на котором мы приехали сюда, у ворот стояла старенькая пятнаха с пятнами шпаклёвки по всему кузову. А наша машина выглядывала из полумрака распахнутого настежь гаража.
— Я бы сейчас с удовольствием сожрал двух-трёх слонов и одного бизона. — Вырулив на дорогу, поправил он зеркало заднего вида. — А ты?
— А я персиков наелась.
— Хм… А вот если бы у меня был персик… я бы с тобой поделился!
Шутил, конечно, но я смутилась. Поспешила перевести тему:
— Кто это был?
— Мишаня.
— М. А остальная информация, конечно, засекречена, да?
— Нет, почему, просто я и сам не знаю кто он. Мне сказали Мишаня, сказали, что у него можно тачку поменять. Всё.
— Кто сказал?
— А вот это уже засекречено.
Я фыркнула. Невыносимый!
— Ладно. А что с памятью-то моей не так? Я случайно забыла, что у меня действительно лям баксов на сберкнижке лежит?
— Нет. Ты случайно забыла, что я обещал порешать твои проблемы. Или просто до сих пор не веришь мне?
— Просто, ага. Вот прям ни с того, ни с сего!
— Пфф… Понятно. Вторая серия подъехала. Но я же вроде всё уже рассказал? Что опять не так?
— Всё? Серьёзно?! Да ни хрена ты мне не рассказал на самом-то деле! Отделался общими фразами и всё.
— Ладно, — легко сдался Игнат. — Спрашивай дальше.
Я не ожидала, даже замешкалась, соображая.
— Ну… Ну вот, например, за что тебя отец в армии подставил?
— А это разве имеет отношение к текущим событиям?
— А вот не знаю! Может самое непосредственное!
— Нет.
— Ха! Другого ответа я и не ждала.
— Правда, нет. То дело прошлое. К тебе вообще не относится.
— А что относится?
Гордеев замученно вздохнул.
— Ладно, слушай внимательно: твой отец работал на Жагровских, собирал для них мзду с бизнесменов…
— Это я уже слышала!
— Ну а чего тогда ещё?
— Правду.
— Это и есть правда, Слав. У Жагровских к тебе чисто принципиальный интерес, я собирался на этом сыграть, но передумал. Всё.
— Почему?
— Что почему?
— Передумал почему? Только не надо про совесть, я её у тебя за всё время ни разу не заметила.
— Ну… — помолчав, пожал он плечами, — тогда я не знаю, что тебе ответить.
— Да кто бы сомневался!
Игнат поскрипел зубами. Слишком нервно как-то для самоуверенного мачо.
— Слав, не выноси мне мозг, ладно? Я, между прочим, на серьёзный конфликт с конторой из-за тебя пошёл. И разгребать это мне предстоит ещё очень долго после того, как ты отчалишь на свои Карибы. Так что просто верь мне или… — Резко затормозил и, перегнувшись через меня, распахнул дверь с моей стороны: — Вали на все четыре!
Посидели молча.
— Я просто не понимаю… — виновато проблеяла я. — Ну правда, зачем тебе это? Из-за мамы? Ты всё это время любил её, да? И теперь просто выполняешь последнюю просьбу? Нет, ну правда, она ведь обратилась за помощью не кому-нибудь, а именно к тебе! И с отцом сошлась лишь думая, что ты погиб. Да и сам ты, вернувшись из плена, первым делом отправился именно к ней…
Игнат вздохнул и тронулся с места.
— Думай, как хочешь, Слав. Только не финти больше. Не усложняй мне задачу.
Ночевать остановились на хате в очередной богом забытой деревне. Я даже спрашивать не стала случайная это избушка или мы сюда и ехали. А смысл? Просто лежали теперь в одной душной комнате — Игнат на полу, я на скрипучей кровати, и слушали комариный звон. Спать мне не хотелось — хотелось разговаривать.
— Спишь? — наконец решилась я.
— Нет.
— Я тоже.
Он промолчал.
— А можно вопрос?
— Давай.
— Как там Серёга?
Игнат усмехнулся:
— Соскучилась что ли?
— Нет, но…
— Спи давай! — перебил он и, отвернувшись на другой бок, добавил сквозь зубы: — Сидит твой ненаглядный. В этом году навряд ли свидитесь.
На следующий день я почти до вечера пробыла в доме, дожидаясь Гордеева. Куда и зачем он ушёл не знала, и спросить было не у кого. Ближе к ночи он вернулся, и мы снова поехали.
— А зачем нам на море? Нет, правда, я хочу хотя бы приблизительно понимать, что происходит.
Игнат пожал плечами:
— А зачем люди на море ездят? Купаться, загорать. Ты что, ни разу не бывала?
— Это не ответ на вопрос. Я спросила зачем туда едем именно мы. Там теперь осядем или опять твои тёмные делишки?
— Ося-я-ядем, — беззлобно усмехнулся Гордеев. — Слова-то какие знаешь!
— Это сейчас вместо «отстань» было?
— Хорошая девочка. Понятливая.
— Ффф… — обиженно надулась я. — Скотина ты. Понял?
— Мне больше нравится мудак. Как-то брутальнее, что ли.
Как же он бесил своей невозмутимостью! Но ещё больше раздражало то, что чем дольше мы были вместе, тем меньше мне хотелось снова пуститься в одиночку.
— Но ведь это всё когда-нибудь закончится, да? Не обязательно же всё время куда-то ехать. Можно просто… — замялась, подбирая какое-нибудь другое слово, но Гордеев опередил:
— Осесть? Осядем, не переживай. Но сначала позагораем.
И мы действительно заселились в бунгало на берегу моря и затерялись в толпе таких же отдыхающих дикарей. И целых две недели не происходило вообще ничего! Если, конечно, не считать чем-то значимым мою окончательно съехавшую крышу.
Меня вело от его близости! А когда он, бывало, отлучался дольше чем на полдня, я начинала волноваться, не случилось ли с ним что-то… засекреченное. Места себе не находила, пока он наконец не появлялся. А когда появлялся — рычала и фыркала, злясь на себя за свою недавнюю тревогу.
Смотрела на него украдкой: на уверенную походку и широкие плечи под свободной туникой из белой марлёвки, на жилистые руки, резкие скулы и какую-то особенную, чисто Гордеевскую пытливость во взгляде, и всё чаще думала — а что видела, когда была с ним, моя мама? Каким он был в юности? Что она чувствовала, когда он пропал без вести? Почему так быстро, всего за год, потеряла надежду? Даже не увидев тела, не услышав окончательного «погиб»… А может, и правда, не было у них никакой любви, а только лишь подростковое увлечение?
Но это так глупо, мам! Ну неужели ты не видела какой он?!
Иногда я задавалась вопросом — а сколько смогла бы ждать я сама? Считать годы и верить, что каждый из них не просто уходит в никуда, но приближает долгожданную встречу? И мне казалось — сколько угодно! Хоть целую вечность! Но потом Игнат в очередной раз уходил куда-то на весь день, и у меня начинало зудеть от желания прибить его, когда
