Поняла меня?
Марго обхватывает плечи руками и отступает.
— Да, господин.
— И ничего не бойся, — погладив её по щеке, отхожу за ширму, избавляюсь от одежды и забираюсь в дубовую бочку с горячей водой.
Предвкушая ночь любви с девственницей, спасённой от поруганья, прислушиваюсь к повисшей в опочивальне тишине. Лишь слышна в углу песнь сверчка и потрескиванье тлеющих дров в камине. Чу! Тихий вздох, скрип половицы и шорох снимаемой рубахи. Загребаю воду руками и пригоршнями бросаю себе на грудь. Мочалом смываю с себя пот и кровь. От одной мысли о прелестях Марго твердеет член, и в жилах закипает кровь. Выбираюсь из бочки, вытираюсь льняной простынёй. Выхожу из-за ширмы и замираю. Полумрак едва разгоняет пламя оплывших свечей. Марго лежит на постели, поверх одеяла и, опустив глаза на мою стать, закрывает лицо ладонями.
— Покажи мне себя, красавица, — стою возле кровати, поглаживая бороду. — Подними руки и разведи ноги в стороны.
— Так господин? — Марго закидывает руки за голову, и её фарфоровые грудки с темнеющими сосцами испуганно вздымаются. Она совершенна в своей красоте. Живот подрагивает, а лобок, без единой волосинки, белеет между покорно разведённых длинных стройных ног и манит прикоснуться к нему губами. Лишь слёзы и испуг, застывшие в глазах Марго печалят меня.
— Не плачь, — хриплю я, вытягиваясь рядом с ней. Ладонью, дрожащей от желания, сминаю грудь Марго. — Я не сделаю больно. Не могу налюбоваться тобой. Да ты замёрзла вся.
Оглаживаю её от подмышек до бёдер, ласкаю мягкий живот, накрываю своим телом.
— Ладная моя девочка, — шепчу и касаюсь языком её искусанных губ. — Ты пахнешь лугом и солнышком. Цветочек мой аленький.
Прерывистое дыхание Марго выравнивается, слёзы высыхают на щеках.
— Ты больше не боишься меня? — покрываю поцелуями, её тело и задыхаюсь от гнева, увидев печать позора на нежной коже плеча. — Герцог заклеймил тебя? За колдовство у нас сжигают на костре, но не портят шкуру.
— Я сказала ему, что больна дурной болезнью, чтобы он не тронул меня, — Марго прижимается ко мне всем телом. — Но я чиста, господин.
— Я верю, верю дитя моё, — по очереди щекочу языком острые вершинки её груди. — А мне ты готова отдать себя до капли?
— Мне страшно! Слишком много боли я вытерпела от людей, — Марго царапает мне острыми ноготками кожу.
— Тебе понравится то, что я буду делать с тобой, милая, — спускаюсь ниже и целую маленький пупочек.
— Страх не отпускает меня, — вздрагивает Марго.
— А где прячется твой страх? Скажи своему королю.
— Внизу живота.
— Скоро я поселю там удовольствие, — касаюсь пальцами бархатистой кожи нежного лона. — Чтобы тебе не было сильно больно, согни ноги в коленях.
Марго слушается, и я прижимаюсь губами к нежному бутону между дрожащих бёдер.
— Как ты восхитительно пахнешь, мой полевой цветочек, — играюсь губами с бугорком. Он твердеет на глазах, а складочки набухают и раскрывают лоно.
Марго извивается, но я удерживаю её шелковистые бёдра в руках. Дразню неистово и рьяно. Жду, когда она сама начнёт подаваться мне навстречу. Едва слышный стон срывается с её уст. Я с трудом сдерживаюсь, боль в основании члена уже просто невыносима. Мне уже хочется подмять Марго под себя, ворваться в горячее лоно. Наконец судорога сводит её стройное, гибкое тело, и я чуть не схожу с ума от нежных вздохов моей красавицы.
— Цветочек мой, — шепчу, целуя её дрожащий, покрытый мелким бисером пота, живот, — Пусти меня в себя.
Прохожусь языком по груди, касаюсь ложбинки на шее. Дарю влажные губы нежным поцелуем, наслаждаясь податливостью Марго. Подминаю её под себя, жарко дыша. Подхватываю под колени, и… мой член опадает. Что за чёрт?
Марго с недоумением смотрит на меня. В наушнике раздаётся голос Маруси: «Для перехода на следующий уровень наслаждения необходимо продление лицензии. Срок её автоматически увеличится через два дня. Спокойной ночи, папочка!»
Срываю с головы кожаную повязку и смотрю на Марго, лежащую подо мной. Она открывает глаза и с недоумением смотрит на меня:
— Ты чего, Фрол?
— Ну, доченька! Ну, макака бесхвостая! Один — один!
Вскакиваю с постели и подбегаю к окну в чём мать родила. Окна спальни Руслана неплотно зашторены и отворены:
— Погоди, Маруся! Устрою тебе клубнику с малиною! — кричу, раздирая в клочья тишину белой питерской ночи, и потрясаю кулаком в пустоту.
— Забей, сейчас всё будет, — подходит ко мне Марго и опускается на колени.
Я закусываю губу от неземного удовольствия:
— Цветочек ты мой!
Мы доводим дело до конца, упав на пушистый ковёр.
— Я люблю тебя, родная моя, — шепчу, нависая над Марго. — Ты восхитительна в любом антураже.
Маруся
Стою перед Русланом, как в первый день мирозданья: нагая, босая, с распущенными волосами. А он смотрит на меня так, будто первый раз голую бабу видит!
— Что опять не так? — сметаю я с лица выражение обольстительницы.
Вот маме стоит только своему Фролушке «постельные» глаза сделать. И он уже не знает в какой угол её, забыв про чудеса контрацепции, быстрее затащить. Я благодарна родителям, что у меня столько сестрёнок, но дар изысканной обольстительницы мать передала только Есении и Варваре. Мэл, Ксюха и я — в отца. Берём нахрапом то, что нравится.
— Маруся, видишь ли, — Руслан оглядывается на окно. — Я обещал твоему отцу, что у нас с тобой ничего не будет до свадьбы. Осталось всего два дня…
— Ты не устал жить с оглядкой на Фрола? — я видела, какую игру сегодня выбрал отец и, вновь завернувшись в полотенце, хватаю с тумбочки персонайзер. К счастью, папочка ещё только зашёл в неё. — Это нужно было умудриться построить дом с видом на окна своего босса!
— Я строил дом с видом на твои окна, котёнок, — Руслан заглядывает через моё плечо. — Как ты разбираешься в этих китайских иероглифах?
— Отлично я разбираюсь, — устанавливаю ограничения в родительской программе и включаю запись звукового уведомления. Мой голос слаще маминого варенья: — Для перехода на следующий уровень наслаждения необходимо продление лицензии. Срок её автоматически увеличится через два дня. Спокойной ночи, папочка!
— Что ещё за уровень наслаждения? — оживляется Руслан и с ещё более
