Люк снова открыл рот, фигура переместилась ближе к свету — и все, что он планировал сказать, исчезло из его головы.
Ники!
Платье из синего бархата, которое обтягивало ее фигуру, создавало умопомрачительное впечатление. Ее волосы были украшены драгоценной диадемой. Но даже если бы на ней была старая одежда на десять размеров больше, она все равно была бы самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел.
Откинув микрофон, он помчался по проходам, огибая праздничные столики. Она встретила его на полпути, и он страстно прижал ее к себе.
Сердце Ники остановилось, поскольку сила поцелуя Люка запрокинула ее голову. Его руки приподняли девушку и прижали к мускулистому телу с такой силой, что ей стало больно. Но и она прижималась к нему так же отчаянно.
Постепенно их объятие стало более нежным. Наконец Люк поставил ее на ноги, и они, взглянув друг друга с ошеломленной радостью, одновременно улыбнулись.
Люк прошептал ее имя, и Ники вытерла свою помаду с его губ.
Он поцеловал ее снова, и легкий звук смеха прокатился по залу вперемешку со вздохами нескольких женщин. Ники знала, что они чувствовали, теперь она знала, каково это — желать любви, которая горит, как яркое пламя. Такой любви, которую она нашла с Люком.
— Дамы и господа, — сказал Люк, обнимая ее за талию и прижимая к себе. — Кое-кто из моих коллег говорил, что я стал сам не свой с тех пор, как вернулся в Чикаго. Я хочу, чтобы вы все знали: у меня была самая уважительная причина. Я хочу представить вам мою прекрасную невесту, Николь Йоханссон.
Она покраснела, услышав гордость в его голосе, и поцеловала его. Им еще предстояло принять решение о совместной жизни и о том, где они будут жить, но главное, что имело значение, — это то, насколько они любили друг друга.
Пять месяцев спустя
Ники аккуратно повесила старинное платье на плечики и поместила его в гардероб. Она улыбнулась и погладила мягкий шнурок белого платья, вспоминая, как в день свадьбы их с Люком осыпали цветами, какие клятвы они дали друг другу и как целовались…
— Выходи оттуда, миссис Маккейд, — позвал Люк из спальни. — Думаю, мы уже решили вопрос с твоей застенчивостью. И мне нужна моя жена.
Она улыбнулась, вспоминая их свадебную ночь. Стесняясь и дрожа от страха, Ники скрылась в гардеробной комнате, волнуясь, что прозрачная длинная ночная рубашка, которую подарила ей Шерри, будет казаться… чересчур… Люк рассеял все ее беспокойства — он предстал перед ней совершенно голый и потребовал от нее того же самого, причем немедленно.
Ники вышла из гардеробной, улыбаясь мужу, который растянулся поперек огромной кровати. Они ссорились по нескольку раз в день с тех пор как поженились, но всегда мирились перед сном. Фактически они всегда мирились несколько раз перед сном. Она иногда думала, что Люк спорит с ней только потому, что ему нравится мириться.
Он выпятил нижнюю губу, как маленький обиженный мальчик:
— У меня болит палец на ноге.
— Жаль. Тебе не стоило пытаться танцевать вальс с миссис Ханделмир, — сказала она, наклоняясь и осматривая его палец.
— Это был не вальс. И у нас хорошо получалось, пока Барт не наехал на мою ногу колесом своего инвалидного кресла. Этот человек — угроза. Интересно, как он получил лицензию пилота?
— Он старик, — она успокаивающе погладила его палец на ноге и поцеловала оскорбленную конечность. Взглянув на мужа, она увидела, что пристальный взгляд Люк был сосредоточен на низком вырезе ее ночной рубашки. Ники улыбнулась про себя — он уже не думал о боли.
— Мне пришло в голову, что сегодня наша вторая свадебная ночь, — пробормотал он. — Нужно извлечь из этого кое-какие преимущества…
— Почему вторая?
— Мы только что прибыли со второго свадебного приема.
Они поженились в середине сентября, когда сад находился в апогее своего цветения перед осенним угасанием. Ники хотела пригласить своих друзей из санатория, но для всех в саду не было места. Поэтому они оделись в свои свадебные наряды и устроили прием прямо в санатории.
— Мне понравилась твоя идея, — прошептала она, заползая к Люку на кровать. — Сделать два свадебных приема!
— Я тут ни при чем.
Ники только покачала головой и погладила пальцы мужа. Люк пытался казаться грубым, но грубые мужчины не танцуют вальс с девяностолетними школьными учительницами. И не удивляют своих жен драгоценностями и розами на подушках.
— Интересно, как там Джон на пути в Калифорнию? — пробормотала она. — Может, нам стоит позвонить и справиться о нем?
— Шерри, как никто, позаботится о дедушке, — сказал Люк, поглаживая ее бедро. — Кроме того, помнишь, что он сказал? Он хочет, чтобы мы побыли вдвоем. О, и не забудь, он хочет, чтобы ты называла его дедушкой.
Ники пристально глядела на огонь, потрескивающий в камине. Джон Маккейд настоял, чтоб они переехали в его дом. Он был слишком большим для него, как заявил Джон, и он хотел быть здесь, когда родятся его правнуки. Они согласились, и Джон переехал в спальню на противоположной стороне дома, чтобы не беспокоить их, а затем уехал в Калифорнию.
— Я тоскую без его, — шепнула Ники.
— И я тоже.
Люк придвинулся ближе к жене и поцеловал ее. Удача не подвела Люка. У Ники оказалось столько нерастраченной любви! Его родители просто обожали ее, а дедушка думал, что она умеет ходить по воде… Сам Люк был на небесах от счастья. Он никогда не думал, что в его жизни появится идеал, по которому он будет измерять все остальное.
— Знаешь… — прошептал он, снимая с ее плеч тонкие бретельки длинной ночной рубашки.
— Что? — спросила Ники, улыбаясь.
— Я… гм… думаю, нам надо купить пикап.
— Пикап? — удивленно спросила Ники.
— Да, пикап. Нам понадобится такая машина, когда мы будем возить детей в школу.
Смех Ники превратился в чувственный вздох, когда муж поцеловал ее в шею.
— Зачем нам пикап? Я даже не беременна…
— Мы можем позаботиться об этом сегодня вечером.
— Я думала, ты захочешь повременить с детьми.
Люк выглядел совершенно смущенным:
— Почему?
— Да, на самом деле — почему? — прошептала она, долго и страстно целуя мужа.
