Мужчина по-прежнему сидит на скамейке, не двигаясь. И за то время, что нам удается побыть наедине со своими мыслями, в мою голову приходит следующее. Вражда с Беркутом ни к чему хорошему не приведет, остается только найти компромисс и показать, что я не против него. Ведь, в самом деле, правда рано или поздно должна была выплыть наружу, и, честно говоря, я сама должна была найти способ связаться с Владом, несмотря на последнюю нашу с ним встречу. Это ребенок. И отец имеет право знать. Здравый смысл наконец-то торжествует, а все потому, что я всего лишь поставила себя на место Влада.
Собираюсь с мыслями и выхожу из квартиры, хватая с комода небольшую связку ключей. Закрываю дверь на один замок, после чего делаю глубокий вдох перед разговором с Беркутовым.
— Влад, — тихо зову я, но мужчина не откликается. Я повторяю громче. — Влад.
Мужчина медленно поднимает голову, а в его глазах я читаю к себе только ненависть. Мне становится не по себе. Таким я Беркута еще никогда не видела. Ни раньше, не сейчас. Он молчит, испепеляя меня тяжелым взглядом, а я продолжаю пялится на него в ожидании, когда же наигранное спокойствие пошатнется.
— Влад, — начинаю я, надеясь, что мои слова хоть немного смогут пробить нервное напряжение между нами. — Я хочу сказать, что мне действительно жаль, что о Соне ты узнал при таких обстоятельствах и спустя столько времени.
— С его такие перемены? — мужчина в удивлении выгибает бровь, будто не верит собственным ушам. Но в этот момент я говорю искренне, понимая его чувства. Ведь он не отказывался от ребенка, он просто не знал о дочке.
— К счастью, ты дал мне время все обдумать, прежде чем мы в очередной раз совершили бы глупость. Я… — замолкаю, подбирая нужные слова, — просто поставила себя на твое место. Как бы ни складывались наши отношения в прошлом, все же нужно было каким-нибудь образом сообщить тебе о беременности.
— Я обидел тебя, — отрывисто произносит он. — И поплатился за это.
После его слов будто рушится огромная стена, возведенная нами двумя в прошлом. Мы срываем маски друг с друга, сами того не замечая. Я признаю свою вину, он выдавливает из себя похожее признание. На душе становится легче.
Присаживаюсь на скамейку рядом с ним и закрываю глаза, наслаждаясь весенним ветерком, который к ночи кажется не таким теплым, как днем. Меня бросает в дрожь, но я будто бы не замечаю, чувствуя в этот момент спокойствие и умиротворение.
— Мы должны были поговорить тогда, а не делать больно друг другу, Влад, — тихо говорю, не открывая глаза. Знаю, что мужчина смотрит на меня, но сейчас я не могу встретиться с ним взглядом. Слишком велик соблазн.
— Думаю, встретились мы в неподходящий момент, Есения, — после продолжительного молчания произносит он. — Ты свалилась на мою больную неадекватную голову в самый неподходящий момент. Я был раздавлен, морально разбит, а ты, сама того не осознавая, тащила меня из дерьма, что творилось в моей жизни. Между нами была огромная пропасть, которая с каждой новой встречей становилась все больше. Мы были слишком юны и неопытны в новых чувствах, чтобы понять это, — Влад делает паузу, а я удивленно таращусь на мужчину.
Так глубоко не рассуждала даже я. А Беркут, который всем своим существом когда-то показывал неприязнь ко мне, испытывает более глубокие чувства, чем кажется на первый взгляд. Только сейчас я понимаю, за то время, которое мы провели вместе, я совсем не знала этого человека.
— Только спустя время я понял, почему так злился на тебя за то, что ты выбрала другого. Но это был твой выбор, и с моим он мог не совпадать. Ты многое значила для меня тогда, вот только понял я это гораздо позже, — Влад поднимается с лавочки и направляет свой взгляд в небо. — Когда ты оказываешься беспомощным и не можешь самостоятельно сходить даже в туалет, переосмысливаешь многие вещи. А когда я узнал, что ты сделала аборт, стало совсем тошно.
— Я бы никогда не сделала этого, — тихо говорю я, вставая со своего места. — Мы наломали дров, Влад. Мы оба, но в наших силах исправить это сейчас. Ради нашего ребенка мы должны отпустить то, что было и попробовать стать друзьями.
— Друзьями… — эхом отзывается негромкий голос Беркута. — Есения, мы не сможем стать друзьями, — его тон режет без ножа. — Никогда. Идем в дом, уже холодно, да и завтра полно дел. Пойду знакомиться с Сонечкой.
— Влад, не говори, пожалуйста, пока ничего ребенку. Я сама ей расскажу. Тема очень деликатная, — говорю я, открывая дверь квартиры.
— Хорошо, — отвечает мужчина, входя следом за мной. — И нужно уладить все документально. У моего ребенка в каждой бумажке должно быть указано, кто настоящий отец. С твоим мужем я свяжусь самостоятельно.
Влад задергивает шторы на окнах, после чего снимает с себя рубашку и брюки, оставаясь в одних трусах. Мой взгляд невольно падает на идеально подкаченное рельефное тело, и я непроизвольно облизываю губы. Влад, судя по всему, замечает мою заинтересованность, потому как его взгляд моментально темнеет.
— Здесь есть какая-нибудь футболка или рубашка? — спрашиваю я.
— Одну минуту, — Беркут открывает небольшой шкаф и достает оттуда белую футболку. — Устраивайся на кровати, я лягу на диване.
Начинаю чувствовать физическую усталость только после того, как голова касается подушки. Сегодня был самый сложный день за последнее время, который заканчивается невозможным образом. Я нахожусь с Беркутом в одной квартире, при этом ощущая, будто именно так и должно быть.
Внимательно разглядываю потолок, считая и овечек, и баранов, и козочек, словом всех домашних животных, но сон по-прежнему не идет. Присутствие Влада слишком отвлекает, и я не могу расслабиться.
— Спишь, — выдавливаю из себя.
— Нет, Есения. Спать с тобой в одной комнате — для меня непосильная ноша.
Глава 29. Есения
Этим утром я просыпаюсь довольно рано, что мне совсем несвойственно. Мало того, что ночью я не могу уснуть из-за близости Влада и витающего напряжения между нами, так еще и в шесть часов глаза открываются сами собой.
Я медленно поднимаюсь с кровати, стараясь не шуметь, и кидаю взгляд в сторону дивана. Беркут безмятежно посапывает, а я невольно любуюсь спокойствием и умиротворением, которое царит на лице мужчины. Черты за шесть лет становятся несколько грубее, появляются первые едва заметные морщинки, а шрамы, которые Влад получал в боях без правил, и вовсе превращаются в тонкую почти незаметную полоску.
Одергиваю себя и бреду по направлению кухни, сомневаясь, что в этом доме может найтись хоть какая-то еда. При свете дня квартира выглядит не менее симпатичной и уютной. Невооруженным взглядом заметно, что здесь абсолютно вся утварь находится на своих местах, будто кто-то каждый день ухаживает за квартирой. Наверняка, у Влада есть специальный человек, который убирает, но навряд ли он приходит сюда каждый день. Да и кухня кажется весьма обжитой, что странно, ведь Беркут останавливается здесь только в исключительных случаях.
Недолго думая, открываю холодильник, и мои губы моментально расплываются в улыбке. Не то чтобы эта коробка оказывается забитой до отказа, но продукты, которые позволят приготовить сносный завтрак, имеются в нужном количестве. Достаю свежий творог, датированные позавчерашним числом, такое же молоко по сроку, сметану и пару яиц, после чего ныряю в один из шкафчиков в поисках муки. И, о, чудо! Мука, кофе, чай, какао и много всего прочего оказывается в этом доме. Решаюсь на королевскую ватрушку с чашечкой кофе.
Пока мое творение зреет в духовом шкафу, я направляюсь в ванную комнату и, глядя на себя в зеркало, понимаю, что выгляжу, мягко говоря, так себе. Быстро привожу свои волосы и лицо в порядок, принимаю душ и возвращаюсь в кухню.
Запах стоит просто нереальный. Давненько я ничего такого не готовлю. Чаще всего это что-то покупное, либо то, что с чем не нужно долго возиться. Мне нравится заниматься стряпней, но с каждым днем на нее все меньше и меньше остается времени. Да и желание не всегда есть, разве что дочурку порадовать какими-нибудь кулинарными шедеврами.
