Подозреваются в любви (СИ) - Комольцева Юлия

Кузьмичев опять-таки не отреагировал на хамство.

— Так вот, ладно бы вы пришли с миром, я бы перенес встречу и с удовольствием с вами пообщался. Но ваши мальчики набрасываются на меня, словно кот на сало, оскорбляют, что-то требуют! Это, Андрей Борисович, по меньшей мере, невоспитанно.

— А воспитанно детей красть? — яростным шепотом спросил Митька.

Андрей поднял ладонь.

— Помолчи, Дмитрий, пусть дядя еще скажет. Вы орлов-то его внизу куда дели?

— Так в самом низу и сидят, — хохотнул Митя, — в подвале. Дядя небось и не знал, что нам эта гостиница заместо родного дома, а?

Надо было отдать должное Кузьмичеву, он не изменился в лице, не стал причитать и падать в обморок тоже не собирался. Хотя новость о том, что его оставили без охраны, явно была печальной и неожиданной.

— Оперативно, — промолвил старичок.

И в комнате надолго повисла тишина.

— Где мой сын? — наконец разлепил губы Андрей.

— Помилуйте, — всплеснул ладошками лысый.

— Помилуем, — согласился Андрей, — говори быстро и кратко, словами, в которых нет больше пяти букв, без лишних эмоций и размашистых жестов!

Он подошел к старику, старательно сдерживая желание придушить его прямо сейчас. Но этим ничего не решить.

— Ну?!

— Да вы что, Андрей Борисович!

Комолов взял его за грудки. Еще секунда, и ребята с трудом оттаскивали Андрея от задыхающегося лысого деда. Последний дрожал и матерился сиплым, натужным голосом.

— На кого ты руки поднял, щенок вшивый? — вылетало из него. — Я же тебя, как мокрицу, раздавлю, я тебя урою вместе со всеми твоими тачками и водокачками.

— Не нарывайся, дядя, — посоветовал Николай, все еще придерживая шефа, взгляд которого был страшен.

Лысый, потирая шею, сел обратно в кресло.

— Пожалеешь, — бросил оттуда.

Митька предложил замочить старикана прямо здесь и не мучиться. Николай погрозил ему кулаком. Андрей встряхнулся и снова пошел на Кузьмичева.

— Говори, Кузя. Видишь, что не жить тебе иначе, говори! — снова подал голос нетерпеливый Митька.

Кузьмичева его слова не вдохновили, но напугало лицо Андрея. Каким может быть лицо сильного человека, если угрожают его близким? Оно хранит спокойствие, когда сам выбираешься из передряг и решаешь любую проблему, оно кривится от боли, когда подводят друзья. Но если передряги касаются не тебя, если подводят не друзья, а собственная слепота и самоуверенность?!

На Андрея действительно страшно было смотреть. Хотелось встать по стойке смирно, вывернуть карманы, перекреститься и выпрыгнуть в окно — одновременно.

— Да не трогал я твоего пацана! — взвизгнул старик, подпрыгивая на месте. — Что у меня проблем, что ли, мало? Мы Мишку нашли на юге, я лично с ним потолковал, так что теперь ты мне ничего не должен. Я без претензий, понял?

— Чем докажешь? — опять высунулся Митька, которому не видно было, как смотрит на старика Андрей.

Комолов тем временем приблизился к Кузе.

— Вставай, пошли.

— Не пойду я никуда! На фиг мне надо. Ребята, уберите вы своего сумасшедшего! Чего он смотрит, чего он вылупился на меня?

Трудно было поверить сейчас, что этот визг издает один из авторитетов города, старый вор в законе, бизнесмен, владелец заводов и пароходов, внушающий трепет своим подчиненным и конкурентам. Что-то окончательное, безоговорочное прочел он в глазах Андрея.

— Пойдем, Павел Карпович.

— Ну, подумайте, Андрюша, ну зачем мне врать-то? Я вашего мальчика в глаза не видел. Мне Мишка деньги отдал и груз тоже отдал. Всем жить хочется. Я же понимал, что груза у вас нет, я же просто попугать вас приходил.

Старик облизал пересохшие губы и бросил умоляющий взгляд на охранников.

— Ребята, ну рассудите вы логически!

— Андрей, — позвал Николай, — пойдем пошепчемся.

— Нечего, — тот дернул плечом, все еще нависая над лысым, подобно скале.

— Так, может, правда…

Почувствовав, что кризис миновал, лысый заговорил бодрее, перебивая начальника охраны:

— Давайте, Мишке позвоним. Спросите, что к чему.

— Это мысль, Андрей, — задумчиво произнес Николай.

Шеф развернулся к нему и, потрясая в воздухе сжатыми кулаками, заорал, что никакая это не мысль и что даже, если старик не врет и Мишка все подтвердит, нет никаких гарантий, что быстрые ребятки Кузи в его отсутствие не приняли каких-то скоропалительных решений.

— Ты же давал мне сроку до вечера, так? — бросил он Кузьмичеву.

Тот кивнул и снова запел жалобно:

— Андрей Борисыч, так я же просто пошутил. Ну, прости старика! Я точно знаю, что никто из моих не мог ребенка украсть. Не давал я такого приказа!

— Пошли. Проверим, кто из них занимается самодеятельностью. Пошли, я сказал.

Они покинули номер люкс. Кузьмичев понимал, что сопротивляться и поднимать шум бессмысленно, когда в бок упирается дуло Митькиной пушки.

Андрей долго не мог понять, куда он попал. То и дело оглядываясь, он топтался возле колонны в большом зале. Адрес правильный. Время верное. Однако непонятно, каким образом связаны Светлана и вечер возрождения искусства. О вечере Андрей прочитал на аляповатом стенде. Объявлялось, что некий юный художник, якобы молодое и перспективное дарование, впервые выставил на суд публики свои творения.

Было шумно и душновато.

Присутствовали: юный талант собственной персоной с мобильником на шее по последней моде, его друзья и родственники, дамы из какого-то благотворительного фонда, издатели, крупные и не очень, художники или что-то в этом духе, спонсор с женой и ребенком, официанты, несколько полотен с изображением пустых бутылок. Светланы нигде не было видно. Андрей заходил из угла в угол, прислушиваясь к разговорам. Прошел слушок, что в соседнем зале накрыт шикарный стол. Автор выставки то и дело забегал туда проверить, все ли в порядке. Возвращался он почему-то все более вихляющей походкой и с покрасневшим носом. Мама его тихонько журила.

Андрей, оглушенный разговором с Кузиными подчиненными, растерянно наблюдал за происходящим. Люди Кузьмичева не трогали Степку. Теперь вся надежда была на Светлану. Ощупывая глазами присутствующих, Андрей прислонился к стене и замер.

В центр вышел спонсор и понес совершеннейшую околесицу о том, как он наткнулся на рисунки юного художника, которые перевернули ему душу, так, что стал он, спонсор, много и упорно работать, чтобы сколотить капитал и помогать дарованиям пробиваться в массы.

Комолов усмехнулся, краем сознания уловив абсурдность рассказа.

Получалось, будто младенец — так получалось — создал настоящие шедевры, без коих не состоялась бы карьера и финансовая независимость вышеозначенного спонсора. Словом, бред. Однако — зааплодировали. Дарование, пьяно икнув, поблагодарило. Вышел низенький бровастый старичок. Этот говорил долго и связно, видно, из тех, кто подготовился к вечеру. Он торжественно объявил сегодняшний вечер датой рождения звезды. Звезда тем временем снова закатилась в соседний зал. Старичок еще долго восхищался и вздыхал в микрофон. Потом объявил какого-то поэта. Дескать, из глубинки. Тоже в своем роде талант. Тоже надо помочь. Поэт вышел.

— Стихи! — объявил радостно.

— Хочу писать, — в тон ему заявил ребенок спонсора, возившийся неподалеку.

— Где здесь уборная? — вежливо и громко поинтересовалась молодая мамаша.

Комолов снова растянул губы в усмешке. Вспомнилось вдруг, как Дашка отказывала Фиме ходить вместе с ней на подобные сборища.

— Да все они там строят из себя непонятно что! — кричала она. — В туалет без аншлага не в состоянии сходить!

Ее бесила эта манерность, Андрея только забавляла. Он всегда был более снисходительным к слабостям других. Сильный человек мог себе такое позволить.

Между тем жену спонсора провожали издатели, крупные и не очень, какие-то дамы и томный молодой человек, оказавшийся впоследствии еще одним талантом из провинции. Андрей пошел за ними следом, решив проверить, не застряла ли Света в дамской комнате. Большие настенные часы показывали десять минут восьмого.