, все они имели свои, притом многодетные, семьи. Стало быть, и у Тони тоже скоро появятся дети. А об усыновлении чужого ребенка нечего и думать!
Странная мысль вдруг пришла ему в голову: может быть, Бог наказывает его за то, что он много грешил в жизни? И это — возмездие за неправедное поведение? Но Тони тотчас же постарался отогнать от себя эту тревожную мысль. Все обойдется, да, в сущности, у него и так жизнь складывается замечательно.
— Квартира, конечно, маловата, но меня вполне устраивает! — Патрик показывал Дженнифер свою только что арендованную студию, окна которой выходили на ухоженные, радующие глаз сады, припорошенные первым легким снегом.
Новая студия Патрика, и в самом деле маленькая, располагалась в старом доме и состояла из двух комнат, разделенных кухней.
— Пришлось побегать по магазинам и подыскать удобную, но недорогую мебель. — Патрик провел Дженнифер в кухню, где стояли деревянный стол с белым покрытием и два стула.
В одной комнате Дженнифер увидела диван и старомодный шкаф с выдвижными ящичками, а во второй — старый рояль, комод, стол, на котором лежала нотная тетрадь, несколько стульев, книжный шкаф, переносную стереосистему и деку — магнитофон без усилителя.
Подойдя к роялю, Дженнифер провела ладонью по его глянцевой поверхности, с которой кое-где облупилась краска.
— Какой знакомый инструмент, — удивилась она. — Похож на тот, что стоял в нашем студенческом зале. Помнишь?
— Конечно! И звучит примерно так же. Придется вызывать настройщика. — Патрик подсел к роялю и взял несколько аккордов. — А помнишь, как мы радовались, когда впервые наша музыка зазвучала на хорошем инструменте? Ладно, этот тоже сгодится на первое время.
И он начал играть фрагменты для нового спектакля, а Дженнифер прочитала отрывки из будущего текста. Но сегодня такой слаженной и дружной работы, как раньше, не получалось. И виной тому был холод в квартире. Хотя на Дженнифер были теплые шерстяные брюки, джемпер и кожаные ботинки, она не могла унять дрожь, а Патрик постоянно тер ладони, чтобы согреться.
— Надо поговорить с хозяином, чтобы лучше топили, — сказал Патрик. — Окна нашей студии выходят на север, и солнце редко сюда заглядывает.
Простодушные слова Патрика «мы» и «наши», произнесенные без задней мысли, взволновали Дженнифер. Они с Патриком уже много лет не могли сказать про себя «мы». Ибо давно уже существовали раздельно.
— Когда переезжают в новый дом, обычно первой впускают кошку, — улыбнулась Дженнифер. — Я сейчас чувствую себя такой кошкой.
— А разве это плохо? — рассмеялся Патрик. — Слушай, давай я сбегаю вниз и принесу горячий кофе!
— Может, отправимся в «Борджиа»? — неожиданно предложила Дженнифер.
Они пробыли в новой студии Патрика почти час, и ей не хотелось оставаться здесь — в холодном и пока малообжитом помещении.
На улице шел снег. Ожидая, пока Патрик сходит на цокольный этаж и договорится насчет отопления, Дженнифер смотрела на Хьюстон-стрит, которая в одну минуту из широкой серой асфальтированной дороги превратилась в белое снежное полотно. А машины вдруг показались Дженнифер игрушечными заводными белыми медведями. В се памяти всплыли поэтические строки, и через минуту она уже точно знала, как будет называться одна из будущих арий.
