– Это было ни к чему, правда? Зачем уничтожать доброе и красивое? Она ведь была доброй и красивой, правда?
– Да. Доброй и красивой.
Она кивнула, пошла дальше и вновь заговорила только тогда, когда справилась со слезами.
– А мой отец не был. Он не мог быть добрым и красивым, просто не мог. Но она полюбила его и вышла за него замуж.
– У твоего отца возникли проблемы.
– Наркотики, – прямо сказала она. – Я прочитала об этом в газетах, которые бабушка отнесла на чердак. Он наглотался наркотиков и убил ее. Он не мог ее любить. Не мог любить никого из нас.
– Ливи, жизнь не всегда так проста. В ней есть не только черное и белое.
– Если ты любишь кого-то, то заботишься о нем. Защищаешь его. Если любишь по-настоящему, то можешь отдать за него жизнь. – Оливия говорила тихо, но в ее голосе слышался гнев. – Он говорит, что не делал этого. Но сделал. Я видела его. Я до сих пор вижу его, если позволяю себе. – Она сжала губы. – Он убил бы и меня тоже, если бы я не убежала.
– Я не знаю. – Что он мог ответить этому ребенку с тихим голосом и глазами старого человека? – Это возможно.
– Вы говорили с ним. Потом.
– Да. Это часть моей работы.
– Он сумасшедший?
Фрэнк открыл рот и снова закрыл его. Точного ответа у него не было.
– Суд решил, что нет.
– А вы?
Брэди тяжело вздохнул. Теперь ему стало ясно, что они идут по кругу. Вдали виднелись крыша и сверкающие окна гостиницы.
– Ливи, я думаю, что он был больным человеком и что причиной его болезни были наркотики. Они заставляли его верить в то, чего не было, и совершать неправильные поступки. Твоя мать разъехалась с ним, чтобы защитить не себя, а тебя. Я думаю, что таким способом она надеялась заставить его обратиться за помощью.
«Но это не помогло, – подумала Оливия. – Не заставило его обратиться за помощью и никого не спасло».
– Если он больше не жил с нами, то почему в тот вечер оказался в нашем доме?
– Результаты экспертизы показали, что она сама впустила его.
– Потому что еще любила. – Она покачала головой, не дав Фрэнку ответить. – Ладно. Это я понимаю. Его будут держать в тюрьме вечно?
Увы, нет, подумал Брэди.
– Ему дали двадцать лет. Первые пятнадцать – без права освобождения под честное слово.
Оливия задумчиво прищурилась. Она сама еще не прожила пятнадцати лет, но этого было недостаточно.
– Значит, лет через семь он сможет выйти на свободу? После всего того, что сделал?
– Нет, не обязательно. Порядок… – Как можно было объяснить ребенку все хитрости и тонкости судебной системы? – Выпустить его досрочно или нет, будет решать суд присяжных.
– Но присяжные его не знают. Они там не были. Им будет все равно.
– Нет, не будет. Я могу поговорить с ними. – «Так я и сделаю», – решил Фрэнк. Он замолвит слово за ребенка. – Я имею право обратиться к присяжным, потому что я был там.
– Спасибо. – Борясь со слезами, Оливия быстро протянула ему руку. – Спасибо за заботу.
– Ливи… – Он принял ладонь девочки и свободной рукой коснулся ее щеки. – Ты можешь звонить или писать мне в любое время. Когда захочешь.
– Правда?
– Я буду рад, если ты это сделаешь.
Слезы перестали жечь глаза, и она слегка успокоилась.
– Тогда ладно. Я правда рада, что вы приехали. Надеюсь, вы все хорошо отдохнете. Если хотите, я запишу вас на один из маршрутов с проводником или покажу тропинки, по которым вы сможете ходить сами.
Фрэнк улыбнулся и доверился инстинкту.
– Мы с удовольствием, но только если нашим проводником будешь ты. Нам нужно все самое лучшее. Она смерила его серьезным взглядом.
– В маршруте «Скайлайн»[3] всего пятьдесят километров. – Когда Фрэнк открыл рот, она слегка улыбнулась. – Шучу. Я знаю один легкий дневной маршрут, который подойдет вам, если вы любите фотографировать.
– Что ты называешь легким дневным маршрутом? По ее губам скользнула удивленная улыбка.
– Всего четыре километра. Вы увидите бобров и скоп. Если захотите устроить пикник, на базе вам выдадут сухой паек.
– Принято. Как насчет завтра?
– Я поговорю с дедушкой, но все будет в порядке. Приду за вами в половине двенадцатого.
– Ливи, – спросил Фрэнк, когда девочка повернулась к деревьям, – а компас купить? Она обернулась и улыбнулась.
– Я не дам вам заблудиться.
Оливия быстро вошла в рощу, убедилась, что ее никто не видит, обхватила себя руками и дала волю слезам.
Они были горячими, жгучими; в груди стояла тянущая боль. Но когда слезы кончились и вернулась способность дышать, Оливия вытерла щеки, и ей стало легче.
И тут двенадцатилетняя девочка приняла решение, определившее ее дальнейшую жизнь. Она узнает о здешних лесах, озерах и горах все, что можно узнать. Будет жить и работать в месте, которое любит. Там, где выросла ее мать.
Кроме того, она будет выяснять все, что связано с ее матерью. И с человеком, который убил ее. Будет всей душой любить первую. Всей душой ненавидеть второго.
И никогда, никогда не влюбится так, как сделала ее мать.
Она будет жить сама по себе. И начнет прямо сейчас.
Оливия умылась в ручье и сидела на берегу, пока не удостоверилась, что слезы и бурные эмоции остались позади. Ее бабушка и дедушка ничего не должны знать. Она дала себе еще одну клятву: ни один ее поступок не причинит им боли.
Выйдя на поляну и увидев, что дед пропалывает цветы, она подошла к нему, опустилась на колени и улыбнулась.
– На базе все сделано. В палисадниках чисто.
– Детка, тебе передался мой талант садовника. – Он подмигнул ей. – Тут ты не в бабушку.
– Почему? Она хорошо ухаживает за комнатными растениями… На базу приехала семья. Муж, жена и сын. – Оливия с беспечным видом выдернула сорняк. Она не хотела лгать и решила ограничиться полуправдой. – Мать сказала, что она была здесь подростком, но мне кажется, что отец с сыном не отличат куст от дикобраза. Они хотят, чтобы я завтра провела их по короткому маршруту. Думаю сводить их к Ирландскому озеру, чтобы они смогли сфотографировать.
Дед присел на корточки, и его лоб прорезала глубокая мор-шина.
– Не знаю, Ливи…
– Я сделаю это с удовольствием. Я знаю дорогу. Хочу начать учиться управлять базой и лагерем, хочу как можно больше узнать о маршрутах и их окрестностях. Я ходила по всем маршрутам и хочу проверить, смогу ли провести экскурсию самостоятельно. До Ирландского озера совсем недалеко. Если все пройдет нормально, я скоро смогу водить группы в летние походы, особенно детские. А когда вырасту, буду водить походы с ночевкой и стану ученым-натуралистом. Как те, которые работают в национальном парке. Только лучше, потому что я здесь выросла. Потому что это мой дом.
