— Знаешь, если ты войдешь в карточный зал с таким лицом, все подумают, что у тебя неделю не было стула.
Его слова немного обижают меня. Я вчера полвечера провела в ванной перед зеркалом, подбирая соответствующее выражение. Я даже привлекла Джо. Когда он спросил, не заказать ли на дом индийской еды, я поглядела на него неопределенно и поинтересовалась: сможет он угадать по моим глазам, тянет меня сейчас на индийскую кухню или нет? Джо изрек, что скорее всего тянет (еще бы нет: за все годы нашей совместной жизни я при нем ни разу не отказалась от курочки с горохом нут), но, когда я проявила настойчивость, признал, что на сто процентов не уверен.
— Такая кислая физиономия кого угодно наведет на мысль, что у тебя что-то с кишечником, — дразнит меня Большой Луи.
Он успокаивается, только когда мои лицевые мускулы возвращаются в нормальное состояние.
— Так-то лучше. — И он тычет пальцем мне в щеку, затем смахивает компанию болезнетворных бактерий со своей рубашки. — Еще чуть-чуть — и все будет хорошо.
— Вот спасибо-то.
— Не за что. Пока ты не нажила себе мигрень и спазм челюсти, должен тебе кое-что сообщить. Твоя покерная рожа пригодится тебе еще ой как не скоро.
— Почему это?
— Тебе предстоит еще многому научиться. Наверняка ты воображаешь, что уже все знаешь. А на самом деле ты не знаешь ни хрена.
— Пусть так, — говорю я, несколько приуныв. — Выбирай, с чего начнем.
— Отлично, — потирает руки он. — Начнем с начала.
* * *
Большой Луи ставит стул рядом с восьмиугольным карточным столом, садится, наклоняется поближе ко мне, выкладывает перед собой две стопки фишек, перебирает их и одним движением руки соединяет две стопки в одну.
— Значит, так, — говорит он. — Тема первого урока — деньги. Сколько у тебя в кошельке?
Я лезу в сумочку и высыпаю на стол всю свою наличность. Шесть семьдесят пять монетами, две пятерки и двадцатка.
— С монетами связываться не будем. Можешь их убрать. Пятерки нас тоже не интересуют. Возьмем двадцатку.
Я кладу двадцатифунтовую бумажку в центр стола.
— Чудесно. Так что мы можем купить на эти деньги?
— Не так уж много, вообще-то. Три целых семь десятых порции курицы с горохом нут. Четыре пятых географического атласа в твердом переплете. Девять десятых билета второго класса до Брайтона и обратно. Бензин для моей машины — две трети бака.
Большой Луи тяжко вздыхает, словно я выбрала особенно неудачные примеры, берет мою двадцатку, достает из резной деревянной шкатулки фишку достоинством в двадцать долларов и пихает по направлению ко мне.
— Предположим, я обменял твою двадцатку на эту фишку. Что ты можешь купить на нее?
— Ничего. В том смысле, что в магазинах их не принимают.
— Значит, фишка ничего не стоит?
— Я этого не говорила. После игры я могу обменять фишку обратно на деньги. Так что фактически фишка стоит столько, сколько деньги.
— Ты можешь обменять ее на товар?
— Да.
— Карри, и бензин, и тому подобное дерьмо?
— Совершенно верно. На фишку я могу купить те же товары.
— Ответ неправильный.
В первый момент я думаю, что Большой Луи злится на меня за неудачный подбор покупок. Однако вряд ли дело только в этом. Он опять берет мою двадцатку, аккуратно укладывает ее в пепельницу и лезет в нагрудный карман своей гавайки за зажигалкой.
— Что ты делаешь? — недоумеваю я, когда перед глазами у меня вспыхивает желтое пламя.
Большой Луи не отвечает. Он подносит зажигалку к пепельнице и поджигает банкноту. Потом берет двадцатку за уголок и держит на весу. Лик королевы морщится и обращается в ничто. Немного погодя от денег остается только горстка черного пепла.
— Что стоит эта бумажка теперь? — Руки у Большого Луи сложены на груди, вид хмурый. — Что сейчас ты можешь купить на нее?
— Ничего, — отвечаю я, глядя на останки моих денег на бензин. — В данный момент она не стоит ничего.
— Ответ правильный. Вот видишь? Всего пять минут прошло, а ты уже усвоила такую важную вещь. Ты получила, наверное, самый важный урок, касающийся покера.
— Не понимаю. Ты хочешь мне внушить, что мои деньги ничего не стоят?
Большой Луи смотрит на меня как на слабоумную.
— Я не говорю, что они ничего не стоят. Я только хочу сказать, что тебе надо научиться относиться к деньгам до определенной степени равнодушно. При игре в покер деньги — только средство достижения цели, а фишки — необходимые инструменты. Как только ты берешь в руки фишку и начинаешь представлять себе, сколько всего на нее можно купить, ты пропала. Безвозвратно. От этих мыслей уже не отделаться.
Я киваю головой, как китайский болванчик, будто и в самом деле что-то поняла.
— А вот теперь, — Большой Луи поднимается, — я собираюсь сделать себе сэндвич. А ты изучи хорошенько эту кучку пепла и подумай о соотношении того, что ты сейчас потеряла и что приобрела. Я совершенно уверен: ты придешь к выводу, что приобрела гораздо больше.
Профессор удаляется на кухню, где режет, намазывает и отмывает, а я гляжу на содержимое пепельницы, как он велел. Совсем не так я представляла себе начало наших занятий. Я думала, мы сразу сядем за игру и сыграем пару партий. Я даже захватила с собой обрезанный окурок сигары — настоящие сигары бывают ведь и короткие, — я бы закурила его во время игры, и жевала, и гоняла по рту, и щурила глаза (что до их стального оттенка, то он сделал бы честь самому Клинту Иствуду). Я хотела поразить Большого Луи своим исключительным искусством тасовать карты и пару раз блефануть, когда он меньше всего этого ожидает. И само собой, я собиралась обратить особое внимание на то, как Большой Луи обращается со своими носками. Носки могут многое рассказать о покеристе.
Большой Луи посматривает из кухни, как я выполняю его указание — я не отрываю глаз от пепельницы, — гремит тарелками и, наконец, ковыляет обратно со своим трехэтажным бутербродом. Сегодня ноги как-то не очень его слушаются — он с трудом устраивает свою тушу на стуле. Усевшись, Луи сосредотачивается на бутерброде — вгрызается в пряную салями, выковыривает из зубов кусочки салата-латука, а покончив с едой, ставит тарелку на стол. Это удивляет меня — я-то думала, что он немедленно ее вымоет, — но вид у Луи безмятежный, словно так и надо.
— В стародавние времена все играли на настоящие банкноты. — Луи мешает фишки, лежащие перед ним на столе, и они щелкают одна о другую. — Цена игры вечно маячила у тебя перед глазами. Фишку придумали, чтобы ты забыл, какие деньги лежат в банке, перестал забивать себе голову тем, во сколько тебе обойдется ставка, и занялся исключительно стратегией.
