— И? — произношу с нажимом.
— Это писец! — Савельев округляет глаза.
Видя его реакцию, я напрягаюсь. Эля от страха крепче прижимается ко мне.
Только Максим сохраняет спокойствие. Он непрошибаем.
— Какие? — спрашивает у Марка. Голос брата ровен и спокоен. Как и он сам.
— С чего бы начать, — нервно усмехается Савельев. — Коллекция дореволюционных картин, недвижимость в историческом центре обеих столиц, — принимается загибать пальцы, — антиквариат на несколько миллионов и украшения, — многозначительно смотрит на каждого из сидящих за столом. — Явно не дешевая бижутерия, чтоб вы понимали.
— Не может быть, — ахает Эля. Девушка в шоке. Я тоже, но, в отличие от нее, лучше умею держать себя в руках.
— Может, — печально ухмыляется.
— Но мама никогда не рассказывала о таких богатствах, — продолжает перечить. — Даже мой папа не в курсе. А ведь они были женаты много лет!
— Я видел завещание, Эля, — отрезает.
— Да ладно?! — произносит на выдохе каждый из нас.
— Да, — кивает. — Ребят, это нечто! Никогда ничего более заумного не встречал, — признается с восторгом. — Бабка у тебя, конечно, была что надо, — усмехается, обращаясь к Эле.
— Подробности, Марк, — произносит с нажимом Макс. — В мельчайших деталях, — многозначительно смотрит на Савельева.
Тот лезет в карман, достает распечатку и протягивает нам.
— Не благодарите, — говорит с чувством собственного достоинства. Откидывается на стул. — В этом доме есть коньяк? — озирается по сторонам.
— Ты смеешься? — Моя очередь ухмыляться.
— Нет, а что? — совершенно серьезно смотрит на меня.
— Я врач, — покачиваю головой. — Забыл, что ли?
— И? — Не понимает, чем только забавляет меня. — Ты не пьешь? Вредно для здоровья?
— Савельев, — выдыхаю. Нехотя поднимаюсь на ноги, подхожу к кухонному гарнитуру, открываю шкаф. — Выбирай.
— Нихрена себе, — присвистывает друг. — Неплохо нынче врачи живут, — произносит с уважением, изучая содержимое бара. — Даже успешные адвокаты некоторые из напитков не могут себе позволить.
— Это благодарность, — отвечаю, возвращаясь к столу. — За спасенные жизни.
— Миха, ты крутой хирург, — говорит Марк.
— Угу, — киваю. — Но ко мне лучше не попадать. Поверь.
Подхожу к брату и Эле. Она бледнее мела.
Макс с офигевшим лицом читает завещание. Я тоже хочу узнать, что же в нем.
— Ох-ре-неть, — заключает Максим. — Что-то я не ожидал такого, — признается.
— Я тоже, — признается Марк, наливая себе в стакан горячительный напиток. — Говорю же, ничего подобного никогда еще не встречал!
— Эля, так кем, ты говоришь, была твоя прабабка? — с интересом смотрит на нее Максим.
— Просто прабабушка, — растерянно пожимает плечами девушка. — Мама никогда особо про нее ничего не рассказывала.
— Да блин! — взрываюсь. — Дайте мне прочитать!
— Держи, — вручает ксерокопию брат. — Только сильно не зачитывайся. Ты нам здесь нужен.
— Ну тебя, — отмахиваюсь от него беззлобно.
Сажусь на диван, раскрываю документ и принимаюсь за изучение. Квартира погружается в полнейшую тишину.
Чем дальше читаю, тем больше становится не по себе. Мать Эли — реально сумасшедшая женщина! Теперь понятно, почему она не желает отпускать от себя дочь и не позволяет той прикоснуться к богатству.
На Эле столько недвижимости и активов, что просто капец! Как это все скрывалось до сих пор? Я просто не представляю!
Но зато теперь четко понимаю, что именно стоит на кону. Помимо жизни и здоровья любимой мной девушки и ее дочки.
— Так вот почему твой муженек сына хотел, — дохожу до очередного пункта и усмехаюсь.
— Угу, — печально кивает Эля. — Он хочет, чтобы все это принадлежало его ребенку.
Прабабка поставила одно из условий. Наследником становится самый младший ребенок в роду. Наследование идет чисто по женской линии до тех пор, пока кто-то не родит мальчика.
Получается, что с рождением Эли ее мать могла всем управлять, поскольку была ответственна за своего ребенка. Если б у нее родился брат, то все тут же перешло бы брату и только. Мать бы все потеряла. А тут…
А тут получается, что при рождении у Эли здоровой дочери ее мать могла продолжить пользоваться благами от прабабки.
Уточнение по здоровью меня очень смутило, если честно. Нужно будет узнать, есть ли возможность обжаловать этот момент. Выяснить бы, насколько он законен в принципе.
— Такой подонок, как твой Савелий, мог и купить врача, чтобы договориться об ЭКО и выбрать пол ребенка, — не удерживаюсь от комментария.
— Савелий так и хотел сделать, — поднимает на меня полные боли глаза девушка.
— Так что ж не сделал? — нервно усмехаюсь.
— Я была уже беременна, — печально вздыхает.
— М-да, — задумчиво выдает Марк. — Во дела, — выдыхает.
— Разгребем! — заверяет Максим. — Теперь мы хоть понимаем, с чем именно имеем дело!
Мой брат — неисправимый оптимист. Но на этот раз я с ним совершенно согласен.
— Марк, слушай, — подаюсь вперед. — Как ты раздобыл копию завещания? — с интересом всматриваюсь в друга. Тот нервно делает пару глотков.
— Поверь, лучше не знать, — многозначительно заявляет.
— Все настолько печально? — усмехается Макс.
— Есть немного.
Глава 36. Эля
Лежу на диване и смотрю в потолок. Сна по-прежнему нет, и это неудивительно.
Голова забита мыслями о матери, завещании, брате. Столько всего!
Теперь бы разложить все по полочкам… Разобраться бы…
Не усну, пока не пойму, что к чему.
Судя по всему, прабабушка была весьма своенравной и характерной женщиной, раз решилась на такое завещание. А еще хотела, чтобы наследство осталось у представительницы слабого пола. Зачем? Почему так?
Может быть, это было прописано именно для того, чтобы после брака муж не забрал его к себе? Ведь прабабка жила давно и порядки там были другие.
Воспитание у нее точно далеко от современного. Да и взгляды на жизнь тоже.
Даже если так, то почему именно здоровый должен быть? Почему больным быть не может?
Ответ мелькает и ускользает. Мелькает и ускользает. Никак не могу поймать за хвост.
Поняла!
Потому что если наследник будет больной и быстро вступит в наследство, а потом умрет, то все! Весь ее порядок нарушится!
А она этого не хотела бы. Да! Я поняла!
Сажусь на кровати, сердце бешено бьется. Поднимаю телефон, смотрю на часы. Ночь еще.
Не выдержав, поднимаюсь с кровати и выхожу из комнаты. Набираю отца.
— Алло, — в трубке раздается сонный голос папы.
— Папа, — набираюсь решимости задать важный вопрос. Меня всю колотит. — У меня есть брат? Он живет с тобой? Это правда?
В динамике раздается полнейшая тишина.
— Пап, — произношу с надрывом. Слезы застилают обзор, ком в горле мешает дышать. — Это… правда?
Потому что если правда, то моя мать хуже, чем я о ней думала. Отказаться от ребенка всегда ужасно, а отказаться от больного вдвойне.
И ведь мой брат, если он есть, на наследство не претендовал даже! Оно бы мимо него прошло.
Мать настолько эгоистична, что мне становится просто противно. Слышать о ней больше не хочу.
— Да, — отвечает. — У тебя есть младший брат.
Я выдыхаю. Вдруг становится так хорошо и легко на душе!
Не думала, что была настолько напряжена в ожидании ответа.
Закрываю ладонью рот, опускаюсь на стул. Обнимаю себя руками в жалкой попытке согреться.
— Но… как? — шепчу. В голове нет ни единой мысли. Я хоть и ожидала услышать нечто подобное, но все равно в шоке.
Отец молчит. Я знаю, что он не отключился, он здесь. Но объясняться не спешит, и это меня добивает.
— Почему? — Вопрос вырывается вместе с рыданием. — Почему ты мне ничего не сказал?
— Потому что боялся, что ты поделишься с матерью, — говорит с болью в голосе. — Она никогда не должна узнать, что Ваня со мной.
— Почему? — Меня начинает бить крупная дрожь.
