– Погоди! А в чем дело-то? Что не так? – заволновалась супруга.
– Может, все и так, конечно. Только летит он с ослепительно красивой бабой и отношения между ними явно не деловые. Ну, насколько я могу судить.
– А ты сама-то где?
– Я в Домодедово. Встречаю сына. А рейс задерживают уже на два часа. Вот и хожу здесь повсюду. Чисто случайно твоего Вовку заметила. Смотрю, торопится куда-то, глаза горят! За руку красотку держит. Уж и не знаю, что за командировка такая…
– Спасибо, что сказала… – еле прошелестела в трубку Володина супруга и обессиленно опустилась на диван.
Вот это дела! Ее Володька… Такой нежный, такой хороший… Никогда ни ссор, ни скандалов. Случались, конечно, иной раз мелкие размолвки, не без этого. Но так, по большому счету, он и к ней всегда со вниманием, и к детям с истинным участием.
Нет… Что-то не похоже на Володьку. Перепутала его подруга с кем-то. Точно, перепутала.
Бывают у него разъезды, бывают командировки по десять-двенадцать дней, которые в семье принято называть длительными. И по три-четыре дня, короткие, как в этот раз, например. Но чтобы он с кем-то, кроме нее? Нет, это неправда!
Пока боролась с сомнениями, пока решалась: звонить – не звонить, время ушло. И первый ее звонок пришелся, видимо, на время полета: «абонент недоступен». Потом она все же заснула, а наутро дозвонилась. Он ответил бодрым голосом:
– Да, дорогая! Как дела?
– Плохо… Дела очень плохо… – еле прошептала та.
– Что? Почему? – он встревожился не на шутку.
– Потому что ты меня обманываешь!
– Я? Тебя? С чего ты взяла? – удивился Володька.
Лола расчесывала в это время свои роскошные волосы, стоя перед зеркалом. Абсолютно голая в обрамлении красивых длинных волос, она волновала его, невзирая на бурно проведенную ночь. Он хотел ее опять, с новой силой, с еще большим желанием. И если бы не досадный звонок жены, он уже целовал бы ее спину, плечи, шею… Уже ее руки обвили бы его мощный торс. Он погрузился бы в состояние истомы, умиротворения и страсти одновременно. Никак ему не удавалось отследить, где и когда эти, казалось бы, противоположные состояния находят точку соприкосновения. Истома и страсть, желание и умиротворение, нежность и напор. Как это загадочным образом соединяется в нем?
Тревожный голос жены выбивал его из утреннего настроения, переполненного предвкушением счастливого дня. Столько планов у них, столько мечтаний, желаний, которые вот-вот воплотятся в жизнь. Они побредут по Парижу, взявшись за руки… Они будут целоваться на набережных… Пообедают в кафешке на открытом воздухе. Он купит ей подарок ко дню рождения. Тот, который она сама выберет. Вечером поедут слушать оперу в один из лучших театров мира…
– Володь! – голос жены бился ему в висок. – Ты меня слышишь?
– Да… Слышу… Что ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты сегодня вернулся домой, – тихо, но твердо произнесла она.
– Но это невозможно!
– Это возможно! – настаивала супруга.
– Послушай, что за тон? Что происходит? – Ему был явно неприятен этот разговор, но оборвать грубо он не мог. В семье были приняты спокойные беседы, и голос жены беспокоил его. Надо было договорить, выяснить ситуацию. В конце концов как-то успокоить супругу.
– Тебя Лилька видела в Домодедово!
– Какая Лилька?
– Подруга наша, Лилька Михайлова. Она сына встречала и наткнулась на тебя… На вас… Говорит, ты даже не узнал ее, не заметил. Так был занят своей пассией!
– Значит, так! Я вернусь, и мы поговорим. Хорошо? – Он пытался найти компромисс.
– Нет, не хорошо! – Она была неумолима.
– Черт! – Он явно занервничал, повысил голос: – Ну что ты хочешь от меня?
– Или возвращайся! Немедленно! Сегодня же! Или…
– Что? Что «или»?
– Или я за себя не отвечаю!
Он не то чтобы испугался, но настроение было испорчено. Игривость улетучилась. Предвкушение счастья ушло.
Весь завтрак проговорили о его супруге. Он звонил то детям, то соседям, то друзьям. Кое-как, с помощью близких, ситуацию удалось нейтрализовать, но… романтического путешествия не получилось. Все же они сдали билеты, скомкали всю программу и улетели на два дня раньше.
Больше с тех пор они не виделись.
Он звонил. Говорил, что ему поставили жесткое условие. Что он, естественно, виноват перед семьей и, мол, прости-прощай, Лола!
Она погоревала о нем… Хороший парень. Правда, хороший. Но быстро утешилась. То ли не было настоящей любви, то ли вообще она все свои страсти на сцене переиграла… Вереница мужчин продолжала крутиться перед ней нескончаемым потоком, и она позволяла себе периодически то на одного, то на другого обратить свой взор. Поначалу ей казалось, что крутит мужчинами, как хочет, что заставляет их плясать под свою дудку. А потом осмотрелась, огляделась, оценила свои активы и вынуждена была признать: как подарил ей Володя машину, так она на ней пятый год и ездит. Классная тачка, ничего не скажешь, но пятый год уже… Как купил он ей шубу, так она в ней и щеголяет. Пора бы обновить, да что-то не поступает никаких предложений об обновках. И в Париж больше никто не везет.
Один чудак предложил ей Гаити. Она чуть в голос не рассмеялась. Лететь двенадцать часов с пересадками в нищую страну, чтобы насладиться пляжным отдыхом? Вот радость-то! Нет бы Прагу предложить или Вену, раз уж на Париж духу не хватает! Но нет. Молодость проходила, фигуру становилось удерживать все сложнее, волосы приходилось красить уже каждый месяц, потому что седина пробивалась вовсю.
Дочка Лолы подросла. Ей уже исполнилось шестнадцать. Надо определяться с дальнейшей учебой, с образованием. Где учиться? Какова стоимость обучения? Отец сгинул куда-то лет двенадцать назад, и никто на него никаких надежд не возлагал.
А тут еще мама начала болеть. Давление мучило ее своими скачками. Лечиться она не хотела принципиально и только жаловалась по порядку: на старость, на отсутствие здоровья, на плохой аппетит, на одиночество, на то, что дочери никогда нет дома. И опять по новой: на старость, на отсутствие здоровья и так далее…
В театре стало совсем неинтересно. Играли старые спектакли. Гастролей практически не было. Молодые актрисы все сплошь оказывались наглыми и пробивными. И даже Лола со своим авторитетом и опытом не всегда могла им противостоять.
На какой-то момент Лола вынуждена была признать, что ее жизненная ситуация зашла в тупик по всем основным позициям. И тут перед ней возник Семен Львович. Вернее, возник-то он давно. Но именно с точки зрения осуществления своего плана Лола увидела Семена как будто впервые. И завела с ним разговор на щекотливую тему:
– Семен Львович! Можно к вам с небольшой просьбой обратиться? – Они встретились на каком-то банкете. Народу было полно. Можно было говорить спокойно и открыто на любые темы, не боясь быть услышанным или неправильно понятым.
– Конечно, красавица ты наша! Для тебя – все, что пожелаешь!
Он любил выражаться витиевато. Иногда за вычурными фразами прятался умело сформулированный отказ, иногда вуалировалось сомнение, а иной раз, напротив, прямое обещание.
Надо сказать, что обещаний Семен Львович почти никогда не давал. Не любил бросать слова на ветер. Но если уж давал, то исполнял непременно. Конечно, в той части, что от него зависело. Например, если он пообещал переговорить с крупным банкиром о кредите для молодого бизнесмена, то разговаривал, обозначал позиции, озвучивал интересы сторон. А там – как уж решит банкир, его дело. За это Семен Львович не подписывался. Он же не кредит обещал выдать, а поговорить о кредите, попросить… Так что обещание держал.
Лолина просьба его не удивила. Удивили условия сделки. По-хорошему удивили. Потому что просьба, после того, как она прозвучала, перестала быть собственно просьбой, а стала выглядеть, как обоюдовыгодная сделка.
– Семен Львович! Вы теперь все больше в Москве бываете… Общество у вас интересное, наверное… Окружение непростое…
– Так. И что?
– А возможно ли познакомить меня с каким-то реальным человеком?
