Замотав голову полотенцем, она вышла из ванной. Прошла на кухню, опустилась на табуретку и стала смотреть в окно, почти не замечая того, что видит. Просто сидела и смотрела в одну точку, как и в течение почти всего рабочего дня. И снова раздумывала, пыталась понять, отчего так несправедлива бывает порой судьба. Зачем, для чего она вообще встретила этого человека, зачем она узнала о том, что он ей так необходим, если им было суждено сразу же расстаться? Ведь жила себе спокойно раньше и не знала. Понятия не имела о том, что, оказывается, есть он на свете, ходит по земле, пишет свою музыку. Целых двадцать восемь лет жила и не знала о том, что он ей так нужен. Что без него она, оказывается, и не жила… Теперь узнала. Зачем?!
В этот момент зазвонил телефон.
Она даже вздрогнула, услышав этот звонок, сразу догадавшись, что это Андрей. «Боже мой, нет. Я не готова еще к этому разговору. Не сегодня, по крайней мере, не сейчас. Сейчас я просто не знаю, что ему сказать. Если сейчас — мы просто снова поругаемся, банально поругаемся — и все!»
— Мама! — крикнула она. — Мама, возьми, пожалуйста, трубку, и скажи, что меня нет дома! Пожалуйста, прошу тебя!
Римма Михайловна торопливо подошла к телефону, бросила на Ирину укоризненный взгляд и сняла трубку. Сказала «алло» и почему-то замолчала, глядя на дочь с возрастающим недоумением.
— Что там? — нетерпеливо прошептала Ирина, почувствовав, что происходит что-то непонятное.
— Не знаю, — приглушенным голосом проговорила мать, отодвинув в строну трубку.
— Ну кто там? Кто?
Римма Михайловна протянула трубку Ирине и, пожав плечами, ответила:
— Эдит Пиаф, кажется…
— Что?!
Ирина выхватила телефон из рук матери. В висках стучало: не может быть.
Этого просто не может быть. Он не знает ее номера телефона. Он, кроме имени ее, совсем ничего о ней не знает…
— «Non, rien de rien», — донеслись из трубки приглушенные звуки. «non, je ne regrette rien»…
И она вдруг поверила. Она ухватилась за мысль, что в жизни иногда случаются чудеса. Редко, но все же случаются. Тогда почему бы не поверить в чудо? Тем более, когда этого так хочется, когда так отчаянно просит душа?
Закрыв глаза, она вслушивалась в звуки и чувствовала, как они проникают в нее — туда, где притихла и затаилась надежда на счастье. Как она оживает, эта надежда, как начинает расти потихоньку, расправлять свои крылья, как тесно уже становится ей в груди…
Музыка стала чуть тише. А потом она услышала голос:
— Ирина, я тебя люблю.
Это был голос Андрея.
Опять застучало, отказываясь поверить, сердце. И снова она подумала: этого не может быть. Ведь уже почти случилось, почти произошло. Ведь было рядом, так близко — счастье…
— Ирина, ты меня слышишь?
Она не могла выдавить из себя ни слова. На глазах выступили и покатились вниз неторопливыми ручейками так долго сдерживаемые слезы. Это было слишком жестоко, слишком несправедливо. Почти невыносимо, если, конечно есть он — этот предел того, чего душа человека способна вынести.
— Ирина!
— Да, — ответила она, не узнавая своего голоса. Видимо, не узнал его и Андрей.
— Это ты?
— Это я.
— Послушай, мне нужно тебе сказать очень многое. Очень, очень многое…
— Откуда у тебя эта кассета? — перебила она его почти грубо.
Почувствовала эту грубость, но сразу ее себе простила, потому что, и в самом деле — он не должен был с ней так поступать. Эта музыка в телефонной трубке теперь казалась ей самой изощренной жестокостью, на которую, наверное, не каждый оказался бы способен. Она и не вспомнила, не подумала о том, что Андрей, вообще-то, не мог предположить, что эта самая музыка со вчерашнего вечера стала для нее частицей несбывшегося счастья…
— Это не кассета. Это диск…
«Это не кассета. Это диск», — эхом прозвучал в сознании другой далекий голос…
— … я купил его совсем недавно. Для тебя. Для нас с тобой.
Она вдруг поняла, что ей слишком тяжело слушать теперь эту музыку. Захотелось даже заткнуть уши, или оборвать связь, чтобы это наваждение наконец закончилось.
— Послушай, Андрей, выключи проигрыватель. Ты же знаешь, я не могу слушать музыку и разговаривать одновременно. Выключи, прошу тебя.
Он послушно нажал на невидимую кнопку — музыка наконец оборвалась. И от этого тоже стало больно… Но боль длилась только несколько секунд. Потом Ирина почувствовала, что теперь ей на самом деле стало немного легче.
— И еще, я хотел сказать тебе что-то очень важное. Я долго думал о нас, о наших с тобой отношениях. И я понял, чего нам на самом деле не хватает…
«Любви», — промелькнуло у нее в голове, на лице появилась горькая усмешка. И вслед за этим она неожиданно услышала:
— Нам не хватает ребенка. Не хватает настоящей, нормальной семьи…
— Что?!
— В общем, я решил, что нам нужно пожениться. То есть, я делаю тебе предложение. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Ирка. Вот так.
— Андрей…
— Молчи, — он перебил ее. Впрочем, она и так не смогла бы ничего больше сказать, потому что просто не знала — как ей на все это реагировать. — Молчи, прошу тебя. Не нужно ничего говорить сейчас, по телефону. Я приеду к тебе, и тогда мы все скажем друг другу.
— Андрей… — только и смогла вымолвить Ирина, и снова замолчала.
— Я приеду к тебе через час. И мы все обсудим. А пока, обещай мне, что ты подумаешь над моим предложением. Ты подумаешь?
— Я подумаю, — она механически приняла предложенный вариант ответа, все еще не находя в себе силы побороть нахлынувшее оцепенение.
— Я люблю тебя, — сказал он на прощение и повесил трубку.
Ирина еще долго держала ее в руках, не замечая этого.
Не замечая вокруг себя вообще — ничего.
Послышался голос Риммы Михайловны:
— Дочка, так что это было?
И, вслед за этим:
— Господи, Ира, что с тобой?!
Ирина опустилась на табуретку, положила локти на стол и спрятала лицо.
— Ира! — Римма Михайловна трясла ее за плечо.
— Все в порядке, мама. Ничего страшного не случилось, я просто немного растеряна…
— Немного растеряна?! Да на тебе лица нет! Что он тебе сказал? Снова какую-то грубость?
— Нет-нет, совсем не грубость. Он, знаешь… Решил на мне жениться.
— То есть?!
— То есть, он сделал мне предложение.
— Андрей?
— Господи, мама, ну кто же еще! Ну что здесь непонятного, зачем сто раз переспрашивать?! — взорвалась Ирина.
— Ни к чему так орать.
— Я не ору… Прости меня, — она вздохнула и слегка коснулась пальцами ладони матери. — Прости ради бога, я просто, кажется, уже не в состоянии себя контролировать.
— И что ты ему ответила?
