Знатно ее этот обормот обидел. И тем не менее, на рожон Бобрич не лезла. На колкие фразы внимание не обращала, по-прежнему отмалчиваясь, а тоскливые взгляды украдкой бросала, наивно полагая, что никто не видел.
Хмыкнув, осмотрелась. Людей становилось больше, свет тусклее, а музыка громче, ударяя басами в самые перепонки. Заметив знакомую фигуру, я выкрикнула:
— Дунь, глянь! Не Белов ли часом трется возле стойки?
Аида тотчас же дернулась и обернулась, а в глазах зажегся интерес, чего не было весь вечер.
Не для нашей девоньки такие гулянки, хоть ты тресни! Ей бы в рученьки книжечку, чашечку чая да кресло у камина. Тогда бы она, забавно болтая ножками, временами улыбалась, порой грустила, а возможно и тихонько плакала, сама того не замечая, так сопереживая любимым героям.
— Очень смешно! — недовольно надула губы, когда Белова не оказалось на прежнем месте. Он, словно призрак, появился из ниоткуда и исчез, а Бобрич грешным делом мои слова сочла за шутку.
Но я видела его! Это был Герман, холера его забери!
— Он правда там был!
— О чем спор? — подойдя, поинтересовался Сонька, между тем вытирая стол. К нам подруга подходила частенько, дабы потрындеть под видом мнимой работы.
— Белова видела.
— Тьфу ты, так он часто тут ошивается, — пожала невозмутимо плечами. — Мёдом ему тут что-ли намазано? Бесит! А еще вечно зырит на меня, будто денег должна ему! Стервятник! А сам-то как придет наряженный с рожами какими-то, так хоть под стол ховайся! На тачках крутых ездят, но мне их не разрешают обслуживать. Они, видите ли, шишки важные! А мы тут так пальцем деланные, мимо проходили!
Безусловно, Сонечку задевало такое отношение, она у нас барышня знатная. Не какая-то там деревенщина из богом забытого захолустья, а дочь самого Павлова! Того Павлова, что торговый центр недавно отгрохал. Да вот только, никто не знал, чья она любимая доця. Потому и не укладывалось в её головке, что не лелеяли ее, а указывали и болтаться на работе без дела не давали. Вот хитрая лиса и находила себе «дела». То к нам подойдет, то в туалет ей захотелось, то устали ее ноженьки…
«Дайте, хоть пять минут передыху, не то прям тут окочерыжусь!» — вопила она.
— Я ж говорила!
— Но его там не было! — запротестовала Бобрич.
— Был!
— Нет!
— Девки, стоп! — бахнула со всей дури подруга по столу и мы замолкли. — Где Уля?
— Уля? Уля там танцует, — махнула беспечно рукой.
— Где? — пыталась в толпе найти знакомое лицо Павлова, но тщетно.
Там и духом Фроловой не пахло.
— Там-там!
Людей танцевало не пропихнуться. Тьма-тьмущая и даже высокая платиновая блондинка с легкостью могла затеряться средь толпы.
— Ладно, я через двадцать минут освобожусь. Вы пока поищите Ульку, лады? А потом домой поедем.
И мы принялись искать пропажу. Недавний спор был напрочь стёрт из памяти, а чувство тревоги, появившееся из ниоткуда, усиливалось с каждой минутой.
— Ты тут посидь, а я пойду поищу там, — указав рукой в сторону танцпола, произнесла.
Бобрич поежилась. Ей-то наверняка не хотелось оставаться одной, поэтому следующее что она излишне поспешно выкрикнула было:
— Я с тобой!
— А вдруг она припрется? Сиди, я быренько.
И где это наказание запропастились?! Я обошла всю эту богадельню, но подругу так и не нашла. Телефон дуреха за столиком оставила, впрочем, как и все остальные вещи.
— Прошу прощения, вы не видели девушку? — прервала самым нахальным образом танец парочки, что до этого танцевали рядом с Фроловой. — Высокая такая, — приподнялась на носочки, а те глаза вылупили и не врубятся, чего эт я их тревожу. — Ну девушка, — повторила, — высокая такая. Белобрысая. С бугаем, — парочка не понимала, и тогда, махнув на влюбленных рукой, почапала в другой конец зала.
А там, едрит мадрид, лестница! Круглая такая, винтажная, деревянная с красивой резьбой по бокам, а возле лестницы той пропажа обнаружилась. Висела на плече бандюги, шаталась, носом клевала, а тот по-хозяйски за талию приобнял и поглаживал с довольной лыбой. Конечно, кто ж на него трезвый позариться-то?!
— Уважаемый, — постучала по плечу, на что тот обернулся и уставился, не по-доброму сощурившись. — Кажется, мадам, — сделала акцент, — уже вдоволь натанцевалась.
— Слышь, подруга, давай петляй отсюда по-добру по-здорову, — и зыркнул так, что впору было бежать и кричать: «Полиция! Полиция!».
Однако, меня не так просто напугать. Что ж он мне сделает-то, когда кругом столько народу?!
— Друг, — выплюнула, — девушку отпусти, не то охрану позову!
На его лице расплылась саркастическая усмешка. Мои угрозы его не пугали, они его забавляли! Но затем к нему подошел такой же неприятный персонаж, как и он сам. Что-то шепнул, указал в сторону и принялся ждать ответа. Басурман задумался, а затем пихнул Ульку мне в руки, просипев:
— Держи!
— Ой, Цветочек, — пьяно пролепетало это горе луковое и изъявило настойчивое желание меня поцеловать.
— Ф-фролова! — гневно выплюнула. — Напилась, так веди себя прилично!
Она что-то невнятно бухтела, то и дело спотыкалась, хихикала и пританцовывала одновременно, пока я тащила ее к нашему столику.
Сонька за сердце не схватилась, ни один мускул на лице не дрогнул, такая картина перед её глазами не впервые. Фролова славилась своими безбашенными выходками.
— Я счет закрыла. На заднем дворе можно вызвать такси. Идемте!
И мы пошли. Ну, как пошли, по очереди тащили тушу Ульки, а на воздухе тщетно пытались привести в сознание. Однако, её здравый смысл приказал долго жить!
Ей не было плохо, просто она постоянно засыпала. И так было всегда, стоило ей перебрать. Кто пускает «фонтаны», кто еще чем грешит, а Фролова дрыхнет!
— Все без толку! С меня теть Валя шкуру спустит! — негодующе выпалила Бобрич.
Они с Улькой жили в одном подъезде, и всякий раз именно ей приходилось краснеть за выходки подруги.
— Давайте тогда такси вызовем и придумаем что-нибудь? — предложила Соня. Набрала номер и принялась ждать ответа.
— Девушка, можно такси на…
Однако договорить ей было не суждено, чья-то беспардонная рука вырвала гаджет.
— Зачем таким сладеньким такси? Мы вас сами куда захотите подвезем, — произнес этот нахал, а около него стоял тот бандюга и зубы скалил. Дружок его выглядел, так же, как и он сам. Варвары!
— Н-не надо, — дрожащим голосом едва ли вымолвила Аида, между тем осматриваясь перепугано по сторонам.
Однако, я уже знала, что сколько она не осмотрись, а мы одни на пустой парковке. Неосознанно попятилась и в тот же миг позади меня со свистом остановился джип. Такие папа в шутку называл «гроб на колесах». Страх можно было ощутить весомо. Мы с девочками переглянулись. На лице каждой читалась паника.
— Ласточка, и ты тут, — сделал шаг ко мне этот оглоед, голос его звучал обманчиво ласково.
Узнал. Глаза у него были нехорошие: надменные, похабные, будоражащие все нутро.
— В машину их, Лева!
Живот ухнул вниз, словно прыгнула с горы в самую расщелину. Сердце выпрыгивало из груди, грозясь из нее вырваться на волю, а голова закружилась.
«Люди! Ну кто-то же должен быть! Что за беспредел?!» — мысленно вопила, а на деле язык проглотила.
— Побойся Бога, Питон! — раздался голос где-то сбоку.
Из темноты медленными ленивыми шагами вышел Белов. Лицо не выражало ни единой эмоции, а вечная ухмылки задиры всея университета, будто и не умела показываться на его лице. Он был не по-годам серьезен.
Отчего-то, никто из нас и не пикнул.Не подал виду, что знаком с парнем. Возможно, потому что именно таким мы его не знали. Для нас такой Белов был незнакомцем.
— А чего его бояться-то?
— Ну если его не боишься, побойся Мурчика, — хмыкнул и затянулся сигаретой, что держал в руке.
— Слышь, Герыч, давай ты ниче не видел, а одну можешь себе забрать, — предложил «сделку» Питон.
Герман задумался, покрутил в руках сигарету, будто такое предложение и правда имело место быть.
