class="p1">Как вообще можно было ляпнуть такую чушь, что мы пара? Я скорее под поезд лягу, чем у меня случится что-то с этим варваром.
— Ты собираешься спать со мной? — напряженно спрашиваю. Демьян все так же отстраненно пялиться в телефон.
— Да, — спокойно произносит. — Тебе что-то смущает? — едва заметная хитрая ухмылка пробегает по его губам.
— Я не хочу с тобой спать.
— Как жаль, что мне плевать, — хмыкает, кладя телефон на прикроватную тумбочку, но затем, сузив свои щелки, качает головой и перекладывает себе под подушку.
Все в порядке. К счастью, это была ложная тревога. Этот засранец по-прежнему меня бесит. Минутное помутнение рассудка прошло. Пожалуй, сейчас я даже благодарна ему за то, что он такой придурок. Кто знает, что было бы будь он милым парнем?
Ничего бы не было, Сонька! Ничего. Точка.
Когда я не двигаюсь с места из его груди вырывается тяжелый вздох и, проведя рукой по своим еще влажным волосам, Демьян рявкает:
— В чем проблема? Мы уже спали вместе.
— Это было безвыходное положение.
— У тебя оно в любом случае безвыходное, поэтому прекрати свой бунт и ложись, наконец.
Демьян взбивает подушку и укладывается удобнее.
— Знаешь, Павлова, у тебя красивые ноги. Может быть, я тебя даже оставлю себе, — со смешком заявляет.
Этих слов достаточно, чтобы я моментально откинула одеяло и забралась в кровать, укутываясь с головы до пят. Демьян все это время не отрывает от меня своих глаз, рассматривая как неведому зверушку. После отворачивается, берет чашку с подноса, что стоит на тумбочке и передает мне.
— Чай.
Беру из его рук чашку, подавляя в себе желание, разбить ее об его голову. Мое выражение лица вызывает у него очередной смешок. Такое впечатление, что он читает мои мысли. Некоторое время мы сидим в тишине. Делаю очередной глоток, прежде чем себя остановить, и выдаю:
— Ты говорил, что мы оба заложники ситуации. Почему тогда ты все время мне угрожаешь?
— Потому что ты должна знать свое место.
Конечно, о чем речь! Чтоб у него язык отсох!
— Ты два раза пыталась удрать, все время дерзишь и пытаешься надуть меня. Я уверен, что ты опять что-то задумала, — приводит аргументы. — Даже несмотря на мои угрозы, которые, заметь, я не исполнил, — делает выразительную паузу, — пока. Ты не оставляешь мне выбора.
— То есть помалкивай я в тряпочку, ты бы не вел себя, как козел?
— Возможно, — без раздумий отвечает.
И как ему это только удается? Выставить меня же виноватой! Это уму непостижимо! Хамит мне, отпускает похабные предложения, таскает, как тряпичную куклу, и еще делает меня виноватой!
Внезапно мои шестеренки заработали, словно на меня снизошло озарение. Если я буду вести себя хорошо, то он…
— Это не сработает.
Кто он? Чертов экстрасенс?
— Я вижу тебя насквозь.
— Поздравляю, — мрачно ворчу, ставлю с громким звуком чашку на тумбочку и, повернувшись к нему спиной, ложусь и закрываю глаза.
Демьян встает, выключает лампу на столе и ложится обратно. Он копошится некоторое время. У нас одно одеяло на двоих и я чувствую, исходящее от него тепло. Он определенно точно еще не спит.
— Почему тебя ищет Ефимов? Зачем ты ему? — неожиданно раздается его голос. Мои глаза резко распахиваются.
Я молчу, притворяясь спящей или на крайний случай немой.
— Я знаю, что ты не спишь.
Разве можно быть таким дотошным?! С недовольным стоном переворачиваюсь на спину.
— Откуда мне знать? — вру без зазрения совести. Если он, не приведи господь, пронюхает, что Борис Михайлович мой «жених», то отдаст быстрее, чем я успею моргнуть.
— Хорошо, — недоверчиво усмехается. — Тогда почему за его счёт ты ездила в Альпы?
— Это был подарок.
— Подарок за что?
Мама дорогая! Он что пытается меня свести с ума? И почему я вообще отвечаю на эти дурацкие вопросы?
— Он друг нашей семьи. У них общий бизнес с отцом, — произношу так, словно это все объясняет.
— И-и-и? — тянет Демьян.
— Так принято. Может он хотел ко мне подмазаться, — слишком поспешно и слишком нервно выдавливаю из себя. — Я понятия не имела, что путевка его подарок. Ее дал мне отец. — А это уже кристально чистая — правда.
Он замолкает и у меня, будто камень с плеч падает. Полагаю, на сегодня с допросом покончено, а завтра я что-нибудь придумаю.
— Ты что-то не договариваешь, — уверенно изрекает. — И я узнаю что.
Презрительно фыркнув, разворачиваюсь обратно на бок и пытаюсь уснуть. Тяжелый день дает о себе знать. Я начинаю зевать, глаза слипаются, и я проваливаюсь в темноту.
Я вижу темные как ночь глаза перед собой, которые смотрят так пронзительно, что мурашки табуном бегут по позвоночнику. Они то хитрые, то озорные. Знакомые мне, но для человека, которому они принадлежат, непривычно открытые. Затем я вижу лукавую улыбку, а после чувствую руки на своей талии. Они горячие, как клеймо. Но это ничто по сравнению с его губами, которые наклоняются ко мне с безоговорочным намерением поцеловать. Я тянусь к ним навстречу, касаюсь их, как чувствую боль в плече.
Какого черта?
Боль повторяется и я, дернувшись, просыпаюсь. Моргаю растерянно глазами, зло шипя.
На самом интересном!
Приподнявшись, прищуриваюсь и кидаю взгляд на Демьяна. Его часть одеяла находится в ногах, сам он лежит на спине, раскинув руки. Он что-то невнятно бурчит, после чего переворачивается на бок, скидывая рукой подушку на пол.
Пнуть его что ли? Чтобы граблями своими не разбрасывался? И только я думаю, что это прекрасная идея, как в поле моего зрения попадает его телефон, что лежит недалеко от его головы.
Встаю тихо с кровати, крадусь на носочках в его сторону, ни на секунду не отрываясь от его лица. Подхожу и неуверенно протягиваю руку, почти забывая дышать. Как только телефон оказывается в моих руках, притягиваю к груди, как будто это самая дорогая мне вещь в мире, и делаю шаг назад.
— Тебе не говорили, что брать чужое без спросу нельзя?
В следующую секунду я лежу на кровати, а Демьян нависает надо мной, грозно мигая теми самыми глазами из сна.
Демьян
— Вот ты и попалась, воришка, — шепчу, держа ее руки над головой.
В этой футболке с растрепанными волосами и приоткрытым ротиком она выглядит, как чертова мечта!
Павлова застывает в немом шоке и дрожит в моих руках, прямо как в том кафе. Только сейчас у нас нет случайных зрителей. Мы одни. Ее грудь тяжело опускается и поднимается, словно она пробежала ни один километр. Тонкая ткань
