дыру.
Таша раздраженно цокает, подгоняя Марка быстрее подняться по лестнице, а Лиза показывает мне средний палец.
— Дорогуша, не забудь оставить дверь в свою комнату открытой, — для того, чтобы попка Таши знатно подгорела, бросаю вслед этот комментарий в стиле американских фильмов.
— Еще чего.
— Раз ты спросила… — растягиваю слова, улыбаясь. — Можешь сделать мне массаж.
Брякнув что-то (предположу, что это ругательство), Таша пропадает из поля моего зрения. Я до последнего пытаюсь удержать ее фигурку в зоне видимости, сползаю к краю кресла… Похотливо облизываю нижнюю губу. Черт возьми, на ней сегодня милое коротенькое платье. Сорвать бы его.
Сегодня первый день.
Впереди — еще тринадцать.
Дать ей передышку? Или уже можно идти в наступление?
Пообещал и себе, и Таше, что сломаю ее.
Сплю и вижу, как мы трахаемся.
Тогда, в ванной, между нами случилось нечто невообразимое. То, о чем я не фантазировал в своей больной извращенной голове. Сказать, что пробежала искра — словно крикнуть в пустоту. Петарды рвали раз в семьсот мощнее, чем в Сиднее на Новый Год. Ума не приложу, как мне хватило выдержки не проломить ту хлипкую перегородку из матового стекла и не покончить с мучительным напряжением в паху.
Я бы так и сделал. По-любому. Если бы Таша не дала понять, что у нее никого не было в плане секса. Если прежде у меня закрадывались сомнения на этот счет, то в тот день я ей поверил и дал по тормозам.
Стать ее первым…
Мысль о том, чтобы лишить Ташу девственности будоражит мое нутро до последнего атома. Я ведь никогда не страдал собственнической херью типа: быть для кого-то единственным, или «первооткрывателем» в мир плотских утех. Есть у меня знакомый чувак, у которого пунктик на девственницах. Но, черт, теперь, когда мне известно о нетронутой всякими ацтеками невинности Таши, я столкнулся с неслыханным желанием, граничащим с потребностью, обескуражить ее своими способностями и задать планку, чтобы после секса со мной она осознала — никогда и никогда не будет трахать ее так, как я.
— Челюсть подбери, а то все слюнями затопишь, — ехидное замечание Мирона возвращает меня в реальность.
— А-а-а? — тяну я, медленно переводя взор на Градова.
— На свою залип, спрашиваю?
На «мою»? Ташу…
В груди тупо теплеет из-за дурацкой формулировки Мирона. Ну, что Ташка «моя». Как будто уже по умолчанию.
Я тру ладонью подбородок, скрывая легкое смущение за резким телодвижением, нагло избегаю ответа и берусь за геймпад, чтобы выключить плестейшн. Надо срочно потренироваться. Довести себя до изнеможения, чтобы тошнило от одной даже мысли о любой физической активности, тем более — включающей в себя много интересных горизонтальных поз.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
ТАША
Заставит меня умолять… Ага, как же.
Боюсь-боюсь.
Хотя в глубине души мне страшно, и этот неизбывный, унизительный страх я очень-очень стараюсь укрыть за напускной бравадой. Безбожно лгу сама себе, чтобы от отчаяния не замуроваться в спальне. Честно говоря, я очень близка к такому печальному варианту развития событий. Запастись едой на две недельки и дождаться возвращения мамы в статусе затворницы больше не кажется дикой затеей. Изоляция способна уберечь меня от угроз сводного брата.
Меня не столь пугают слова Антона. Вякнуть что угодно может каждый. Но как только дело доходит до исполнения, далеко не у всех хватает решимости воплотить сказанное в действительность. В Куркове полно дурноты, эгоизма и пофигизма, чтобы сделать так, как он настращал в угоду собственному эго, собственным импульсивным желаниям, но в ущерб окружающим.
Я боюсь его безбашенности. Он слишком самонадеян, потому и опасен.
Случай в ванной послужил неоспоримым доказательством того, что я не настолько непрошибаемая, как мне того хотелось бы. Я не могу доверять себе, когда Антон близко… Все, что мне остается, это не подпускать его. Пусть только попробует подобраться хоть на шаг.
Марк подсказал отличный спортивный зал, в котором проводятся занятия по самообороне. Сегодня мы съездили туда, и я взяла абонемент до конца лета. Девушка за регистрационной стойкой так удивленно на меня косилась, когда я попросила подогнать под меня ежедневную программу. Сомневаюсь, конечно, что за полмесяца я научусь чему-то стоящему или к концу лета превращусь в бодибилдершу… Что ж, какая-никакая польза все равно имеется: я буду меньше времени проводить под одной крышей с этим похотливым животным.
А еще я купила перцовый баллончик. Только сунься, Курков, и я с радостью его проверю эффективность на твоей роже!
— Зачетные хоромы, — подытоживает Марк после того, как я провела ему и Лизе небольшую экскурсию по второму этажу и мансарде. Первый этаж захвачен местным террористом и его компашкой. Честно говоря, против друзей Антона я ничего плохого не имею, так как не знаю в достаточной мере этих парней, чтобы испытывать к ним аналогичный негатив, что и к сводному брату.
Мини-путешествие по особняку Курковых заканчивается в моей спальне.
— Чувствуйте себя, как дома, — радушно улыбаюсь друзьям, закрывая за нами дверь.
Вот опять я вру. У самой-то до сих пор не получается воспринимать эту хоромину как нечто родное, куда хочется возвращаться снова и снова. Стены не заряжают позитивом, лишь служат ограничителями пространства. Дороговизна и стильный интерьер радуют глаз, безусловно, но здесь нет ничего нашего. Разве что сад, который мама взрастила собственными руками.
Дернув за ручку пару раз для проверки надежности замка, я разворачиваюсь к друзьям и зову их на просторный балкон, чтобы полюбоваться видом зоны патио, расположенной на заднем дворе. Ну и маминым садом заодно.
— Чего-нибудь хотите? Выпить, или перекусить? — заботливо интересуюсь я, за спиной заламывая пальцы. Если они скажут «да, было бы неплохо», мне придется спуститься вниз и столкнуться с Антоном.
Марк расправляет плечи и с улыбкой открывает рот, но быстро смыкает губы, как только замечает, что Лиза мотает головой.
— Мы ничего не будем, спасибо, Таша, — отвечает за двоих Марк.
Фух. Супер.
— Поражаюсь я твоему оптимизму, Таш.
