на своем месте, нет. Так, может, это я по ошибке забрел не в тот кабинет?
Окидываю взглядом аудиторию, и тут же убеждаюсь в том, что я ничего не напутал: за второй партой, как обычно, сидит Стелла, а значит, это моя группа и моя пара. Но кто же, черт возьми, эта потрясающе красивая незнакомка?
– Здравствуйте, я… Я на занятие пришел, – хриплю я в замешательстве. – Извините, что опоздал, в медпункте был…
Мне вдруг становится ужасно неловко, что я выгляжу как кот, которого всю ночь гоняли псы: побитый, ободранный, со вспухшей щекой… Что она обо мне подумает?
– Да-да, проходите, – кивает девушка.
Все еще пребывая в шоке, шагаю в аудиторию и, усевшись рядом со Стеллой, приглушенно интересуюсь:
– Кто это?
Проследив за моим взглядом, соседка невозмутимо отвечает:
– Елена Алексеевна, русичка наша.
– А как же Лидия Максимовна? – недоумеваю я. – Она же вроде русский и литру вела…
– Так она заменяла просто, – пояснят Стелла. – Еленка на больничным три недели валялась, с воспалением легких вроде… Кому-то же надо было предмет вести?
– Ну да, – потрясенно шепчу я.
Елена Алексеевна, значит. Русичка. Ну дела.
Кто бы мог подумать, что зацепившая меня девушка окажется моей преподавательницей? Она же такая молодая… Должно быть, институт едва закончила.
Вновь перевожу внимание на Елену, которая подошла к доске и ровным, хорошо поставленным голосом объясняет новую тему. Кажется, она говорит о знаках препинания в прямой речи, но смысл ее слов я улавливаю лишь наполовину. Причиной тому резко нарушившийся слух и внезапно обострившееся зрение.
Я ловлю себя на том, что опять рассматриваю ее. Даже не просто рассматриваю, а любуюсь. Откровенно и беззастенчиво. Сегодня волосы девушки распущены и мягкими русыми волнами покрывают плечи и спину. Она чем-то напоминает свою тезку из древнегреческой мифологии, Елену Прекрасную. Такая же утонченная и возвышенная.
Девушка облачена в скромное серое платье ниже колена, единственным украшением которого является белый кружевной воротничок, а ее стройные ноги обуты в черные лодочки на небольшом каблуке. Ничего кричащего и ультрамодного, но боже… Как же ей идет этот наряд! Он так ненавязчиво подчеркивает плавные изгибы ее тела, так деликатно облегает грудь, что у меня аж дыхание от столь очевидной эстетичности захватывает!
– Егор ты чего завис? Пиши, – Стелла легонько толкает меня локтем, приводя в чувства.
– Ага, пишу, – бормочу я, хватаясь за ручку.
– Ты как, нормально? Голова не болит? – интересуется она, кидая на меня сочувственный взгляд.
– Болит, но скоро пройдет. Я анальгина выпил.
Пытаюсь сосредоточиться на записях, выведенных мелом на доске, но взгляд то и дело дергается к Елене. Она уже отошла к столу и с вдумчивым видом листает учебник.
Блин, да с такой паршивой концентрацией я точно по учебе скачусь! Надо немедленно брать себя в руки!
– Ребята, теперь давайте откроем двести двадцать восьмое упражнение, – говорит Елена. – Внимательно прочитайте первое предложение и подумайте, есть ли здесь прямая речь? Воронин, как по-твоему?
– Эм… Ну… Вроде да, – неуверенно мычит одногруппник.
– И каким способом она передана?
Воронин молчит, явно не догоняя, что от него хотят слышать, и я, воспользовавшись его заминкой, произношу с места:
– Несобственно-прямой речью.
– Совершенно верно, – лучистый взгляд Елены перемещается ко мне. – Только прежде, чем отвечать, нужно поднять руку. Как ваша фамилия?
– Янковский, – отвечаю я.
Пульс барабанной дробью шарашит по вискам, а ладони вмиг становятся влажными. И это только потому, что она опять смотрит прямо на меня. Открыто и внимательно.
– Ну что ж, Янковский, скажите нам, как вы определили, что в данном предложении используется несобственно-прямая речь?
– Здесь есть совмещение прямой и косвенной речи. На синтаксическом уровне прямая речь никак не выделяется из авторской, но при этом сохраняет лексические и грамматические элементы, присущие речи говорящего.
Удивительно, как, находясь в состоянии дикого нервоза, я не забываю выученные когда-то определения. И даже голос звучит поразительно твердо. Ну, или мне просто так кажется…
– Замечательно, – Елена одобрительно вздергивает вверх уголки губ.
Улыбка у нее такая же невероятная, как и она сама. Легкая, естественная, максимально благодушная. От такой улыбки, прямо как в той детской песне, на душе становится и светлей, и теплей, и даже боль в руке как-то резко отступает.
Глава 25
Егор
Когда раздается звонок на перемену, уровень шума в аудитории существенно подскакивает. Одногруппники собираются, галдят, шуршат сумками… Я вот я, напротив, чувствую смутное разочарование от того, что занятие подошло к концу. Не то чтобы я сильно заинтересовался темой прямой речи, но покидать кабинет почему-то совсем не хочется.
– Ты как? Домой? – спрашивает Стелла, и я вдруг вспоминаю, что сегодня у нас по расписанию всего две пары.
– Эм… Слушай, я, наверное, задержусь немного, – неожиданно для самого себя выдаю я. – Мне надо по поводу подготовки к олимпиаде договориться.
Ну и ну! Раньше словесный экспромт не был моей сильной стороной, а сейчас я прямо на ходу ориентируюсь. И про олимпиаду вспомнил, и про необходимость подготовки… Вот, что значит правильная мотивация!
– Ладно, – спокойно соглашается она. – Тогда завтра увидимся.
Чувствую легкий укол совести, потому что вроде как обманываю ее. Точнее даже не обманываю, а увиливаю от общения. Конечно, вслух статус наших отношений мы не обсуждали, но все же надо быть полным придурком, чтобы не понимать, что объятья, поцелуи и совместное времяпрепровождение – это нечто большее, чем просто дружба.
Всерьез я об этом не размышлял, но, если задуматься, Стелла, наверное, моя девушка. Я гуляю с ней, переписываюсь перед сном, а иногда даже запускаю руки ей под юбку… Ни о чем большем, разумеется, пока речи нет, но и этого достаточно, чтобы ощущать какую-никакую ответственность перед ней.
Подавив неудобные чувства, я выхожу из кабинета и, приблизившись, запечатлею на губах Стеллы короткий поцелуй, ведь обычно именно так мы с ней и прощаемся. Приподнявшись на носочки, девушка закидывает руки мне на шею и полушепотом произносит:
– У меня для тебя есть сюрприз, Егор.
– Что? Какой? – интрига делает свое дело, и я забываю все, о чем думал минутой ранее.
– Покажу одно место, это надо увидеть своими глазами, – заговорщически шепчет она.
– Я весь в предвкушении, – улыбаюсь и тут же морщусь, потому что подбитая скула предательски саднит.
– Ну все, пока, завтра обо всем узнаешь, – Стелла вновь приникает ко мне губами.
На пару мгновений мне удается погрузиться в наш осторожный поцелуй, однако чей-то навязчивый взгляд, который я улавливаю буквально кожей, вынуждает меня распахнуть веки.
Чуть позади нас, скривившись в гримасе отвращения, стоит Бестужев. Он смотрит так, словно вот-вот набросится и раскурочит в мясо
