Я повернулась к Стравинскому, предупреждающе посмотрев на него.
— Не пей, ты же за рулем! — проскрипела я, как старая пила.
Все-таки жена из меня получится что надо, в лучших традициях бородатых анекдотов. Однако сейчас мне было не до смеха.
— Выветрится, — отмахнулся Макс. — Я пью, когда нервничаю, — перефразировал мои же слова, сказанные утром о еде.
Ох, зря он испытывает мое терпение!
Со злостью следя, как Стравинский собирается опустошить бокал, я, сама от себя такого не ожидая, вдруг выхватываю из его рук алкоголь и залпом вливаю в себя. Хочу сказать этому несносному мужчине что-то обидное и колкое, но слова застревают в горле, которое мгновенно охватывает огонь, пробираясь по гортани и обжигая легкие. Дыхание останавливается, а из глаз брызгают слезы.
Макс даже приоткрывает рот от удивления, потом взволнованно вглядывается в мое лицо и берет меня за плечи.
— Выдыхай, дьяволенок, — настойчиво говорит, слегка встряхивая меня. — Можно воды? — просит по-английски проходящую мимо девушку в униформе.
Слушаюсь Стравинского, но от этого слез становится только больше. Шмыгаю носом и принимаю из рук подбежавшей девушки воду. С жадностью пью, наслаждаясь тем, как живительная влага охлаждает меня изнутри.
Снова мы с Максом остаемся вдвоем, находясь друг напротив друга, непозволительно близко. Глаза в глаза, дыхание к дыханию…
— Настоящая жена, — шепчет ласково, обхватив мое лицо ладонями и бережно стирая большими пальцами мокрые дорожки слез.
А я цепляюсь за его запястья, но не спешу убрать их, — кажется, даже прижимаю сильнее, одурманенная теплом прикосновений. Только и могу, что смотреть на Макса глазами загнанной лани и порывисто дышать, тихонько всхлипывая от дурацкого виски, если это вообще было оно…
Стравинский нежно улыбается и легко проводит своим носом по моему. А потом… Будто сквозь дымку я вижу, как его губы приближаются к моим…
Глава 3
— Нельзя! Сам же говорил, — выдыхаю за секунду до поцелуя и нехотя отстраняюсь от Макса.
— Это единственное, что тебя останавливает сейчас? — игриво ухмыляется он.
Опять краснею — сколько можно-то! Лихорадочно обхватываю себя, пытаясь закрыться, спрятать свои чувства, и чуть отступаю назад. Макс убирает руки в карманы брюк, будто сдерживая себя изо всех сил, чтобы не обнять меня снова…
Из неловкой ситуации нас, сам того не ведая, спас Хуршид Абдалла, который важно вплыл в столовую. Сегодня с ним рядом неизменный переводчик и почему-то только один компаньон, куда делся второй — для меня осталось загадкой, не съел ли его Аман по пути?
А вот и сам хищник, вспомнишь — он и появится! Талиб следовал за шейхом, что-то говоря ему с выраженным подобострастием. Однако Хуршид устремил все свое внимание на нас, пожимая Максу руку и легким наклоном головы приветствуя меня.
Если поначалу я заочно ненавидела шейха, виня его в этой мутной истории с "женой на выход", то теперь я все больше проникалась к нему симпатией. Не понимала, в чем именно дело, но почему-то чувствовала, что он не желает нам зла. С Аманом же ситуация была в точности до наоборот. Невероятно красивый внешне, он явно был наполнен тьмой. Почему-то в голову пришла нелепая ассоциация — подпорченный драконий фрукт: яркий и агрессивно-привлекательный снаружи, но вовсе не вкусный внутри, да еще и с гнильцой.
Как будто подтверждая мои мысли, Талиб с преувеличенной учтивостью пригласил всех за стол, особое внимание уделив шейху. Ну а следующим этапом, безусловно, переключился на меня. Галантно отодвинул стул, ожидая, пока я присяду, но вместо этого я в нерешительности замерла. Что там с правилами приличия в Эмиратах? На помощь тут же пришел Макс, мой Чип и Дейл в одном флаконе. Зло сверля глазами Амана, он предложил мне стул с другой стороны, куда я и поспешила устроиться, ловя на себе быстрый взгляд Хуршида и замечая его одобряющую ухмылку.
Стравинский, направляясь к своему месту, незаметно для остальных погладил меня ладонью по спине, словно пытаясь успокоить, продемонстрировать свою защиту. Но от этого неожиданного жеста я только больше разнервничалась и непроизвольно вздрогнула. Макс немедленно одернул руку и с мрачным выражением лица сел рядом.
Проворные девушки Амана молниеносно подали ужин и испарились, словно призраки. Переглянувшись со Стравинским, я послушно взяла приборы и со вздохом принялась за еду, чтобы не раздражать и без того "безумного Макса". Каждый кусочек давался мне с трудом, я буквально через силу впихивала в себя нежный и довольно аппетитный на вид салат, чувствуя всеми клеточками кожи дикий, свирепый взор нашего конкурента. В какой-то миг даже поперхнулась и закашлялась, но Макс тут же наполнил водой стакан и протянул мне.
— Шейх ознакомился с обоими проектами и подробно изучил все детали, но, дабы не омрачать шикарный ужин рутинными делами, обсудит их с каждым из вас отдельно, — заговорил переводчик Хуршида сразу после того, как тот что-то нашептал ему. — А сейчас шейх предлагает побеседовать о развитии туристской отрасли в Дубае в целом и хотел бы узнать ваше мнение о…
Аман, не дослушав переводчика, настойчиво вклинился в разговор. Он говорил много, долго, достаточно уверенно и, в конце концов, плавно переключился на ненавязчивую рекламу своего проекта. И ровно в это мгновение перешел на арабский язык, обращаясь к Хуршиду напрямую, без переводчика. Мы, в свою очередь, не понимали ни слова. Мне определенно не нравилась вся эта ситуация: разве не нужно срочно забрать инициативу у хищника?
Рассерженная выходкой Амана, я угрюмо посмотрела на Макса. Он же холодно наблюдал за поведением конкурента, но при этом оставался невозмутимым. Или делал вид? На всякий случай тайком взяла Стравинского за руку. В ответ он подмигнул мне, мол, все хорошо, а я непонимающе приподняла бровь, однако решила довериться его мнению.
— Преимущество нашего проекта в том, что вся моя команда — носители национальной культуры, религии. Мы как никто понимаем местную специфику и знаем, что предложить туристам, — Аман специально проговорил это по-английски, побуждая Макса вступить в спор.
Но Стравинский оставался непоколебимым, смело, надменно и со снисходительной ухмылкой смотря на конкурента, не забывая при этом поглаживать пальцами мою ладонь под столом. Он терпеливо дождался, пока шейх жестом остановит словесный поток Амана и переведет лукавый взгляд на нас, кивком головы приглашая Макса вступить в разговор.
— Наша истинная национальность — это человечество, — все-таки Стравинский не удержался от колкого выпада в сторону Талиба, процитировав высказывание Уэлса. — Считаю, что в любой сфере важны, прежде всего, личностные качества, профессионализм и универсальный подход, — на этой фразе в глазах Хуршида появились искорки интереса, а Аман обнажил свои клыки от негодования. — Туристическая индустрия Объединенных Арабских Эмиратов находится на пике своего развития, и алмазом в этой короне, безусловно, является Дубай, однако совершенству нет предела. Позвольте объясню, что я имею ввиду…
Под изучающим взглядом Хуршида Макс не стушевался, а продолжал говорить, серьезно, уверенно, без лести или услужливости. Приводил какие-то факты, называл цифры, сыпал терминами, при этом ни разу не заикнувшись о нашем проекте, в принципе, как и просил Абдалла.
Шейх задумчиво почесывал свою посеребренную сединой бороду, изредка бросая короткие фразы компаньону, Аман достал четки и раздраженно теребил деревянные бусины, а я просто завороженно внимала голосу Стравинского, такому властному, убедительному, авторитетному. Поймала себя на мысли, что в ипостаси уверенного в себе бизнесмена Макс мне определенно нравился. С другой стороны, вряд ли мое отношение к нему можно назвать объективным…
Не знаю, на каком этапе уровень кипения нашего конкурента достиг критической отметки, но он вдруг вскочил из-за стола и, извинившись, предложил гостям прогуляться по территории виллы. Как воспринял этот импульсивный поступок Хуршид — оценить было сложно, так как его лицо не выражало никаких эмоций. Секунду спустя шейх встал, за ним последовали остальные.
