Патрик: Ты в чулках?
Она споткнулась. И упала бы, если б не Мороз, подхвативший ее под локоть. Она обернулась. Мороз держал в руке телефон.
— Аккуратнее, Инга. Вы нам нужны.
— Спасибо, — пробормотала она. Уткнулась в телефон и прибавила шагу.
Инга: В чулках. И без трусиков.
Сзади чертыхнулся Мороз.
— Аккуратнее Павел Валерьевич, — шедшая навстречу высокая брюнетка — кажется, это финансовый директор, прибавила шагу. Из-за спины послушалась: — Вы нам нужны. А мне — особенно. Уделите мне пару минут, Павел Валерьевич?
Инга уходила по коридору и чувствовала спиной его взгляд.
Патрик: Если ты не пошутила…
Инга: Кто же шутит с такими вещами, как чулки и трусики, Паша?
Он таки выронил телефон, когда это прочел.
Она таки едва не выронила, когда поняла, что написала.
Она назвала его по имени.
***
Он сидел и улыбался. В своем директорском кресле, за директорским столом, ослабив галстук, генеральный директор «Т-Телеком» Павел Валерьевич Мороз сидел и мечтательно улыбался.
Паша. Она назвала его по имени. Теперь у Павла навязчивая идея. Услышать это. Не только увидеть на экране, но услышать. Желательно — тихо. Желательно — на ухо.
Павел тряхнул головой. Куда его несет? А куда-то несло, и контроль над ситуацией утрачивался. Он что — реально увлекся Ингой?
Ответа не было. Павел Мороз не знал, что самому себе ответить на этот прямо поставленный вопрос. Зато зазвонил телефон. Павел перевел взгляд на экран. И не удержался — вздохнул. Протянул руку. Взял телефон. Помедлил, прежде чем принять вызов.
Сейчас ему будут задавать вопросы. Их будет много, они все будут прямые и неудобные.
— Добрый день, Сергей Антонович, — предельно ровно поприветствовал Павел тестя.
— Что-то ни хера он не добрый, Паша! — в отличие от его, у тестя голос весь искрил эмоциями. И не самыми радужными. — Что там у вас с Аленкой происходит?!
Позвонила. Доложила. Нажаловалась. Впрочем, ожидаемо.
— У нас… — Паша потер пальцами поверхность стола, подбирая слова. К разговору с тестем он не подготовился. Двойку ему и в угол. Но это потом. — У нас небольшой кризис в отношениях.
— Кризис?! — рявкнул Сергей Антонович. — За*бись кризис, если ты из дома ушел!
Паша убрал телефон от уха и тихонько выдохнул.
— Сергей Антонович, вы же знаете, что у нас сейчас на стадии запуска вторая очередь проекта, — тесть что-то начал говорить, но Павел сделал вид, что не услышал, и продолжил — чуть громче, с нажимом. — Я много работаю, встречи, переговоры, документы, все надо контролировать. Я прихожу домой поздно еле живой — и получаю упреки в том, что я был у любовницы. Утверждает, что я ей изменяю. Постоянные скандалы. А я… если я и изменяю с кем-то Алене — так с «Т-Телеком». Я не могу в таких условиях работать. Мне нужны тишина и спокойный отдых, чтобы вывести проект на орбиту. Дома я этого не получаю. Вот так дело обстоит.
Смирнов помолчал. Кашлянул.
— Вот как, значит, обстоит. Ладно. С Аленкой я поговорю. А ты, Паша, домой возвращайся.
— Нет.
— Что значит — нет?!
То и значит. Не мог Павел сейчас вернуться домой. Он только-только глотнул свободы.
— Пока я не запущу проект, я домой не вернусь.
В трубке снова помолчали. А потом спросили — тихо и как бы даже ласково.
— Паша, а ты там берега вообще видишь? Помнишь, на кого работаешь, кто тебе деньги платит?
Вон как мы заговорили… Паша с каким-то странным удовлетворением отметил про себя, что он такой вариант не исключал. Он предполагал, что так может быть. Как только Павел позволил себе иметь свое мнение — его тут же начали прессовать. Хорошо, что он все же подстраховался.
— Я все прекрасно помню, Сергей Антонович, — Пашин голос все так же ровен. — Но даже то, что вы являетесь владельцем «Т-Телеком», не дает вам права указывать мне, где мне жить.
В этот раз пауза была ощутимой, увесистой. Грозной.
— Вон как ты заговорил… — медленно и тягуче произнес Смирнов. — Однако… Ладно, — рубанул коротко, на выдохе. — Я вылетаю в Москву.
Глава 9. Морозу удирать бы
Морозу удирать бы, он впадает в раж: играет с вьюгой свадьбу — не свадьбу, а шабаш.
(В. Высоцкий)
По всей логике Павлу следовало сейчас собраться, сконцентрироваться, подготовиться к приезду тестя. Следовало бы, надо было бы. Вместо этого Паша решил напиться. И даже методично привел это намерение в исполнение.
И опять же, вопреки логике, сделал он это не у себя в номере, наедине с бутылкой виски. Нет, он поперся в гостиничный бар.
— Значит, так, — Павел устроился на барном табурете, поставил локти на стойку. — Посчитай мне семь шотов, я сейчас расплачусь. Ели буду просить больше — не наливай, понял?
— Понял, — невозмутимо кивнул бармен, выставляя на стойку рюмки.
— Ни хрена ты не понял, — вздохнул Паша. — Если мне приспичит — ты от меня не отобьешься. Так что сверх этого — не больше трех.
— Так точно, — даже не повел бровью бармен. — В посуду текилу налить?
— Давай ее.
Со всем своим богатством Паша устроился в самом конце барной стойки, у стены. Сейчас ему было все равно — на имидж, на то, что «а вдруг кто-то увидит». Он не мог сейчас оставаться один в номере. Раньше, когда у Патрика была Инга, он никогда не оставался один. Сейчас…
Сейчас, точнее, сегодня — она назвала его по имени. Павел боялся спугнуть это хрупкое, что, кажется, снова возвращалось в их общение. А сам он сейчас не чувствовал в себе никаких сил на то, чтобы быть деликатным, обдумывать свои слова, остроумно шутить и вообще — быть милахой Патриком. На все это сейчас совершенно нет сил. А завтра с большой долей вероятности ему предстоит разговор с тестем. Очень непростой разговор. Как его вести, что говорить Сергею Антоновичу — Паша представлял только в самых общих расплывчатых чертах. Но о деталях сейчас думать не мог. Не хотел.
К черту все. И он опрокинул первый шот. После второго около него появился бармен. Павел поднял взгляд от телефона. Он читала переписку с Ингой. И улыбался.
— Ты не бойся, я не буйный, — успокоил он бармена. — Выпью семь, потом еще три, может, потом еще парочку. И уползу к себе в номер.
— Я не боюсь, — бармен поставил перед ним блюдце с порезанным лаймом и соль.
— На хрен эту порнографию, — отмахнулся Паша. — Это только с бабами канает. А я так, чистоганом.
— Хорошо, — кивнул бармен, но блюдце убирать не стал. — Кстати, о бабах. Если будут приставать — отогнать?
— Да кому я нужен, — фыркнул Паша, замахивая третий шот. А бармен указал взглядом за его спину. Павел обернулся.
Проститутки — бич всех больших гостиниц. Конечно, не такие карикатурные, как в «Интердевочке». Очень ухоженные, стильно одетые. Но что-то в их облике выдавало, что эти женщины не просто так сидят за стойкой бара, что они — работают. Ждут потенциальных клиентов.
— Отгоняй, — кивнул Паша. — Единственная женщина, которая мне нужна, вряд ли сюда придет за мной.
— И все-таки, — бармен вдруг улыбнулся. — На всякий случай — как ее зовут? Кому вас можно будет отдать?
Паша улыбнулся. Ему уже стало хорошо. Отдать… Слово-то какое… смешное.
— Отдать меня можно будет тонкой брюнетке по имени Инга, запомнил?
Бармен кивнул. И Паша вернулся к своим шотам и телефону.
После седьмого он уже не очень уверенными руками убрал-таки телефон в карман пиджака. Нет, больше он ей пьяный писать не будет — на это соображения хватило. И Паша принялся просто пить. Причудливые завихрения замутненного алкоголем сознания унесли его снова в детство, в раннюю юность. Холодное зимнее море, удивительное, завораживающее. Первая влюбленность — в девочку с острым подбородком и удивительными глазами, темными и теплыми, как шерсть у его доберманихи Робби. Паша туда попал не по заслугам, а так… в общем, попал и попал. А там умненькие дети, всякие развлечения и… она. Очень умненькая девочка с острыми локтями, тихим смехом и удивительными историями. Паша тогда почему-то сразу уверился, что это обычное дело, что в мире, в большом мире, который ему не так давно открылся, встретится на его пути еще не один такой человек. С которым ты дышишь в унисон, и все вам друг про друга понятно, и при этом тебе с ним бесконечно интересно — так, что разговариваете взахлеб. Он понимал, что она особенная. Но почему-то думал, что еще попадутся, встретятся люди, с которыми ему будет так же легко и свободно, как с ней.
