вернётся, лишь бы не чувствовать больше этой изнуряющей тревоги. Вот и всё. Вечный ждун из меня получался так себе.
И всё это помешательство достигло критического уровня всего за какие-то пару недель! При том, что сам Гордеев обращал на меня внимания немногим больше, чем на семилетнюю девочку из соседнего бунгало. Он просто отдыхал: занимался дайвингом, рыбачил, пролёживал бока в гамаке, шарился по блошиному рынку и рядам местных ремесленников, увлечённо выискивая что-нибудь особенное. Не трогал меня, не провоцировал и не пытался сблизится. Однако меня всё равно дико тянуло к нему, и чем дальше — тем сильнее.
Я пыталась взять себя в руки, честно! Искала в нём изъяны: высокомерие это дурацкое, словно агентурная служба ставит его на порядок выше нас, простых смертных. Привычка всё на свете подвергать сомнению, уходить от ответов и задавать двусмысленные вопросы, на которые хрен знает, как отвечать, чтобы не выглядеть дурой. А взгляды, которыми он окидывал хорошеньких женщин?! Ох, как они злили! И, внимание, вопросик — а не по бабам ли он шлялся, уходя так надолго от меня?
От меня, блин. Ага.
Словом, взять себя в руки я пыталась, но получалось хреново. Мне было настолько плохо от неразделённого томления, насколько и хорошо. При этом, я так тщательно скрывала свои чувства, что за всё время даже ни разу не попробовала местного вина, не выпила ни грамма пива или, боже упаси, коньяка — чтобы моё помешательство случайно не превратилось в позорные домогательства!
Я понимала, что происходящее со мной скорее ненормально. В меня словно влили литр-другой всяких-разных гормонов и хорошенько взболтали, отчего я резко превратилась во влюблённую по уши безмозглую дуру. Я это осознавала, да. Уже хорошо. Вот только вместо того, чтобы взять себя в руки и протрезветь, лишь ещё больше сходила с ума.
В один из дней Игната снова долго не было и я, устав уже и от него, и от себя и даже от моря, вернулась в бунгало пораньше. И застала там Деда Мороза.
— Земля круглая, Зореслава Олеговна, — вместо приветствия, изрёк он. — И довольно тесная.
Даже в зашторенном полумраке было видно, как сильно потеет его красное лицо. Он утирался носовым платком и был похож на помидор на гриле.
— Чего вы хотите? — замерла я на пороге. — Наказать меня за побег?
— Рано наказывать. Ведь вы, хотя и самовольно, но выполнили главное — вышли с Гордеевым на связь и довольно тесно, как мне кажется, — кинул многозначительный взгляд на мою неприбранную постель, — сдружились.
— Вам кажется. А на самом деле я ничего не знаю, и не могу узнать о его планах! На все мои вопросы от только отшучивается.
— И тем не менее, вы сбежали от нас, но прибились к нему. Даже не зная, что у него на уме. Так?
— Не верите — не надо!
— Ну почему же не верю. Как раз наоборот — прекрасно понимаю, что Гордеева так просто не разговорить. Но факт остаётся фактом, и несмотря на все мои предупреждения и отсутствие какой бы то ни было информации от самого Гордеева — вы с ним. Не расскажете, почему?
— Так получилось. Но я не собираюсь задерживаться, при первой же возможности уйду.
— Не уйдёте, Зореслава Олеговна, — многозначительно улыбнулся Мороз. — Не уйдёте.
— Вы не можете заставить меня быть с ним!
— Ну, во-первых, мы можем. — Пронзительный, льдисто-голубой взгляд в глаза. — А во-вторых — нам это и не надо. Ведь вы сами себя загнали в ловушку, разве нет? А ведь я вас предупреждал… — Ещё целую вечность позамораживал меня взглядом, развёл руками: — Но, как говорится, любовь зла, полюбишь и козла. А уж козла, который всё для этого делает… — Протянул мне смартфон: — Ознакомьтесь, пожалуйста. Вам должно быть интересно.
На видео он разговаривал с Гордеевым:
— У меня всё под контролем, — убеждал его Игнат. — Девчонка далеко не уйдёт. Я нашёл её однажды с полного нуля, а теперь у меня есть её психологический портрет и актуальные данные. Так что счёт идёт на дни.
— У меня тоже есть данные, — ответил Мороз. — Актуальные! И согласно им ты, говорят, попутал. В любовь заигрался. Так?
На этом месте у меня предательски сладко ёкнуло сердце.
— Так точно, заигрался, — признал Гордеев. — Но это согласованно.
— С кем?
— С вами.
— Вот именно, — после паузы строго кивнул Дед Мороз. — Согласовано. И очень надеюсь, что ты находишься в этих рамках. Не имеешь права слиться!
— Так точно. Не имею.
— Тогда что это за дешёвая симуляция? Думаешь, Жагровские идиоты?
Тут сердце моё снова ёкнуло, но теперь уже болезненно. А дальше, когда Игнат наконец ответил, и вовсе чуть не остановилось.
— Никак нет, — с полной серьёзностью рапортовал он. — Но так будет лучше. Важно чтобы в отношения в первую очередь поверила сама девчонка. А для этого мало просто потрахаться. Она должна в меня влюбиться.
— А ты?
— А я нет. Но мне будет проще изображать одержимость ею, если будет что зеркалить от неё самой…
Видео остановилось, показывая стоп-кадром серьёзное Гордеевское лицо, а я всё не могла прийти в себя.
— Как видите, — забрав смартфон, подытожил Мороз, — соблазнение стояло в плане с самого начала, но на тот момент не являлось строго необходимым. Что называется — по обстоятельствам, на усмотрение самого Гордеева. Например, если бы вы не оказались такой сговорчивой в плане работы в Даймонде, ему осталось бы только совратить вас классическим, так сказать, способом. Кстати, пункт о недопустимости сексуальных отношений в вашем трудовом договоре тоже появился не случайно. С одной стороны, он был призван оградить нашу схему от ваших возможных шашней с Коломойцем, а с другой — дать вам ощущение, что ради связи с вами Гордеев и сам пошёл на нарушение правил. Сообщничество сближает как ничто другое. Простая психология.
Он говорил, я сдерживала дрожь в подбородке. Только не зареветь, только не зареветь…
— На тот момент Гордеев докладывал, что необходимости в сексе с вами нет. И мы ему доверяли. Но теперь всплыли новые обстоятельства. Он, похоже, пытается переиграть нас. И это уже наши с ним заморочки, для вас же всё остаётся по-прежнему: вы в этой партии — лишь разменная монета. Пешка для решающего хода. — Подался вперёд, заглядывая мне в лицо снизу вверх. — Однако пока у вас есть возможность самой решить за чьих будете играть. И от этого решения будет зависеть ваша дальнейшая судьба.
— Что за новые обстоятельства? — с вызовом вскинула я голову. Ох, чего же мне это стоило!
— А это вы
