Свет меня настроили воспринимать как угрозу. Но доктор обещал, что скоро я адаптируюсь к нему. Главное, не спешить.
Шарю по стене руками в поисках выключателя. Щелчок. Темнота…
Закапываю глаза. Руки трясутся. Я первый раз буду делать это одна. Медленно открываю глаза. Темнота словно качается. И теряя ориентацию, я хватаюсь руками за раковину. Мажу, не рассчитав расстояние, рука соскальзывает по мокрому кафелю. Что-то с грохотом летит в раковину следом.
— Черт!
В темноте вижу мельтешение. Это я в зеркале? А позади мелькают размытые белые линии.
Замерев, жду пока успокоится сердце. Спокойно! Все нормально. Я вижу. Белые линии сзади — это свет из-за двери просачивается в щели. Стараюсь на них не смотреть. Доктор сказал, что за это время у меня сильно упал тонус глазных мышц. Видеть хорошо я буду далеко не сразу. Нужна гимнастика… И еще всякое разное.
Аккуратно прикрепляю накладки и надеваю обратно очки. С закрытыми глазами ориентироваться легче и привычнее. Сейчас я пойду гулять! Из рук все валится. После сигнала отбоя надеваю плащ и иду искать Аллу. Мы с ней уже договорились.
— Мне еще этот ад разгребать у парней! Ты не представляешь, что там творится, — слышу ее голос. — Яна! Я здесь.
В коридоре, несмотря на отбой еще ходят люди.
— Можно ли выключить фонари на аллее? — прошу ее я. — Мне пока что нельзя смотреть на свет.
— Там тьма кромешная без фонарей. Не заблудишься?
Скептически поджимаю губы.
— Ах, да… Извини. Я позвоню охране, чтобы выключили. Долго не гуляй. Полчасика.
— Благодарю.
— Сопровождающий нужен?
Если только Шагалов. А Шагалова мне нельзя. Да и Миша хотел пройтись со мной.
— Нет, спасибо.
— А что Албанцева у нас особенная? — слышу недовольный голос Галы. — Ей можно гулять после отбоя?
— Да. По мед. показаниям, — коротко отшивает ее Алла. — Ты что-то хотела?
Ухожу от них. На выходе меня перехватывает Миша.
— Яныч, давай на завтра отложим прогулку?
— Ни за что!
— Я не могу сейчас. Там пацаны буянят. Все недовольны переселением. Чувствую, половина будет в изоляторе ночевать.
— Макс?.. — с тревогой шепчу я.
— Оо… Этот крендель уже час назад уже в изолятор отчалил.
— За что?!
— Со Стоцким сцепились. Их вместе поселили.
— Миша! Повлияй, чтобы переселили, а? Они же постоянно будут драться.
— Выдыхай, Ян. Если пацаны идиоты, это их проблемы. Посидят денек, подумают над своим поведением. Там не каменный подвал, в конце концов. Сухо, тепло, кровать и кормят по графику. Не хуже, чем остальных.
Накинув капюшон, иду от общежития, в сторону аллеи. Она никуда не ведет. В конце фонтан. И здесь не ходят работники школы. Поэтому мне, видимо, и разрешили погулять здесь без света.
Касаюсь тростью изгиба поребрика и поворачиваю на аллею. Минуту иду вперед. А потом останавливаюсь и приподняв очки, отрываю накладки. Очки возвращаю на место.
Та-да-да-дам! Я больше не слепая! Да, ни черта не вижу. Но это ночь и солнцезащитные очки.
Стою, жду, пока адаптируются мои глаза. Сквозь густую листву вижу мерцающие тусклые пятна. Это окна общежития. А где здесь, интересно, изолятор?..
Глава 23. Снова — некрасивый мальчик
МАКС
Залет. В изоляторе я бываю не часто. Это Сэмыч у нас обычно любит нарваться. Двери обычно не заперты, но выходить нельзя.
— Максим…
В изоляторе со мной психолог.
— Максим!
— Что?
— Зачем нужны правила, с твоей точки зрения?
— Ой, Вы говорили уже со мной про правила! — раздражаюсь я. — Я согласен, что они нужны. Их их стоит соблюдать. Но еще мы обсуждали с Вами про «провокатор-реагирующий». Вот это как раз тот случай. Это была реакция на провокацию. Поэтому, инициатор конфликта не я.
— Ты не можешь знать наверняка, что Антон украл твое кольцо.
— Ну, а кто?! Решетов? Кислицын? Дагер? Пф!
У нас теперь забавный «комплект» в комнате, словно Алла специально подбирала так, чтобы стукнуть нас всех лбами.
— В комнате было только пять человек, включая меня. И только Стоцкий мог его взять.
— Оно могло куда-нибудь закатиться.
— Не могло оно никуда закатиться!
— Презумпция невиновности, Макс!
— В задницу презумпцию! Я уверен, что это он.
— Максим, даже если это Антон, то проблемы не решаются кулаками. Посмотри на себя. У тебя опять разбито лицо. Антону бровь рассек, зуб сколол.
— А что нужно было — вежливо попросить кольцо вернуть?
— Я вынуждена рекомендовать тебе курс по контролю гнева.
— Мне? — закатываю я глаза. — А я что — рецидивист?
— Три драки за пару недель.
— С кем я кроме Стоцкого дрался?!
— Тогда — совместные сеансы с Антоном по разбору вашей конфликтной ситуации.
— Нет, пошел он нахрен, упырь этот! Давайте по «контролю гнева».
— Хм, а как ты планируешь решить ситуацию с кольцом?
Играю желваками. Как я планирую решить ситуацию? Мразь! Да я, выбью с него Янкино кольцо! Сжимаю кулаки. Суставы хрустят. Не озвучиваю, конечно же. Но, видимо, по моему лицу и так прекрасно видно, как я намерен разрешать эту ситуацию.
— Тогда — совместные сеансы, — категорически взмахивает руками психолог. — Конфликтология.
— Ну, это нечестно!
— Завтра с утра.
Изображая фейспалм, морщусь от отвращения. Психолог выходит из моей «камеры».
Мда. Здесь не курорт! Три на три, узкая кровать, откидывающийся столик, как в купе. На столике стопка учебников. В двери большое окно, как в больничных палатах. Все! Даже мой телефон у охранника. Тоска-а-а…
Из соседней комнаты, где сидит Стоцкий, выходит наша медсестра и заходит ко мне.
— Опять моего красавчика обижали?
Улыбаясь, развожу руками.
— Максим, ну что такое?
Протирает мои губы антисептиком. Шипя, морщусь.
— Ты же не на ринге. Опять там же порвал губу. У тебя там шрам будет.
— Пофиг…
— Я понимаю, что Антон не самый лучший сосед. И все же, драку начал ты. Глаза, давай, посмотрим? Ну вот… Сотрясение. Не тошнит?
— Неа, жрать хочу, умираю, — жалобно хныкаю я.
— Отбой уже, покормят только завтра. Хочешь йогурт?
Оглядывается на охранника, за дверью. Не глядя на нас, он играет в телефоне.
— С котлетой? — хихикаю я.
— Котлеты, извини, нет.
Достает из сумочки маленькую бутылочку. Ставит мне на стол.
— Спасибо.
— И, Макс. Ты Антону зуб сколол. Твои родители получат счет за лечение.
— Угу.
Дезинфицирует мою содранную костяшку, заклеивает пластырем.
— Ребра целые?
— Целые…
Медсестричка выходит, охранник выключает нам свет. Окно не открывается, только форточка. За окном темно. Окна выходят на высокий забор и вид из окна здесь не радует. Сдвигаю фрамугу вбок.
Сидя на подоконнике, вырываю из учебника первую пустую страничку и делаю тюльпанчик-оригами. Как-то долго летели в самолете. Маруська скучала. Я делал ей по книжке
