Я решил оставить ее в покое, наконец. Перестал крушить груши в спортзале, силой воли ограничил наблюдение за ней на работе.
Пусть живет так, как считает нужным.
За неделю я не то, чтоб пришел в норму, но все же взял себя в руки.
И даже на корпоративное мероприятие пригласил одну из девушек Адиля, которых он в последнее время почему-то забросил.
Я шел, прекрасно понимая, что увижу Наиру, и готовился к полному равнодушию, готовился к своей моральной победе.
А победила она. Маленький пламенный цветок, притягательный и обжигающий.
Я смотрю на нее весь вечер и ощущаю, как жжет все внутри. Это сгорают мои принципы, моя воля, мое сердце.
— Маленькая дрянь, — ругается на родном языке брат, не отводя взгляда от белокурой подружки Наиры, сжимает не хуже меня подлокотники кресла, и теперь мой через возвращать ему насмешливое:
— Брат, осторожно, кресло сломаешь…
Он смотрит на меня странно отсутствующим взглядом, а затем скалится, словно зверь.
— Мне кажется, брат, что здесь женщины не умеют себя вести, — кивает на Наиру, подставившую ушко долговязому парню. Он что-то шепчет ей, а руки с талии опускаются чуть ниже. Чуть-чуть, но я вижу разницу. И зверею.
— Да, согласен, брат… — голос у меня хрипит, а взгляд наливается красным. Все в огне! Я в огне! Сожгла меня, русалка огненная!
— Надо научить, да? — комментирует брат ситуацию, не отрываясь уже от блондинки.
— Да, надо… — эхом отвечаю я. — Обязательно надо…
Глава 34
— Нэй, еще раз хочу поблагодарить за отличную организацию мероприятия, — у Боба слегка заплетается язык, и я с некоторым беспокойством посматриваю в начало переулка. Когда уже такси приедет?
Коллеги потихоньку расходятся, но пока еще только те, у кого семьи и нельзя задерживаться допоздна. А свободные люди гуляют. Судя по разговорам, многие планируют веселиться до упаду. Наверно, это и в самом деле признак хорошей организации?
Я не могу пока анализировать эти моменты, слишком устала, слишком вымотана. Причем, не столько физически, сколько эмоционально.
Азат так и не двинулся с места за весь вечер. Развалившись в кальянной вип-зоне, он с видом восточного ленивого бея, отслеживал каждое мое движение. И хищный острый взгляд вообще не вязался с общей расслабленностью позы.
Наверно, именно потому, что он так неприлично, нисколько не стесняясь того, что нас могут неправильно ( или правильно) понять, проявлял свой интерес, я злилась все больше и больше. И глупости делала одну за одной.
Танцевала слишком много, смеялась слишком громко, позволяла Тодду прихватывать себя за локоть и шептать на ушко неловкие комплименты.
Лаура, весь вечер тоже крутившаяся в зоне видимости, словно специально вертевшая ногами и бедрами под волчьим взглядом Адиля, лишь подмигивала в ответ на мой обеспокоенный вид, смеялась еще громче, чем я. И кокетничала вообще со всеми.
В целом, я ощущала себя словно на цирковой арене. В клетке с тиграми. И не дрессировщицей, совсем нет! Глупой зрительницей, забредшей в опасную зону по собственной наивности и недомыслию!
Но, слава Всевышнему, все имеет свой конец.
И этот долгий, тяжелый вечер завершается.
Мне , как организатору, осталось лишь проследить, чтоб руководство отбыло благополоучно восвояси, чем я сейчас и занимаюсь, загружая слегка перебравшего Боба в такси.
А потом можно спокойно ехать домой.
Собственно, я могла бы и задержаться, Аня сегодня ночует у меня и уверила, что до утра совершенно свободна, но я так злоупотреблять хорошим отношением моей бесценной няни не собираюсь. И без того перегнула палку, рассказав ей про личное… Здесь так не принято, люди держатся вежливо и радушно, но границ не пересекают.
Хотя, Аня русская, у них, насколько я знаю, такое возможно, чтоб наемный сотрудник становился близким другом…
Но в любом случае, я еду домой. Адам может проснуться ночью… И у меня молоко привычно прибудет, какое уж тут веселье…
— Я обязательно обсужу с Азатом твои премиальные, — обещает Боб, и я киваю.
Даже если он только для красного словца такое говорит, я все ему напомню. Завтра. Деньги лишними не будут.
Такси уезжает, выдыхаю.
Возвращаюсь в клуб, осматриваю основное помещение. Отлично, народ потихоньку рассасывается по тематическим комнатам. Там я никого контролировать не собираюсь, все уже взрослые люди.
Вип-ложа, до этого прочно оккупированная братьями Наракиевыми, сейчас свободна.
Хмурюсь, вспоминая, когда она успела опустеть? Как я проворонила?
Неужели, пока провожала Боба, братья уехали?
Испытываю невыразимое облегчение от этой мысли.
Наконец-то… Всевышний услышал меня! Теперь только Лауру найти, попрощаться и домой! Счастье какое!
Иду в сторону тематических комнат, решая, что, если не обнаружу Лауру в первой же, то просто уеду домой. Она тоже взрослая. Может, веселится с кем-нибудь из сотрудников. Или вообще уже уехала. Хотя, это вряд ли, я ее видела за пять минут до того, как на улицу с Бобом в обнимку выйти.
В кальянной комнате висят ароматные клубы дыма, а четыре наших руководителя среднего звена спорят о возможном развитии компании в сторону рынков арабских стран. Ну да, о чем еще разговаривать теплым субботним вечером в модном ночном клубе? Только о перспективах на работе.
Заметив меня, зовут присоединиться, но я с улыбкой отказываюсь.
Дверь в следующую комнату прикрыта, там шевеление, вздохи, шепот. Ой…
Даже не захожу, краснею до корней волос. Ну вот как так? Даже дверь не закрыли…
Все, не буду больше ходить! В туалет и домой! К Адаму!
Возле туалета копошусь в телефоне, вызывая такси по приложению, дверь приоткрываю , вся погружена в экран…
И потому не сразу понимаю, что там занято…
— Ты что себе позволяешь? — низкий, жуткий рык мужчины, такой знакомо-незнакомый…
Торможу на полном ходу, замираю, понимая, что оказалась в глупой ситуации, свидетелем тому, чего не должна была видеть…
У них похожи голоса, у братьев Наракиевых.
Но я, конечно, сразу различаю. И удивляюсь.
Адиль мне всегда казался более сдержанным, чем Азат, более гибким. Не зря же он в политике…
Но сейчас старший Наракиев вообще не похож на того велеречивого, по-восточному обходительного мужчину, каким обычно представляется.
Сейчас я слышу такие знакомые звериные ноты в голосе… И пугаюсь, подозревая, что нельзя тут стоять и слушать. Но и уйти незамеченной теперь не могу.
— Это что за платье? — продолжает Адиль.
— Нормальное платье!
Ох! Лаура! Теперь понятно, куда делась!
И что мне делать теперь?
— Нормальное? — голос Адиля еще ниже, еще грубее. Страшно как! Как она не боится?
Но Лауре, похоже, страх неведом, потому что отвечает она с усмешкой и вызовом:
— Нормальное! А ты ждал, что я теперь паранджу буду носить?
— Будешь… — голос Адиля полон мстительного обещания, — будешь… Пока со мной, будешь одеваться так, чтоб чужие мужчины тебя не имели глазами! И не трогали руками!
— А ты с чего решил, что я с тобой? А? Ты мне такой же чужой, как и все вокруг!
Лаура говорит быстро, яростно… И только мне заметны слезы в ее голосе?
— Ты — со мной! Моя! Поняла?
— Да иди к чертям, шовинист махровый! Я буду одеваться так, как хочу, гулять с тем, с кем хочу, ты мне не муж! Иди женой командуй! Или этой девкой, которую притащил!
— Я буду командовать теми, кем пожелаю, поняла? Сюда иди!
— Нет!
— Да!
Мой взгляд случайно падает в зеркало, находящееся прямо напротив приоткрытой двери и отражающее происходящее в туалетной комнате.
И я вижу, как Адиль резко тянет к себе сопротивляющуюся Лауру и жестко перехватывает ее за горло…
Ее глаза в зеркале горят бешено и жадно, а голова податливо запрокидывается. Адиль стоит спиной, и я вижу только его напряженные плечи, обтянутые дорогим пиджаком, большую ладонь на белом нежном горле подруги и слышу низкое горловое рычание, с которым он склоняется к беспомощной Лауре.
