Руслан замечает на себе мой взгляд. Улыбается. Я пожимаю плечами и отворачиваюсь.
Господи, Алиска бесподобная. Кажется, в нее влюбился весь зал. И все равно, хорошо или плохо она играет и поет. И когда она наконец-то заканчивает терзать несчастное фортепиано, поднимается со своего места и кланяется с совершенно невозмутимым видом, зал взрывается аплодисментами и криками «браво».
Дочь даже не улыбается. Все с таким же серьезным видом кивает, якобы: «Спасибо, холопы, за то, что почтили благодарностями свою талантливую королеву», – и, перекинув копну густых волос на одну сторону, гордо удаляется со сцены.
– Я, наверное, плохая мать, но я не могу перестать смеяться, – говорю, все еще сражаясь с приступом смеха.
– Кто вообще додумался записать ее в музыкальную школу? – обескураженно спрашивает Макс. – У нее же… прости, конечно, Вика, ты же знаешь, что я Алиску люблю как свою, но у нее же нет ни слуха, ни голоса. Те скрипки, от которых у всех чуть пена из ушей не пошла, и то лучше отыграли. Куда вообще учителя смотрят?
– Не спрашивай, Макс. Я две недели пыталась ее отговорить. Она уперлась: хочу, и все. Не переубедишь. Надеюсь, ее энтузиазм быстро иссякнет.
– Наверное, нужно пойти к ней, утешить. Она наверняка расстроилась.
– Ее можно будет забрать только через десять минут. Всем родителям заранее программу сбросили. Будет перерыв, и тогда первая группа выступивших займет место в зале, а вторая пойдет за кулисы. – Я и сама за дочь волнуюсь, очень не хочу, чтобы это выступление как-то сказалось на ней. Хочется как можно быстрее заверить ее в том, что она отлично отыграла.
– Ясно, – тяжело вздыхает Макс. Я же снова назад оборачиваюсь, чтобы убедиться, что Руслан все еще здесь.
Он смотрит прямо на меня. Пристально, серьезно. Потом на затылок Макса взгляд переводит – скорее всего, слышал наш разговор.
Я сглатываю и отворачиваюсь.
Через десять минут я забираю Алису и мы выходим из зала. Алмазов смешивается с толпой. Стоит неподалеку от нас в холле, упирается бедрами в высокий подоконник.
Мама разговорилась со знакомой женщиной, Макс в нескольких шагах от нас по телефону говорит .
– Хорошо отыграла, – хвалю дочь.
– Сережа все равно лучше. Я слышала, как учитель хвалила его, а мне ничего не сказала, – тяжело вздыхает она, обиженно сопя.
– Просто не успела еще. Не волнуйся. Все было отлично. Вечером устроим праздник, я закажу доставку. Пиццу и картошку фри, как ты любишь. Отметим твое первое настоящее выступление. Как тебе идея?
– Мне нравится. – На лице дочери наконец-то появляется улыбка.
– Вик, можем с тобой на минутку отойти, переброситься парочкой слов наедине? – возвращается Макс. Взволнованный, серьезный. Совсем не такой, как пять минут назад.
– Да, конечно. – Отпускаю руку дочери. – Малыш, ты подождешь бабушку, хорошо? Никуда не отходи, мы с Максимом рядом с колонной будем.
– Да, мам.
Я снова бросаю взгляд на Руслана. Киваю ему, указывая на дочь. Он понимает меня без слов, отталкивается от подоконника и начинает идти в нашу сторону. Я же следую за Максимом. Он в последнее время странно себя ведет. Как-то волнительно вдруг становится.
– У тебя точно все хорошо? О чем ты хотел поговорить? – спрашиваю у него.
Макс мешкает несколько мгновений. Потом выпаливает неожиданное:
– Вик, я развода хочу. – И, словно извиняясь, добавляет: – Прости, знаю, что место и время неподходящее, просто мне очень нужно.
Глава 19. Руслан
Алиса присела на диван у окна, а у меня сердце сжалось от ее вида. Пока Вика разговаривала с ней, держала за руку, дочь улыбалась, счастливой казалась. А потом ее мать отвернулась, и та скисла. Голову вниз опустила, ручонки маленькие свои на колени положила и сидит, ссутулившись, в пол смотрит.
Намек Вики я понял. Ее немую просьбу присмотреть за малой. Пока они с Самойловым о чем-то разговаривают в стороне, спешу выполнить ее с удовольствием.
Не могу сказать, что Самойлов мне нравится, мои люди на него много интересного нарыли, и я намерен сообщить обо всем Вике, но к Алисе он, кажется, относится хорошо. Иначе она не любила бы его так. Поэтому ненавидеть его в полной мере не получается. А должен. Ведь он спит с женщиной, которую хочу я. Он отца заменил дочке, для которой я просто незнакомец. Он в какой-то мере занял место, на котором хотел бы оказаться я. Глупая и никому не нужная ревность вскипает в крови, мешая трезво мыслить.
– Привет, принцесса. Почему приуныла? – Присаживаюсь рядом с дочкой, подавляя в себе негативные эмоции. Ласково по дочке взглядом скольжу, насмотреться не могу.
Они с Кирюхой совсем разные. Та кому хочешь деру даст, за словом в карман не полезет, прислугу строит не хуже ее мамашки, характер огненный. Эта же тихая, пугливая, спокойная, нежная, как цветок. Хочется обнять ее, укрыть от всего мира, уничтожить всех обидчиков.
Как удивительно происходит. Все мои дети такие разные, несмотря на то, что кровь в каждом моя течет.
Алиса тяжело вздыхает, на меня взгляд переводит.
– Ты пришел. – На лице улыбка появляется, словно для нее и в самом деле очень важно было мое присутствие, словно она безумно рада меня видеть.
Это подкупает.
– Конечно, я ведь обещал.
– Нужно было не приглашать, – внезапно выдает она, поджимая губы. Хмурится – и такая еще больше на меня внешне становится похожа. – Я отвратительно играла. Все смеялись, – грустно-грустно заявляет она.
– Ничего подобного. Тебе больше всех хлопали, разве ты не слышала, какой фурор произвела? – пытаюсь подбодрить ее.
– Но Сережа сказал, что от моей игры и пения ему хотелось уши закрыть. И учительница другой говорила, что у меня проблема со слухом. Я маме не сказала, чтобы она не расстраивалась. И ты не говори, хорошо? Это только между нами. – Умоляюще смотрит на меня, потом отворачивается, за Викой и Максом наблюдает.
– Обещаю. Так ты из-за Сережи этого сидишь здесь грустишь?
Алиса переводит на меня взгляд слишком усталых по-взрослому глаз, кивает. Ее щеки стыдливо покрываются румянцем. Мальчик ей точно нравится.
– Он меня толкнул сегодня. Я упала. Все смеялись.
Я зубы стискиваю, когда она мне это говорит. Клянусь, несмотря на возраст мелкого, я бы сейчас с удовольствием по-мужски с ним поговорил.
– А самой тебе нравится играть на пианино? – спрашиваю, сжимая руки в кулаки. Хочется броситься в бой и наказать всех обидчиков дочери. Как тогда в зале, когда она старалась, играла и пела, а все вокруг ржали.
– Угу. Очень.
– А хотела бы еще чем-то заняться?
Алиса плечами пожимает.
– Например? – На лице появляется заинтересованность.
– Ну-у-у, – протягиваю я, задумчиво разглядывая хрупкую фигурку дочери. – Как насчет карате? Бокса?
Глаза Алисы загораются интересом.
– А ты умеешь?
– Шутишь, что ли? Тебе мама вообще рассказывала, кто я?
Малая головой из стороны в сторону водит. Ну конечно, что ей Вика-то рассказать могла?
– Я настоящий чемпион. С малых лет боксом занимался. У меня даже своя спортивная школа есть. Так что можем попробовать тебя на занятия записать. Как тебе идея? Научишься себя защищать, и Сережа больше не обидит тебя. Я покажу тебе много крутых приемов. С одного удара заткнешь этого пацана.
– Думаешь, мама разрешит? – Она скашивает взгляд на Вику с Максимом. – Мама говорит, драться – это плохо.
– Вообще-то, так и есть, но ты не драться учиться будешь, а как за себя постоять. Я поговорю с ней, идет?
– Да. Если что, я бабушку и Максима на нашу сторону настрою. И маме не останется ничего, кроме как согласиться, – заговорщицки сообщает она.
– Вот и прекрасно. Кстати, я очень спешил к тебе и не успел ничего купить. Пойдем, пока мама занята, выберем что-нибудь. В честь твоего дебюта.
– Давай лучше в кофейне напротив посидим, – удивляет меня своим выбором. Кира уже помчалась бы по магазинам – скупать всяких плюшевых мишек и розовых пони. – Я бы тортика съела. Только маме сказать нужно, чтобы она не волновалась.
