…Стрелка часов приближалась к восьми вечера,
но ни от Гарри, ни от Моники, ни от родителей вестей
еще не было. Лея очень волновалась за них и не могла
понять, почему они так задерживаются, ведь родители
Гарри должны были прибыть в Майнц в 18:00 по мест-
ному времени. Она периодически смотрела в окно,
но, кроме случайных прохожих, никого не видела.
«Где же они?» – мучил ее вопрос.
…– Дедушка, бабушка! – воскликнула Мони-
ка и бросилась навстречу пожилой паре, выходящей
из поезда.
Родители Гарри горячо обняли внучку.
– Почему вы так поздно? – встревоженно спро-
сил он. – Вы отстали от расписания на два часа!
– По дороге сюда наш поезд останавливали прак-
тически в каждом городе и проверяли паспорта. Такое
впечатление, что живешь при военном режиме.
– Папа, мама, нам нужно поторопиться, потом
побеседуем, – говорил Гарри, поспешно выгружая
багаж родителей из вагона и аккуратно укладывая
на тележке.
– Как вы можете продолжать жить в этой Герма-
нии?! – спросил отец. – Что будет дальше с этой не-
когда любимой мною страной, непонятно. Вам нужно
переехать к нам в Голландию, а потом мы все вместе
переберемся в Америку или в Палестину. Там для ев-
реев безопаснее, нежели в Европе.
– Папа, прошу тебя, давай хоть сегодня забудем
о политике! У твоих внучек день рождения, – про-
изнес Гарри, толкая тележку с чемоданами. – Купим
торт, а потом – сразу к нам. Лея, наверное, уже вся
изнервничалась.
Зайдя в кондитерскую, Гарри и его родители ста-
ли выбирать подходящий торт для близняшек. Когда
они расплачивались, внезапно раздался звон разбитого
стекла, а несколькими мгновениями позже – гром-
кий смех и крики. Судя по голосам, это были молодые
люди. Постепенно шум усилился.
Понимая, что сейчас разгромят и его витрину, хо-
зяин кондитерской, пожилой мужчина крупного телос-
ложения предложил всем спрятаться за прилавок и до-
ждаться, когда толпа разойдется или будет разогнана
полицией.
Однако группа подвыпивших парней, несмотря
на присутствие полиции, продолжала безнаказанно
громить кондитерскую и другие еврейские магазины,
находящиеся на улице. «Уезжайте из Германии! Уез-
жайте из Германии! Вам тут не место!» – скандиро-
вали они. Хозяева лавок, пережившие годом ранее со-
бытия Хрустальной ночи, понимали, что на полицию
надеяться бесполезно, и пытались спрятаться, а неко-
торые, бросая магазины на произвол судьбы, убегали
куда глаза глядят.
Разнеся витрину кондитерской, где в этот момент
находилась семья Шварцов и продавец, юнцы зашли
внутрь и начали крушить все вокруг, периодически вы-
крикивая антисемитские лозунги. Хозяин лавки, видя
все это, не выдержал и начал выталкивать подростков
из магазина. Буквально через несколько мгновений
грохнул выстрел, и он распростерся на полу. Полиция
по-прежнему бездействовала.
Зайдя за прилавок и увидев спрятавшихся там по-
купателей, погромщики собрались наброситься на них,
но тут один из молодых людей крикнул:
– Парни, не трогайте их! Я знаю этих людей,
они мои соседи. Это герр2 доктор, его имя Гарри
Шварц, а его жена была моей первой учительницей…
– Франц, ты что, защищаешь этих евреев?! —
грозно произнес главный из юных погромщиков, раз-
махивая железной палкой.
Молодой человек понимая, что ситуация выходит
из-под контроля, решил предпринять еще одну попыт-
ку, чтобы вразумить друзей:
– Мы, вообще-то, собирались просто побить ви-
трины, а не нападать на людей.
– Ты говорил, что хочешь стать одним из нас, па-
триотом своей родины, а теперь струсил, – сказал па-
рень постарше.
– Да, я патриот, но это насилие может плохо кон-
читься, здесь много полицейских! Мы же хотели толь-
ко витрины побить, попугать…
– Мы должны дать понять, что здесь им нет места
и что здесь их никто не защитит. Полиция, армия и за-
кон на нашей стороне.
2
Герр – господин. Принятое в Германии вежливое обраще-
ние к мужчине.
Понимая, что дело принимает совсем дурной обо-
рот, Гарри выйдя из-за прилавка и прикрывая собой
дочь и родителей, сказал:
– Не надо ругаться. Мы знаем Франца с детства,
и я в самом деле врач, а это моя дочь и родители. Дома
нас ждут жена и вторая дочка. Ребята, мы мирные люди
и очень спешим, позвольте нам, пожалуйста, уйти.
– Никуда вы отсюда не пойдете, – мрачно сказал
командир погромщиков. – Нам не нужны свидетели.
– Обещаю, мы ничего никому не расскажем. —
Гарри, прикрывая телом Монику и давая знак роди-
телям следовать за ним, начал медленно отступать
к двери.
– Евреям не место в Германии! Убирайтесь
с нашей земли! – выкрикнул какой-то подвыпивший
подросток.
– Не кричи на моего папу, понял? – сказала Мо-
ника, выйдя из-за спины отца.
– Не мешайся под ногами, еврейское отродье! —
рявкнул юнец и сильно толкнул ребенка.
Девочка ударилась головой о прилавок и упала
на пол. По виску потекла кровь. Чтобы понять, на-
сколько тяжела рана, Гарри бросился к ней. Обняв доч-
ку, он в слезах крепко прижал ее к себе.
– Что с ними делать будем? – спросил один
из погромщиков.
– «Что, что»… Кончать их надо, – последовал
ответ главаря.
Кто-то из толпы достал пистолет, к нему присое-
динились еще несколько человек, и пьяные подростки
хладнокровно расстреляли отца, затем – мать, а по-
том и самого Гарри, продолжавшего плакать над окро-
вавленным лицом своей дочери и не оказывавшего ни-
какого сопротивления…
Франц Шульц, удерживаемый другими подрост-
ками, ничем не мог им помочь.
В этот вечер Лея и празднично одетая и до ночи
просидевшая за накрытым столом в новом белом пла-
тье Хелен так и не дождались своих близких.
* * *
Джули смотрела на библиотеку и письменный стол
мистера Гоулда – и вспоминала… В ее голове возни-
кали все новые и новые образы, связанные с ним. Эти
воспоминания брали начало с той самой первой встре-
чи, состоявшейся около двадцати лет назад, и продол-
жались вплоть до триумфальной премьеры в среду,
а также вчерашнего вечера у нее в квартире. Актриса
понимала, что этот человек фактически заменил ей
отца и мать и опекал ее с самого начала, и только ми-
стеру Гоулду она обязана своей карьерой.
Спустя некоторое время Джули посмотрела
в окно. На улице уже начало темнеть. Она не хотела
допоздна засиживаться в доме мистера Гоулда и реши-
ла отправиться к себе. Захватив с собой несколько при-
