Уже в поезде я поняла, что забыла свой телефон. Хотела позвонить Радиму и рассказать ему все, что сама без него еду на похороны, так как мама смотрела видео с ним и его присутствие рядом со мной ей радости в такой ситуации не прибавит. Разберусь с проблемой сама, поговорю с ней лично, а потом найдем время для встречи. Но отсутствие телефона в сумке показало мне, какая я растерянная от свалившегося горя. Думаю, Радим догадается что, что-то случилось, когда я не отвечу на его звонок. Приедет ко мне в общежитие или университет и узнает все. А когда доберусь домой, то свяжусь с ним по электронной почте. Или он со мной свяжется. Мой электронный адрес он прекрасно знает.
Раньше я злилась на папу, ревновала его к другим семьям, обижалась, что мне не он столько внимания не уделяет, как приемным детям, но я никогда не думала, что он может умереть. Окончательно меня бросить. Меня и маму. Пока ехала домой, рыдала всю дорогу. На его похоронах я плакать не буду. Не покажу своей обиды на него.
В вагоне ресторане поезда купила с помощью кредитной карты бутылку воды и какого-то печенья. От злости на себя, что телефон забыла даже голода не чувствовала. А ведь кроме Радима мне и мама будет звонить, переживать выехала я или нет. И все ли со мной в порядке. Попросила телефон у соседа по плацкартному вагону, но мужчина ответил, что у него денег на счету нет и ничем помочь не может. Мне показалось, что он соврал. Идти дальше по вагону и просить остальных пассажиров стало после его отказа слишком унизительно. В остальном я доехала до своего родного города без каких-либо проблем.
С вокзала поехала домой на такси. Раньше я бы дожидалась рейса автобуса, подъезжавшего специально по времени под прибытие поезда, но теперь могла позволить себе такую роскошь.
Дома же, когда вошла в квартиру, меня ожидал скандал. Но не мама на меня накинулась с упреками и обвинениями, а бабушка, мать отца. Она, приехала с деревни на похороны и, остановилась у нас на это время. И, как я поняла, сразу с порога, с мамой она ругалась все это время, без перерыва изливая на нее свою боль от потери единственного сына.
— Проститутка! — услышала я, когда закрыла за собой дверь и стала разуваться на пороге, — из-за тебя мой сыночек, мой Васенька…всю жизнь ему искалечила! Дрянь поганая!
— Это я проститутка?! — возмущенно ахнула мама. В гостиной горел свет, и их с бабушкой гневные голоса доносились оттуда. — За всю жизнь даже не посмотрела в сторону другого, а он постоянно бегал на лево, изменял мне со всеми моими подругами…
— Это потому, что ты его обманула, что девочкой была, когда он тебя замуж брал, а сама ребенка уже нагулять успела!
— Побойтесь бога! — взвизгнула мама, — если он на суде отказывался от Катюши, чтобы алименты не платить, это еще не значит, что он не отец! Суд постановил анализ на отцовство сделать. Тест подтвердил, что Катя его дочь! Да она с ним на одно лицо, в конце концов!
— Вася сказал, что не его, значит не его! А суды продажные…
Старая история. Устало вздохнула и тихо прошла в свою комнату. Опять я слушаю, то, что звучит в нашей семье не первый раз, когда мать отца приезжает к нам в гости. В те года, когда отец с нами жил после их с мамой развода. Очень удобно обвинить жену, что она нагуляла ребенка на стороне, когда самому хочется гулять и для своей совести нужно найти оправдание. Папа для бабушки всегда являлся непогрешимым.
В своей комнате я села за письменный стол и включила компьютер. Открыла почту. Там сообщение от Радима, отправленное утром в восемь тридцать.
«Забывашка, ты моя! Не только телефон забыла, но и меня! Как только прочтешь почту, сразу мне напиши!!!»
Я набрала письмо и отправила.
«Прости, совсем в голове все смешалось. Добралась нормально, но сильно устала. Приезжать не надо. С мамой есть проблемы. Завтра вечером выйду на связь, все расскажу. Целую, до завтра!»
Я выключила компьютер и пошла в гостиную. В гущу скандала. Дом, милый дом.
— О-о! Явилась! Наконец-то! — Завидев меня на пороге комнаты, язвительно воскликнула бабушка, — приехала к отцу, наконец, когда он умер. Долго же ему пришлось тебя ждать! За все время, даже не соизволила ему позвонить ни разу, не спросить как здоровье у него, все ли в порядке…
— Я ехала десять с половиной часов на поезде, бабушка, раньше не получилось бы, ковра самолета у меня нет. И с чего мне звонить человеку, который сам от меня отказался?
— Молчи Катя, лучше молчи, — устало села в кресло мама. Но эстафета была уже передана и дальше бабушка принялась за меня.
— Ты смотри, какая грамотная нашлась?! — взвилась она, — байстрючка! Ее вырастили, выкормили, — она окинула мой внешний вид презрительно оценивающим взглядом, — одели, обули, как королеву, учиться в столицу отправили, а она его просто человеком называет?! Даже не отцом! Пусть тебя бог за это накажет! Люди проклянут…
Мама, взялась рукой за голову, а я прошла в глубь комнаты, игнорируя проклятья пожилой женщины, которая по стечению жизненных обстоятельств почему-то называлась моей бабушкой. У меня не только отца нормального не было, но и бабушки. Мамина мать умерла до моего рождения.
— Где его записка? — спросила я маму, — полиция ее не забрала?
— Нет, — всхлипнула мама, — прочитали и вернули, записка на комоде лежит. Суицид по неосторожности сказали. В морге на вскрытии так же подтвердили. Еще и объяснили, как он это сделал. Попугать, мол, меня так хотел. Таблеток снотворных напился, на трубу в ванной провод привязал и голову в петлю просунул сидя на полу. Думал, что я его спящего за повешенного приму, а голова у него сонного вперед упала и он…я его еще теплым нашла. Скорую вызвала…
Господи! Я на миг зажмурилась. Плохо говорить так о родителях, но отец, как был всю жизнь дураком, так по дурацки и жизнь свою закончил. Проклятья бабушки сменились тихим воем, а я взяла с комода оборванный тетрадный листок и прочитала последнюю волю отца.
«Прости Люба, но я хотел видеть тебя не такой»
И ниже приписка мелким почерком, будто вспомнил об этом в последний момент.
«Дочь береги»
И все. Ничего больше.
Я вернула листок на место.
— И где здесь твоя вина? — обратилась я к маме, — что ты мне за ужасы писала, что ты виновата в его смерти? А тем более я?
— Твоя мать его выгнала из-за тебя гадины, — ответила с ненавистью бабушка за маму, — за то, что отказался тебя потаскуху из плохой компании вытаскивать.
Я глянула на маму. Она, стыдясь смотреть мне в глаза, отвела виноватый взгляд.
— Пришлось рассказать полиции и ей, — мама кивнула на свекровь, — причину нашего с отцом конфликта. Я его выгнала, а он с ключами от квартиры ушел. Когда я на работе была, зашел в квартиру и…
— Ладно, — устало вздохнула я, — поняла. Мама он взрослый человек, должен был соображать, с чем играет…сам виноват.
— Сам виноват! — взвилась бабушка, и, не смотря на возраст, а ей уже давно перевалило за седьмой десяток, прытко вскочила с дивана и, схватив по дороге диванную подушку-валик, замахнулась ею на меня. — Ах ты, паскуда, такая! Сам виноват он у нее! — приговаривая, лупила она меня. Я стерпела удара три, а потом увернулась и убежала к себе в комнату. Давать сдачу сошедшей сума старушке совсем не хорошо. Завтра после похорон она уедет в свою деревню, и я надеюсь, больше в своей жизни ее не увижу.
Самое смешное, что никто из его бывших жен и их отпрысков на похороны к нему не пришел. Мама хоронила отца за свой счет. Я до похорон успела съездить в бюро ритуальных услуг, купить для него несколько траурных венков. Никто из его друзей и сотрудников по работе не принес ни одного. Хоронили без музыки и по скромному. Я не плакала, глаза сухими были. Мама тихо всхлипывала, а бабушка причитала так, как обычно это делают старые люди с надрывом и театральным драматизмом. Никогда не понимала, зачем таким образом выражать свою скорбь. Или без громкого оповещения никто не поймет, что у тебя горе?
