Одно из них мы с тобой сейчас и проходим.
Но куда же ты ходил? Ты, неуязвимый, сверхопытный, знающий все тропинки и скалы, — как ты мог сорваться?
Аннабел боялась узнавать об обстоятельствах катастрофы и у докторов, и у самого Гарри. Она чувствовала, что все равно ей никто не скажет правду. Однако сама довольно скоро догадалась, с чем это могло быть связано. Разве не он сам посвятил ее в индейские легенды?
Чтобы проверить свою догадку, она дождалась того дня, когда Гарри научился свободно есть, пить и говорить.
— Ну вот, милый, — смеялась Аннабел, видя, как он, еще неуверенно владея рукой, подносит ложку ко рту. — Ты стал совсем большой, уже сам ешь. Скоро научишься сидеть, а потом и ходить. У тебя все идет как у младенца, точь-в-точь как в той книжке, которую я сейчас штудирую.
Гарри медленно глотал пюре, пытаясь улыбаться.
— Надеюсь, я все-таки встану на ноги побыстрее, — сказал он, отдавая ложку. — А сижу, кажется, уже неплохо. Только спина быстро устает.
— Это с непривычки, — успокаивала его Аннабел, вытирая ему губы салфеткой.
Гарри перехватил салфетку и попытался действовать ею самостоятельно.
— Ну вот, видишь, — заметила Аннабел. — А вчера еще это у тебя не очень получалось.
— Это потому что ты рядом. А как я говорю?
— Совсем хорошо, — произнесла Аннабел как можно убедительнее. — Если бы я не знала, как тебя зашивали, то и не догадалась бы.
— Да, где меня только ни зашивали! В первый раз такое вышло. Я вообще-то считал себя везунчиком. Только пару раз ломал руку. Ну и это… — Он не без труда ткнул себя в щеку.
— Плата за крещение, — кивнула Аннабел и осторожно провела губами по рубцу, как когда-то — в ночь «холодной» ночевки у коварного водопада.
— Еще, — прошептал Гарри.
По его глазам Аннабел увидела, что и он вспомнил те незабываемые мгновения. Послушно и осторожно продолжая касаться нежными губами страшного косого шрама, она еле слышно шептала те слова, которые звучали в ту незабываемую ночь.
Гарри явно взволновался. Аннабел умерила свои ласки.
— Как нам хорошо тогда было! Правда, любимый? — решилась наконец она напомнить. — Как же все было чудесно!
— Да, — тихо откликнулся Гарри. — Не останавливайся.
— Нет, я боюсь тебя растревожить… воспоминаниями.
— Это сладкие воспоминания. Думаю, доктор будет не против. — И на лице израненного, зашитого вдоль и поперек покорителя горных вершин наконец появилась так любимая Аннабел внезапная чудесная улыбка. И тут же исчезла. — Но не думаю, что ты будешь так же горячо любить инвалида… Вдруг я не смогу до конца выкарабкаться? Вдруг навсегда останусь хромым, параличным уродом? Ты посадишь меня на мостовую и поставишь рядом шляпу…
Поцелуем в губы Аннабел прекратила мазохистский монолог.
— Ты прекрасен, радость моя, — продолжала она свою любовную рапсодию. — Я люблю тебя такого, какой ты есть. Я люблю тебя еще больше. За все, за все, за все, что у нас было! За все, на что ты решился ради меня!
— Ну, увольнение из фирмы «Роза ветров» вряд ли можно считать слишком суровой платой, — усмехнулся Гарри, насколько ему позволяли швы. — Правда, боюсь, на должность горного инструктора меня едва ли кто теперь возьмет. Но я и сам… — Он замолчал.
— Что — сам? — переспросила Аннабел.
— Пока что рано говорить. Надо выбраться отсюда живым и здоровым. Там, на свободе, все будет ясно. Я только боюсь одного…
— Чего?
Гарри долго молчал, потом неохотно произнес:
— Боюсь, что все со мной случившееся — мрачное предсказание судьбы. Ты прости, я стал суеверным. Впрочем, альпинисты все суеверные. Привычка.
— Я верю в хорошие приметы, а плохие считаю суеверием, — решительно объявила Аннабел. — А чтобы судить, что думает судьба, надо знать, для чего ты ее испытывал.
Гарри не ответил. Тогда Аннабел в очередной раз взяла быка за рога:
— Ты пошел, чтобы найти этот талисман, про который рассказывали индейцы? Тот замечательный красный сердолик, который приносит семейное счастье?
Гарри молча кивнул и уставился на нее бесконечно виноватым взором.
Аннабел мысленно поздравила себя с мудрой проницательностью. И увлеченно продолжала:
— Но ты его не нашел или заблудился?
— Нашел, — нехотя отозвался Гарри. — Но потерял. Вот лежу и думаю, за что меня наказала судьба. За то, что потерял? За то, что нашел и попытался украсть сокровище горных духов? За то, что вообще осмелился на такое святотатство? И что значит, что я не умер, что меня нашли, что ты здесь, что я выздоравливаю? К чему все это? Что будет завтра? Надо ли продолжать вести себя по задуманному или лучше тихо-мирно устроиться на работу в офис менеджером по рекламе? Но боюсь, что мне не угнаться за Бобби, даже после такой кардинальной пластической операции. — Он коротко засмеялся.
Аннабел чувствовала себя подавленной этим потоком признаний. Впервые она увидела Гарри мятущимся, впервые поняла, что он также слаб, грешен и смертен, как и все остальные обитатели земли.
Чем ему можно было помочь? Оптимистическими заклинаниями, сладостными уверениями? Но вдруг он прав и дальнейшие шаги только ухудшат его судьбу? Их общую судьбу.
Но мечта снова вернуться в горы вместе с любимым так сильно захватила Аннабел, что она ощутила новый прилив энергии и, осмелев, заявила:
— Вот что я тебе скажу. Ты создан для гор так же, как они для тебя. А я создана для тебя так же, как ты для меня. Мы неотделимы друг от друга так же, как и от гор. Вот и вся простая формула нашего счастья. Ты встанешь на ноги, и мы снова вернемся в горы.
— А как быть с этим типом? — Гарри, заметно повеселев, кивнул на живот Аннабел. — С собой понесем?
— Конечно! — с энтузиазмом воскликнула Аннабел. — Кем же еще ему быть, как не таким же любителем горных походов? Гены, мой дорогой, вещь упрямая! Так говаривала моя мамочка, сердито поглядывая на горные картинки в моей комнате.
Оба рассмеялись.
При воспоминании о матери Аннабел вздрогнула и поежилась.
Но я ее, честно сказать, ужасно боюсь. И не знаю, чего больше боюсь — таких вот выводов или молчания, после которого обычно происходят самые неожиданные события. Вот и сейчас она молчит и не дает о себе знать, хотя прошло уже столько времени!
— Ну, наверное, она все давно уже знает, — спокойно ответил Гарри. — Ты рассказывала, что этот ваш президент… как его… Огден? Наверное, уже помирил маму с дочкой и будущим зятем?
— Если не принес себя в искупительную жертву гневу дорогой мамочки. Это похлеще купания в знаменитом водопаде, — вздохнула Аннабел. — От Джоан Кловер можно ожидать чего угодно!
Медсестра открыла дверь и напомнила Аннабел о том, что время свидания истекло.
Аннабел, как обычно, покинула палату с большой неохотой и долго целовала Гарри на прощание. Но после этого разговора успокоилась окончательно и больше не возвращалась к тревожным темам. Главным для нее теперь было довести Гарри до полного выздоровления.
И вот наступил счастливый день, когда доктор поздравил мистера Стоуна с выздоровлением и протянул лист назначений вместе со справкой о выписке. Последние слова, рукопожатия — и Гарри на собственных ногах выходит в вестибюль госпиталя, собственной рукой опираясь на руку Аннабел. Оба сияют, как горное солнце.
Прощай, госпиталь! Здравствуй, свобода и свадьба!
Но госпиталь просто так не отпускает. Слышится крик Мей:
— Стойте! Мистер Стоун, стойте!
Что такое? Оба встревоженно обернулись. Мей, стуча каблуками, несется по коридору.
Колпак сбился набок, трепещет каштановая прядь. В руке зажата коробочка от лекарства.
Гарри смотрел на подбегающую Мей удивленно, Аннабел — испуганно. Неужели его заберут обратно?
Она вцепилась в его руку. Если заберут, она попросится в одну палату с ним, она не может больше ждать!
Запыхавшаяся Мей сунула Гарри коробочку.
— Гарри!.. Мистер Стоун! Это ваше! Вы забыли… Доктор напомнил…
Гарри высвободил руку, открыл коробочку. Улыбнулся.
— Ну вот, теперь уж совсем все в порядке. Аннабел, вот он, тот самый сердолик. Значит, я его все-таки не потерял. Спасибо, дорогая Мей!
Аннабел схватила камешек. И пока они с Гарри усаживались в такси, направляясь к гостинице, в которой она остановилась, все разглядывала его, приближала к глазам, покачивала на ладони.
— Словно капля крови, — прошептала она.
— Считай это моей платой за счастье.
— Нет. Не надо такой платы. Слишком дорого.
— Ну, тогда считай это моим свадебным подарком. Помнишь ту легенду?
— Да. А когда их полагается дарить, чтобы талисман проявил свою, защитную силу? До свадьбы или после?
Гарри пожал плечами.
— Аннабел, мне кажется, дело вовсе не в сроках. И даже не в камнях.
— А в чем?
— В любви, счастье мое. В любви, ради которой эти камни добываются. И каким путем добываются. Если и есть какая-то волшебная сила, то ею наделяет эти камни сам человек, когда он действительно любит. Но так любить можно только один раз в жизни.
