Я подергала первую дверь, но она оказалась запертой. И следующая тоже. Последняя наконец поддалась моим усилиям. Я вошла в темный просторный мраморный вестибюль. Сквозь окна я могла рассмотреть лишь тени пешеходов, все еще бродивших по площади снаружи.
– Соланж…
Я чуть не выскочила из собственной шкуры.
– Бог мой!
Я повернулась к очень высокому мужчине, стоявшему в темном углу; у него были широкие плечи, на глаза и нос падала тень от полей мягкой фетровой шляпы. Я могла рассмотреть лишь четкие линии его полных губ, изогнутых в улыбке. И темная кожа?..
– Прошу прощения, – сказал он слишком громко, на мой взгляд. – Но прежде чем ты подойдешь ближе, скажи, принимаешь ли ты Шаг?
Черт побери! Британский акцент!
Мужчина выглядел уж слишком спокойным и расслабленным. Я нервно оглядела полутемный вестибюль. А что, если я здесь в ловушке?
Доверие. Сделайэтосделайэто.
– Мы здесь одни? – шепотом спросила я, и стук моего сердца показался мне куда как более громким, чем мой голос.
– Думаю, да, – ответил он, и в его голосе послышалось недоумение.
Он сунул руки в карманы и вышел из тени, приближаясь ко мне, и я увидела, что он и в самом деле обаятельный чернокожий, явно с другой стороны Атлантики.
– Вы в этом уверены? Мне показалось, что не очень…
– Так ты принимаешь Шаг, милая? – снова спросил он, явно ничего не опасаясь.
Ах, этот его акцент!
Я снова окинула взглядом холл. Даже если кто-нибудь нас видит, что он мог бы сказать? Что Соланж Фарадей вошла в музей во Французском квартале в нерабочие часы? И что? Что какой-то красивый мужчина сжал мое узкое запястье здоровенной ладонью? Да кому какое дело? Он вполне мог быть моим кавалером. Может быть, он работал здесь и что-то забыл в своем кабинете, а потому вернулся?
Но вокруг, как и прежде, никаких свидетелей. Никто не мог видеть, как он увлекает меня к старомодному лифту, мягко вталкивает внутрь и с шумом захлопывает за собой решетчатую дверь. Никто не мог услышать, как бешено стучало мое сердце, когда он повернулся ко мне лицом, снимая фетровую шляпу и бросая ее на пол, чтобы открыть передо мной скульптурно вылепленное лицо, веселые глаза, черные и внимательные, и обритую наголо голову безупречной формы.
– Соланж, я в последний раз спрашиваю: ты принимаешь Шаг?
– Да!
Слово вырвалось стремительно и громко. Этот мужчина был столь оглушительно хорош собой, что я просто не могла отказать ему, несмотря на все мои страхи относительно секретности нашей встречи. Мне хотелось, чтобы он говорил еще, хотелось слышать этот мягкий бархатный акцент.
Я нервно сглотнула, когда он придвинулся ближе и навис надо мной, и его низкий голос приобрел легкую хрипотцу. Он схватился за решетчатую стенку лифта за моей спиной.
– Ну, моя дорогая, и во что мы поиграем?
Если не считать двух парней в колледже и краткого романчика год назад, я в основном встречалась с чернокожими мужчинами, включая и того, за которого вышла замуж. Не то чтобы мне не нравились представители других рас – определенно нравились, – но вот этот мужчина, стоявший передо мной, явно вобрал в себя все то, что только могло вобрать в себя Божье творение. Не дожидаясь моего ответа, он нажал кнопку, и древняя конструкция ожила, зловеще вознося нас над землей. Мужчина снял с меня шляпу и тоже бросил на пол.
– Посмотри на себя, – прошептал мужчина моей мечты. – Ты чудо. Начнем? Ты не против, любовь моя?
Я чувствовала, как клетка лифта подрагивает за моей спиной, и видела, как уходит вниз мраморный пол музейного вестибюля. Мужчина протянул руку к узлу пояса моего плаща.
– Да, – ответила я, отводя взгляд.
Мне совсем не хотелось выглядеть ошеломленной школьницей, но я и в самом деле потеряла дар речи.
Я наблюдала за тем, как одним движением он развязал узел. И снова нажал кнопку лифта. Кабина, резко дернувшись, остановилась, и мы оказались висящими в воздухе над вестибюлем. Мы видели все внизу, включая и нескончаемый поток пешеходов на ярко освещенной площади, но снаружи никто не мог нас увидеть.
Или я убеждала себя в этом. Надеялась. Молилась.
– Мы довольно высоко, – пробормотала я, сглатывая.
– Мне нравится высота, – ответил он. – А тебе?
– Вообще-то, не очень…
По правде говоря, мне казалось, что я могу потерять сознание.
– Ты в надежных руках. Я летаю на самолетах.
Я и в самом деле была в надежных руках. Крепких, опытных руках пилота.
Он просунул одну из этих надежных рук под мой плащ. Когда его ладонь легла на кожу моего живота, я содрогнулась всем телом. Я действительно содрогнулась. Когда я в последний раз ощущала такое? Я хоть раз содрогалась от прикосновений Джулиуса? Другой рукой мужчина обхватил мой подбородок и заставил меня поднять голову, и слабый свет кабины четко обрисовал его красивое лицо.
– Ну а теперь о правилах. Нам необходимо вести себя очень, очень тихо, милая. Можешь сделать это для меня? – спросил он, спуская плащ с моих плеч и открывая мое обнаженное тело.
А я и забыла, что совершенно голая под плащом! Он окинул взглядом мою грудь, потом погладил ее, на его лице возникло выражение глубокого сосредоточения, как будто я была драгоценным предметом искусства, которого никому не позволено касаться. В мозгу мужчины созревал некий план, я это видела, но, прежде чем я успела открыть рот, он взял мои руки и поднял их вверх, шепча едва слышно:
– Держись за решетку за своей спиной, не отпускай.
Я повиновалась.
– А вдруг нас кто-нибудь увидит? Что, если нас застукают? Я потеряю работу, доверие…
– Я хочу, чтобы ты просто слушала меня. – Голос мужчины был теплым, мягким и ласкающим, как кашемировая шаль. – Молчи, что бы я ни делал с тобой, и все будет в порядке. Расслабься. Будь моей.
Теперь его губы целовали мою шею и грудь, ласкали меня, вызывая все нараставшее возбуждение. Я тихо застонала и откинула голову назад, коснувшись затылком сетки лифта, ощущая на коже его поцелуи, а он пробирался все ниже, к животу, заставляя мои ноги дрожать. Чтобы не упасть, я положила руки на его голову. Не потому, что он нуждался в каком-то подталкивании, нет. Этот мужчина отлично знал, что делает. Он отлично знал, куда меня ведет. Он осторожно коснулся мягких волос в нижней части моего живота, умоляя открыться, словно я была шкатулкой с сокровищем. И тут же он нетерпеливо подхватил мою ногу и забросил ее себе на плечо, крепче прижав меня к холодным металлическим поручням, шедшим по периметру кабины. Сначала я только и ощущала что тепло его дыхания на моем клиторе и его руки, поддерживавшие меня снизу. И невольно испустила стон, настоящую мольбу, когда он заставил меня раскрыться перед ним шире.
