И меня тут же поймала и притиснула еще крепче к самому стратегически важному месту тяжелая жесткая лапа.
— Ой… — я постаралась, чтоб мой голос был максимально удивленным, а взгляд максимально невинным…
— Бля, — прокомментировал сценку, занявшую ровно две секунды нашей жизни, Гном, — просто бля.
— Наверх, — скомандовал Саня, возвращаясь к привычной роли лидера.
Гном, тоже, судя по всему, переключившись на более приземленные, плотские вещи, чем возможная переделка добычи путем разрывания ее на неравные части, молча кивнул и настойчиво подтолкнул меня к двери.
И я пошла, да.
Уже молча.
Мои Деды Морозы, которые теперь неисповедимыми кармическими путями превратились в моих боссов, шли по обе стороны от меня, очень близно, постоянно касаясь ладонями, направляя, тяжело косясь, обшаривая взглядами и вводя этим в какой-то странный предвкушающий транс.
Я знала, что случится, стоит нам всем троим переступить порог квартиры. И знала, что не против этого. Мое тело не против. И сейчас внутри меня идет активная пропагандистская кампания в пользу перспектив шикарного секса с двумя роскошными самцами.
И явно мозг в ней проиграет позиции.
Ну и пусть.
Будем надеяться, что к утру они вымотаются, а меня не заездят до степени нестояния на ногах.
И я смогу повторить фокус с внезапным исчезновением снова. Данные предварительные я взяла, они у меня с собой. Передам их Корнею и свалю, только меня и видели.
И, таким образом, дежавю повторится во всем его объеме, круг замкнется, и карма будет отработана.
Глава 14
Глава 14
— Сюда иди, — голос Гнома звучал невероятно низко, хрипло, словно ему тяжело было говорить. И тяжело сдерживаться. Жесткие лапы притиснули к стене, шею обожгло сладким обещающим укусом.
Я только выдохнуть успела и тоскливо посмотреть на замки на входной двери. Серьезные такие. Это тебе не стандарт в съемной хате, которые открывались ногтем. Ну… Ладно, не ногтем, преувеличила, повозиться тогда пришлось, но ничего критичного.
А здесь… Здесь критично. Значит, надо будет ключи…
— Гном, не наглей, бля, — холодно рыкнул Саня, легко отбирая меня у приятеля и подхватывая на руки.
Я проводила взглядом дверь и принялась решать, надо ли продолжать строить из себя непонимающую овцу.
В принципе, после представления на стоянке, можно было и не стараться, но мы, вчерашние девственницы, такие внезапные…
Тут Саня толкнул ногой дверь в спальню, уложил меня на кровать, сам скользнул следом, наваливаясь, по-прежнему одетый, серьезный такой… Упер руки по обе стороны от лица, наклонился ниже к лицу:
— Не бойся, Алиса…
Бляха муха, мы теперь разовариваем перед сексом? Когда они с Гномом успели ролями поменяться?
Наверно, что-то такое отразилось в моем лице, может, зрачки расширились или губы раскрылись непроизвольно, но Саня решил, что с прелюдией покончено, и приступил к основному действию.
Его губы были… Голодными. Такими голодными, словно не занимались мы сексом буквально полчаса назад, и до этого тоже. Ошеломленная напором, я только и сумела, что издать странный даже для меня самой писк и сжать лацканы строгого пиджака.
Где-то сбоку грязно матерился Гном, выпутываясь из одежды и рыча, что тоже хочет, и что опять не в свою очередь влез, говнюк, но Сане было глубоко плевать на возмущение друга. Он целовал так, словно это — единственное, что вообще имело значение сейчас, и оторвать его от меня было просто нереально.
Задохнувшаяся, с кругами перед глазами от недостатка кислорода и переизбытка его вкуса, я не сопротивлялась совершенно, малодушно пустив ситуацию на самотек.
С этими двумя сумасшедшими по-другому и не получалось никогда.
Саня выпустил из плена мои губы, спускаясь ниже, жадно и без намека на ласку, вылизывая шею, ключицы, раздирая по пути мешавшую добраться до моего тела одежду, словно бумажную обертку на подарке.
Я каждое движение языка, губ, ощущала так остро, словно не целовал он, а иголками колол. Мелкими-мелкими, острыми-острыми. Не до крови. До боли. Сладкой, к которой невозможно привыкнуть, но и не желать ее невозможно.
Хватая пересохшими мгновенно губами горячий плотный воздух, я летела в пространстве, ощущая себя совершенно бестелесной, и в то же время невероятно материальной.
Лицо Гнома, оказавшееся перед моим, было серьезным и жадным.
Он провел пальцами по моим раскрытым губам:
— Красивая девочка… Красивая… Хочешь?
И протолкнул в рот пальцы.
Я прихватила их губами, чуть прикусила, потом расслабила горло, позволив проникнуть глубже.
Саня этому времени добрался уже до юбки, содрал ее, оставляя меня совершенно голой.
Скользнул пальцами по промежности, легко и влажно, выдохнул властно, не спрашивая, утверждая:
— Хочет.
Гном усмехнулся в ответ на категоричность друга, не отводя от меня сияющих темных глаз:
— Конечно, хочет… Оближи сильнее, малыш…
Я послушно провела языком еще раз по пальцам, втянула их в себя, с тихим хлюпом выпустила… Глаза Гнома стали еще темнее:
— Ох, малыш… Ты попала… Понимаешь, да?
Я кивнула, не в силах отвечать. Саня широко раздвинул мои ноги, и через мгновение я ощутила с замиранием сердца и судорожно колотящимся в горле дыханием, жесткую тяжесть его члена в себе. Медленно, так медленно, так на грани, больно и туго. И хорошо до искр перед глазами. Гном придерживал меня за подбородок, не позволяя посмотреть вниз, на то, что делал Саня со мной, и это ощущение слепоты, подчиненности обострило и без того слишком острые ласки.
Сам Гном смотрел только на меня, только в мои глаза, считывая в них все, что ему было нужно. Наклонился ниже, сжал пальцами нежный сосок до боли, одновременно с первым длинным движением Сани… И меня выгнуло от безумных, сладких ощущений. Их так много было, так много для одной маленькой меня!
— Молодец, малыш, покричи… — приказал Гном, и я поняла, что несдержанно вскрикиваю на каждое движение Сани, и грудь под жесткой лаской железных пальцев горит огнем, становясь до болезненности чувствительной. — Покричи… Сладко кричишь… Дай руку…
