Антуан пал на поле боя, как младенец. Мари не стала тревожить его, чтобы заплатить по счёту. Платила я. Своими наличными. Но мне было уже даже весело. Мари тоже откровенно веселилась, шутила со мной, что ещё припомнит мальчику такой позор. И посоветовала пойти с чеком прямиком к деду, чтобы и его рассмешить. Оставив почти четыреста евро в ресторане, я отказалась от помощи и потащила едва перебирающего ноги «мальчика» вместе с пакетами одежды к паркингу. Идти было недалеко, однако я совсем выбилась из сил, пока довела своего Ромео до второго уровня. Мелькнула мысль оставить его тут, снять кольцо с пальца и свалить к чертям из Франции, но вспомнила о собаке, которая была заперта в джипе. Да и паспорт мой лежит в сумке, в домике у замка… Ладно, довезу его до дома, заберу документы, бриллиант, и поминай как звали.
Бакарди встретил меня счастливым повизгиванием. Обнюхал полумёртвого хозяина, вопросительно глянул на меня своими карими маленькими глазками, полез лизаться, видимо, от отчаяния, но я просто отпихнула собаку, забыв, что боюсь. Антуана вместе с пакетами уложила на заднее сиденье, Бакарди там не поместился, поэтому прыгнул на переднее.
— Э, нет, дружочек, так не пойдёт! — по-русски сказала я псу и бесшабашно ухватила за ошейник, потащила в багажник. Бакарди упирался, поскуливая, но я была непреклонна. За собаку на переднем сиденье во Франции наверняка остановят и оштрафуют. А у меня и прав нет с собой, и машина не моя…
Поворчав для приличия, Бакарди улёгся в багажнике. А я села за руль и первым делом, после зажигания, включила навигатор. Наипрекраснейшее изобретение человечества! И какое счастье, что во Франции нет постов ГИБДД на выезде из города! В голове ещё немножечко крутилось, но я чувствовала себя вполне в состоянии проехать восемнадцать километров по отличной дороге без приключений. Нет, сегодня мне определённо было море по колено. И пить я умею, и водить машину, и сильная… Вот только психология человеческих отношений мне даётся трудновато. Вернусь домой — заброшу нафиг «Феноменологию» и возьму Юнга с Фрейдом. Или ещё кого-нибудь, кто разбирается в людях…
Как ни странно, но мы доехали до замка совершенно без приключений. Правда, в один момент мне показалось, что за нами едет одна и та же машина, невзрачный чёрный Фольксваген, но я выбросила дурь из головы. Ну кому здесь за мной следить? А за маркизом и подавно. Припарковавшись на замковой стоянке, я выпустила собаку, которая унеслась с весёлым лаем по дорожке к дому, а потом начала будить Антуана.
Он приоткрыл свои чудесные глаза, которые смотрели сейчас в разные стороны, и пробормотал:
— Отстань, Антинеа…
Ну конечно. Тяжко вздохнув, я подхватила его подмышки, вытаскивая из джипа. По одной поставила ноги на землю. Обернула руку вокруг своей шеи. Рывком подняла. Эх, дубинушка, ухнем! Теперь я поняла, что чувствовали знаменитые бурлаки на Волге… Этакую тяжесть тащить на себе…
Рывками и короткими перебежками, с отдыхом у колючих пальм, с уговорами, когда Антуан не желал никуда идти, мы всё же добрались до шале. Дверь была открыта, в комнате, похоже, убрались, поэтому я просто свалила маркиза на кровать и бросилась к своей сумке. Всё ли на месте? Паспорт, деньги, телефон. Всё лежало там, где я оставила. Долгий выдох облегчения. Ладно, теперь кольцо — и попутным ветром, точнее, на такси, обратно в Ниццу и в аэропорт. Домой.
Космос, может быть, снять штаны хотя бы и ботинки? Не будет же он спать вот так, одетый, на покрывале… Я закатила глаза к потолку. Жалость твоя, Алёшка, неуместна. Он мне никто. Просто жертва. Просто парень, которому не повезло. Валить надо отсюда, валить по-быстрому.
И всё же, непонятно почему, я не могла оставить Антуана вот так. Проклиная себя за мягкотелость, которую всем аферистам надо выжигать калёным железом из мозгов, я принялась стаскивать с бесчувственного тела обувь, потом расстегнула ширинку брюк, кое-как стянула их с бёдер. Мой взгляд упал на едва прикрытые рубашкой плавки, в которых бугрился… холмик. Всё-таки интересно, почему такой молодой парень страдает от импотенции? Ещё и с желудком непорядки… Пятнышки эти… К чему они вообще? Но с пьяной головы ничего не придумывалось, и я, пыхтя, завершила начатое. Уложив Антуана под одеяло, смахнула пот со лба и вздохнула. Теперь кольцо. Прочь жалость, прочь сомненья. Ты на деле, Алёшка! Тебя ждут дядя, брат и сестра.
Я осторожно коснулась руки маркиза, взялась пальцами за бриллиант, потянула. И тут Антуан широко распахнул глаза, схватил меня за руку, я услышала его тихий стон:
— Не бросай меня… Пожалуйста…
Я замерла, словно меня поймали на месте преступления, но Антуан, казалось, даже не заметил попытки снять кольцо. Он смотрел на меня невидящим взглядом и тяжело дышал, как будто задыхался. Потом притянул к себе:
— Прошу… Я сделаю всё, что ты захочешь, только не уходи…
Ясен пень, он видит кого-то другого перед собой. Пьяные мысли… Но что-то сломалось во мне. Наверное, решимость. В конце концов, у меня ещё есть две недели с лишним. Я отвела от его глаз прядь русых волос и шепнула, неизвестно зачем:
— Спи, я здесь.
— Иди ко мне.
Оливковые глаза закрылись, но руки держали меня крепко, не желая отпускать. И я сдалась. Прилегла рядом. Обняла за талию, ощутив непонятный трепет в груди. Я останусь. Ещё ненадолго…
_________________
* Мсьё-дам — Monsieur, madame сокращённо. Несколько фамильярное выражение, впрочем, часто употребляется работниками сервиса.
** Тenancière — старинное выражение, которое означает женщину, содержавшую питейное заведение, ресторан или кабаре. Не уничижительное, но слегка презрительное.
*** Рetits farcis à la niçoise — типичное блюдо Средиземноморья, маленькие баклажаны, круглые кабачки, луковые половинки и помидоры, отваренные, высушенные и нафаршированные смесью из лука, яйца и ветчины, запечённые в духовке под слоем панировочных сухариков. Каждая хозяйка делает их по-своему. Как у нас борщ.
**** Sole meunière — жареный в муке морской язык, подаваемый с соусом из растопленного масла. Типичное французское блюдо, ещё и необыкновенно вкусное.
Глава 12
Смородинов долго гонялся за мной, то с топором, то с кнутом, которым щёлкал в воздухе, потом догнал на юркой спортивной машине, выскочил прямо передо мной и заломил руки за спину, прижав к капоту лицом. Я вырывалась, пыталась кричать, что ещё не достала то, что ему нужно, но обязательно достану. Бандит-олигарх не слушал, только сильнее наваливался на меня, давил массой. Я почувствовала, что задыхаюсь…
И проснулась. Антуан как раз спихивал с кровати нагло разлёгшегося мордой на моей груди Бакарди:
— Иди отсюда, иди, паршивец!
Собака соскочила на пол с обиженным ворчанием, а Антуан склонился надо мной:
— Кошмар приснился? Ты бормотала во сне и отмахивалась руками, чуть мне в нос не попала.
Смутившись и натянув одеяло на грудь, я тихо ответила:
— Не помню…
