супер-врача, снова даю прихваченные из дома порошки и таблетки Лизе. Щупаю чуть прохладный лоб. Кажется, температура пошла на убыль. Ночью придется не спать и контролировать. Но опасность уже миновала.
— Мамочка, — жалостливо вздыхает дочка. — Полежи со мной. Нам с Люблюськой так тебя не хватает.
— Конечно, милая, — соглашаюсь, укладываясь рядом. Обнимаю малышку. Утыкаюсь носом ей в темечко. И от нахлынувших воспоминаний закрываю глаза.
Вместе с любимым я снова бреду по кривым улочкам Замоскворечья. Улыбаюсь ему. Но на родном лице застыла такая же напряженная маска, как и у Матвея.
— Расскажи ему все, — требовательно велит мой любимый. Вздрагиваю, просыпаясь. И прислушавшись к ровному дыханию дочери, осторожно встаю с постели. Подхожу к окну и, тупо вглядываясь в чуть освещенную полоску пляжа и чернеющее за ним море, пытаюсь понять, как поступить дальше.
Рассказать все Матвею? Легко! Но что последует потом? Как поступит Шершнев, узнав правду? Разведется со мной и отберет у меня дочку? Или оставит все как есть?
Я плохо знаю этого человека. Но не зря же его близкое окружение зовет биороботом…
Нельзя. Нельзя. Еще не пришло время. Да и папка сгорела при взрыве. Точно не знаю. Но, во всяком случае, я на это очень надеюсь.
Уткнувшись лбом в стекло, задумчиво разглядываю звезды на черном бархате неба.
«Господи, помоги!» — шепчу в бессильном ужасе.
И неожиданно понимаю, что придется признаться. Сейчас. Немедленно.
Если тот человек все-таки нашел нас… Он богаче Матвея и влиятельней. Наверняка для него границы — не преграда. И если существует хоть малейшая вероятность такого развития событий, то я просто обязана предупредить Матвея. Иначе он решит, что бомбу поставили по его душу и не примет всерьез вполне реальную угрозу.
Осторожно выскользнув за дверь, быстрым шагом пересекаю холл. Лишь около кабинета мужа замираю на секунду.
Пан или пропал?
Прислушавшись, различаю какие-то голоса. Может, оно и к лучшему?
Тихонько стучусь в дверь. А когда на пороге появляется мрачная фигура мужа, лепечу, словно дурочка.
— Матвей, нам нужно поговорить. Сейчас. Обязательно…
— Что-то с Лизой? — нависает он надо мной. В нос ударяет запах виски и табака.
«Кто же проводит мозговой штурм на трезвую голову?» — усмехаюсь мысленно. А вслух добавляю поспешно.
— Не-е-ет, тут другое. Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Потом, Криста, — сердито отрезает Шершнев. — Я занят. Ложись спать.
33. Матвей. Момент истины
Мозговой штурм.
Честно говоря, я пребываю в растерянности. Кому я мог нахрен понадобиться? Рынки, как и зоны влияния, поделены. Новых игроков нет. А все мало-мальски значимые персоны уже отзвонились. Крупняки примчались лично.
Усталым взглядом обвожу мрачных крутых мужиков, расположившихся в моем кабинете. Ни у одного из них нет повода для моего устранения. Хотя иногда логика разбивается об эмоции, и замыслы врага невозможно спрогнозировать.
Стук в дверь отвлекает меня от размышлений. В два шага оказываюсь около двери и, распахнув ее, на мгновение замираю.
Кристина. Моя жена.
Испуганная и взъерошенная. Ей сегодня тоже досталось. Сейчас бы прижать к стене, раздвинуть коленом бедра…
«Ты совсем рехнулся, Шершнев? — останавливает меня голос разума. — За дверью полно народа. Менты, акулы бизнеса и даже один заместитель министра. А тебе бы только телочку у стенки оприходовать… Кристина — не телочка!», — обрываю самого себя.
А вернувшись в кабинет, мысленно сержусь на жену. Какого надо было переться в кабинет? В такой ситуации любому нормальному мужику нужен карт-бланш. Не время распускать слюни и вытирать сопли…
Понимаю, что ей страшно. Но, девочка моя хорошая, сейчас и вправду не до сантиментов. Время — деньги. А порою и жизнь. Помедлишь с минуту, а потом — на миллион убытков. Или того хуже, на лбу высветится красная точка оптического прицела, а ты даже ойкнуть не успеешь.
Взять того же Ромку… Ни за что пропал чувак. Все витал в каких-то бреднях, идиот… Вот и долетался.
Задумчиво гляжу на Феликса Сарычева, знакомого из Генеральной прокуратуры.
— Мы берем дело под свою юрисдикцию, — повторяет он, поднимаясь. — Но ты, Матвей Саныч, подумай, кому мог дорогу перейти.
— Понятия не имею, — пожимаю плечами. Вместе с друзьями спускаюсь вниз.
— Оставайся, — приглашаю по пути Феликса. Остальные живут тут же на хуторе.
— Служба, — устало вздыхает он. — И так «глухарей» до фига. Еще ты тут со своим покушением.
— Я не специально, — улыбаюсь саркастически. И заметив в шезлонге печального Ангела, тихо спрашиваю Сарычева. — Ты вроде с Агурским дружишь… Узнай, как от этого типа избавиться…
— А никак, — фыркает Феликс. — Считай его домашним питомцем. Тапочки научи приносить, что ли?
— Да иди ты… — фыркаю ехидно.
И наблюдая, как одна за другой со двора, мигая красными проблесковыми огнями, выезжают бронированные иномарки, неожиданно ловлю себя на мысли, что до сих пор не проверил нашего Ангелочка. Хотя этот парень напрямую заинтересован в моем устранении.
До сегодняшнего утра если бы я склеил ласты, то моей единственной наследницей была только Анечка, невеста товарища Ангела. Вот и отхватил бы долю придурок с крыльями.
А взрыв на яхте замечательным образом убирает с дороги не только меня, но и других конкурентов.
По позвоночнику бежит ледяная дрожь. А пальцы сами собой сжимаются в кулаки.
Твою мать! И почему я только не подумал об этом варианте?
— Феликс, — звоню только-только уехавшему прокурору. — Я тут подумал про младшего брата Агурского. Внеси его в список подозреваемых. И если будет какая-то инфа, поделись, пожалуйста…
— Он точно не при делах, — мрачно бросает Феликс. — Трус по природе. Овощ хренов… А по поводу личных качеств клиента тебе лучше поговорить с Глебом, — осторожно замечает Сарычев. — Там была какая-то дикая история. Но боюсь, я не имею права ее разглашать.
— Уголовное дело?
— Да. Но оно еще не закрыто.
— В отношении нашего женишка?
— Нет, — вздыхает Сарычев. — Он как раз таки жертва…
«Жертва, твою мать!» — бубню себе под нос, поднимаясь по лестнице, и, войдя в кабинет, глухо бросаю Маценову.
— У нас есть что-нибудь на Ангела? Не нравится мне этот тип.
— Полно материала, Матвей Александрович, — радостно восклицает безопасник. Трет ладонью-лопатой толстую шею и смотрит на меня настороженно. — А он не мог? Вроде есть мотив…
— Завтра утром хочу знать все подробности. Мне надоел этот придурок, — бросаю раздраженно и, махнув рукой, добавляю устало. — Все. Спокойной ночи. В семь утра планерка.
Через анфиладу комнат прохожу в спальню. Оставшись в одиночестве, раздеваюсь на автомате. Раздраженно бросаю вещи где попало, стараясь хоть немного умерить колышущуюся в груди ярость.
И пройдя в душ, пускаю воду на полную мощность. Закрываю глаза, предоставляя струям бить по голове и лицу.
