Я глубоко вдыхаю через нос, затем медленно выдыхаю через рот. Эти девушки ничего плохого мне не сделали, поэтому я не буду срываться на них. Над моей головой гаснет лампочка. Может быть, они даже смогут помочь мне это уладить.
— Вы можете вернуть деньги? — спрашиваю я медленно, стараясь остаться вежливой.
— Я... я не знаю, — работающая со мной девушка заикается и снова начинает стучать по клавиатуре. — Думаю, единственный способ вернуть деньги — это если вы официально откажетесь от занятий.
— Вы серьезно? — спрашиваю я ее, и она только поеживается и нервно хихикает.
— Извините! — извиняется Эшли. — Пока вы посещаете институт, мы не можем вернуть деньги.
— Даже в том случае, если это ошибка?
Закусив губу, Эшли качает головой.
— Это была не ошибка.
Я вздыхаю и запускаю пальцы в волосы.
— Неужели вы не можете просто сказать, что это ошибка? Есть ли какой-нибудь способ отказаться от этих денег?
Эшли и другая девушка обмениваются взглядом, и затем они обе качают головой. Несомненно, они думают, что я странная и глупая.
— Он заплатил всю сумму? Все, что идет с его банковского счета, не мое?
Они кивают.
— Вы не можете просто уладить это как техническую ошибку? Банковскую ошибку? — спрашиваю я, все больше и больше приходя в отчаяние.
— Извините... — говорит мне обслуживающая меня девушка, и я знаю, что на любой вопрос, который бы я ни задала, я получу один ответ: «Извините».
— Ладно, хорошо, в любом случае спасибо за помощь, — я вымучиваю улыбку и затем поспешно выхожу из офиса.
Черт. Он сделал это. Поверить не могу, что Чейз сделал это. Хотя этому должно быть объяснение. Должно быть. Потому что если его нет, значит, я в нем очень ошиблась.
Я думала, что могу доверять Чейзу.
Глава 18
Чейз
Я думаю, до сих пор я видел почти все эмоции Эйвери, от жуткого шока до искренней радости. Каменное лицо без эмоций, которое она показывает мне после того, как садится в машину, для меня нечто новое. Страшновато, мягко говоря.
— Эй, красавица?
Она закрывает дверь слишком осторожно, когда садится в машину. Ее тело очень напряженное, и она обнимает рюкзак, который лежит у нее на коленях. У меня плохое предчувствие.
— Не возражаешь, если мы поедем ко мне? Я хочу поговорить.
Черт, она хочет поговорить, а не нам нужно поговорить. Черт.
Я завожу «Импалу» и отъезжаю от обочины. Погазовав, я сливаюсь с потоком машин.
— О чем?
И она так спокойна, что мне приходится присмотреться, чтобы увидеть, дышит ли она вообще.
— Эйвери?
— Просто отвези меня домой, пожалуйста.
Черт, черт, черт. Прямо сейчас могу поспорить, что я получу серьезную головомойку, и, хоть убейте, я и понятия не имею, что сделал не так.
Мы едем домой в неловком молчании. Я стараюсь вытянуть из нее, что случилось, но у меня не получается, пока мы не выходим из машины и не входим в ее квартиру, и тогда она не показывает совсем никаких эмоций. И, черт возьми, она злится.
— Что происходит? Итан что-то сделал? — спрашиваю я, входя в ее квартиру.
Себастьян ждет, когда мы заберем его домой. Домой, вот на что это похоже, когда Эйвери и я едем туда, домой, где живет наш маленький черный пушистый комочек.
Эйвери
Всю дорогу до моего дома я держу язык за зубами и сжимаю руки так сильно, что ногти больно впиваются в ладони. Внутри меня кипело так много негодования, что мне потребовались все силы, которые у меня были, чтобы не сорваться на Чейзе в машине.
Как он мог со мной так поступить? Как он мог?
Я не могу даже взглянуть на него, простой взгляд на него, смущённого, расстраивает. Это так выводит, что он ведет себя, будто понятия не имеет, что это неправильно. Как будто это не он только что оплатил мой долг суммой в четырехзначную цифру без моего разрешения. Как будто мы недавно не обсуждали, что мне не нужны его деньги.
— Что происходит? Итан что-то сделал? — спрашивает он, когда мы входим ко мне в квартиру, и я не могу больше сдерживаться. Я бросаю свой рюкзак на пол и набрасываюсь на него.
— Это ты сделал, — обвиняю я его и прищуриваю глаза.
— О чем ты говоришь? — спрашивает Чейз и делает шаг ко мне.
— Ты предал мое доверие! — бросаю я ему, и он выглядит очень шокированным, как будто это последнее, чего он ожидал от меня.
— Прости, Эйвери, — извиняется он, все еще пребывая в замешательстве, и тянется ко мне.
— Ты даже не знаешь, что сделал, да? — спрашиваю я, отступая назад, чтобы он до меня не дотянулся.
Он качает головой.
— Я сказала тебе, что мне не нужны твои деньги, а ты все равно навязал их мне. Навязал их!
— Ты об обучении, которое я оплатил? — спрашивает он.
— Да! — отрывисто говорю я. Он пытается сделать еще один шаг вперед, и я отступаю.
— Я не хочу, чтобы тебе пришлось работать на этого ублюдка, — объясняет он. — Мне не нравится, как тебя это беспокоит, как действует на тебя. Итан...
— К черту Итана. Ты даже меня не спросил! — теперь я чувствую, как закипают слезы ярости. То, что я злюсь на него, меня так расстраивает. Я ненавижу это, и всё же ничего не могу с этим поделать. Может быть, если бы он не нравился мне так сильно, это не доставляло бы мне такой боли. Может быть, если бы я не доверяла ему так сильно, у меня не было бы такого чувства, будто мне воткнули нож в спину.
Хреново, когда тебя предают.
— Эйвери, пожалуйста, — тихим умоляющим голосом говорит Чейз.
Я закрываю глаза и гоню слезы прочь. Я не буду плакать перед ним. Я делаю глубокий вдох и медленно открываю веки. Мои глаза блестят, но, по крайней мере, я не ору.
— Теперь я у тебя в долгу, Чейз. Я должна тебе больше денег, чем могу вернуть в данный момент, — в этом вся моя жизнь. Я просто никогда не хотела чувствовать себя так по отношению к нему, обязанной.
— Нет, — решительно говорит Чейз и трясет головой. — Ты ничего мне не должна.
Забавно, я помню, как кое-кто тоже говорил это мне не так давно.
— Должна, — настаиваю я. Смутно я понимаю, что веду себя немного упрямо, но, черт побери, я так устала быть в долгу у всего мира. — И я верну тебе все. Университет не вернет деньги, пока я не брошу занятия. Если я брошу учебу, мне конец. Пара занятий уже в листе ожидания.
— Мне не нужны твои деньги, — говорит Чейз и смотрит на меня, как будто я сошла с ума. И может быть, сейчас я немного и сошла с ума. Я, безусловно, так себя и чувствую. — Все, что я сделал, это то, что сделала бы любая стипендия. Я просто пытаюсь облегчить тебе учебу и посещение занятий. Твое образование так важно для тебя, я просто стараюсь выручить тебя.
— Ты не спросил меня, — рычу я на него. — Знаешь, кто еще не спросил меня, когда навязал мне свои деньги, чтобы помочь? А?
Чейз на это молчит.
— Итан! — бросаю я. — Мне нужны были деньги, он знал, что мне нужны были деньги, и он просто сделал это. Ты просто сделал в точности то же, что и Итан.
Лицо Чейза напрягается, когда он говорит:
— Я не Итан.
Это удар ниже пояса, и я жалею об этом, как только произношу, но я не могу взять свои слова назад.
— Не нужно было меня дурачить.
Чейз стискивает челюсти, но он не кажется рассерженным. Он выглядит задетым. Он выглядит так, будто я только что залепила ему пощечину.
А я так недовольна, мне так обидно не только из-за того, что он сделал, но и потому что я всегда в долгу перед кем-то или чем-то всю мою жизнь, но я продолжаю наступать.
— Вы два сапога — пара. Мне следовало это понять. Два привилегированных, имеющих право кретина с кучей денег, при помощи которых, как вы считаете, вы можете выйти сухим из воды из любой ситуации. Вы думаете, что можете купить любого!
Я топаю к своему рюкзаку, а Чейз просто стоит там, твердо и неподвижно. Я рывком расстегиваю молнию, достаю свой бумажник и, хватая каждую банкноту, швыряю ему деньги.
— Ты не можешь купить меня! Я не продаюсь. Я не собираюсь быть тебе обязанной!
Купюры летают в воздухе. Их так мало, что это выглядит жалко, там максимум пятьдесят баксов. Дождя из них не получилось, больше похоже на изморось.
— Я не могу быть с тобой, — говорю я, осознание так сильно обжигает меня, что колени почти подгибаются. — Я не могу быть с тобой, если должна тебе денег.
— Эйвери, — говорит Чейз и направляется ко мне, прямо по банкнотам, разбросанным по полу.
— Нет! — выкрикиваю я, отчасти потому что он идет ко мне, и отчасти потому, что он топчет деньги на полу. — Бери свои деньги и убирайся.
Чейз внезапно останавливается, совершенно ошеломлённый. Его лицо полно боли, и мои глаза наполняются слезами. Неужели я боялась именно того, что он поступит так со мной?
