— Мы сделаем для него все, что в наших силах, миссис Сондерс, — уверяла Сигну сестра-хозяйка. Она искренне сочувствовала Сигне и ее мужу, начавшему свой медовый месяц с сущего кошмара.
— Нужно сделать все, что только можно, — как заклинание повторяла Сигна. — Если надо, вызвать специалиста…
— В этом нет необходимости, — ответила сестра-хозяйка. — Оперировать будет наш врач, мистер Ли-Фрэмптон, а он — один из лучших хирургов в Англии.
— Мой… мой муж еще не пришел в себя? — спросила Сигна.
— Всего на секунду, — ответила сестра, погладив холодную руку девушки. — Он позвал вас по имени и снова потерял сознание, бедняжка.
Сигна прижала руку ко лбу. Ей казалось, что мучительные мысли вот-вот разорвут ее голову на части. Надо обязательно позвонить Пауле, сказала она себе.
Она позвонила сестре по междугородней связи прямо из кабинета сестры-хозяйки. Паула была еще в «Ковент-Гарден», но Сигна поговорила с Луизой, ее служанкой. Она попросила, чтобы новости об аварии были переданы сестре как можно деликатнее.
— Скажите мадемуазель Владамир, что недалеко от Бэзинстоука наша машина столкнулась с другой машиной, что мистер Сондерс серьезно ранен, а бедный Годвин погиб, — говорила служанке Сигна. — Я в полном порядке. Но мне бы хотелось, чтобы сестра приехала ко мне, если сможет. Окружная больница в Бэзинстоуке. Да!
Все. Большего на данный момент сделать было невозможно. К десяти часам доктор Ли-Фрэмптон закончил оперировать Блэйка; операция прошла успешно, хотя Блэйк находился в критическом состоянии — он сильно ослаб от потери крови при внутренних кровотечениях. Но перед тем как покинуть больницу и отправиться в близлежащую гостиницу, где ей предстояло провести ночь, Сигна повидала Блэйка и даже разговаривала с ним. Его поместили в отдельную палату. Когда Сигна вошла к нему, с ней, в принципе, все было уже в порядке. У нее меньше болела голова, она была сильнее и телом и духом, ей стало проще справляться со своими нервами. Но только она увидела Блэйка, лежащего на узкой больничной койке, с бледным, застывшим от боли лицом и мутными от обезболивающего глазами, ей тут же захотелось разреветься. Но она взяла себя в руки — ради него. Она тихонько опустилась на стул у кровати и тронула его правую кисть. Его левая рука была в гипсе. Бедный милый Блэйк! Какое жалкое подобие того счастливого, смеющегося юноши, который уезжал с ней из Лондона, — жаждущего ее поцелуев и довольного всем миром, — представлял он сейчас.
— Поговорите с ним, — прошептала медсестра.
— Милый… Блэйк, — позвала Сигна.
Его одурманенный взгляд сфокусировался на ней. Сквозь туман пробилась искра узнавания. Он еле заметно шевельнул пальцами, которые она сжала.
— Сигна, — еле слышно выговорил он.
— Милый, — повторила она, как можно ближе наклоняясь к нему. — Любимый мой, со мной все в порядке; не волнуйся за меня, просто поправляйся поскорее.
— Сигна, — опять шепотом произнес он, — мне… так жаль.
— Тише, милый, — перебила она, изо всех сил стараясь удержаться от слез. — Тебе не о чем жалеть — это ведь была не твоя вина.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Абсолютно, — ответила она и улыбнулась. — Со мной все в полном порядке, дорогой.
Он глубоко вздохнул и попытался выдавить из себя улыбку:
— Поцелуй меня, миссис Блэйк Сондерс.
Ее сердце болезненно сжалось, когда она услышала от него это имя, которое он произнес так радостно, несмотря на свои страдания. На это имя она теперь не имела никакого права. Она яростно закусила губу. Она понимала, что сегодня вечером ему ни в коем случае нельзя говорить правду. Возможно, и еще много дней и ночей спустя. Это просто убьет его. Ли-Фрэмптон прописал Блэйку полный покой и никаких волнений. Она должна позволить ему и дальше думать, что она — его жена. Это придаст ему сил, станет стимулом к жизни.
Склонившись над ним, она поцеловала его в лоб. Теперь она понимала, как безнадежно и безвозвратно влюблена в этого юношу. Блэйк улыбнулся, ободренный ее поцелуем, он и понятия не имел, какие мучения разрывают ее сердце. Успокоенный, он уснул.
Сигна отправилась в гостиницу и заставила себя немного поесть. Потом приняла снотворное, которое ей дал врач, и легла спать. В Бэзинстоуке было холодно, промозгло и тоскливо; шел дождь. Она слышала, как капли монотонно стучат по крыше. Она отдернула занавеску на окне, и теперь ей были видны огни больницы, в которой лежал Блэйк. Она специально выбрала именно эту комнату, чтобы иметь возможность смотреть на эти огни. Казалось, они невидимой ниточкой связывают ее с любимым.
Эта ночь, когда она должна была бы лежать в объятиях Блэйка, была для нее горькой и исполненной насмешки. Она осталась одна, совсем одна, наедине со своими сожалениями и отчаянием. Сигна уткнулась лицом в подушку и зарыдала, вспоминая Ивора Гардинера и узы, связывающие ее с ним. Она прижалась дрожащими, солеными от слез губами к кольцу, которое надел ей на палец Блэйк: она знала, что на этом месте по закону должно быть кольцо Ивора. Эта мысль в который раз заставила ее содрогнуться.
Наконец снотворное сделало свое дело — она уснула. Так и прошла эта ночь одиночества. Она проснулась бледной, осунувшейся, под глазами синели круги. Быстро позавтракав кофе и булочками, она поспешила в больницу. С замиранием сердца она спрашивала, каково самочувствие «ее мужа». Ночная сиделка сказала ей, что мистер Сондерс провел бессонную ночь, но сейчас наконец уснул, а мистер Ли-Фрэмптон придет осматривать его в половине одиннадцатого.
Сигна безнадежно посмотрела на сиделку:
— Он уже вне опасности?
Та в ответ пожала плечами:
— Точно не могу вам сказать, миссис Сондерс. Но мы делаем все, что в наших силах.
Это было слабое утешение.
— Боже мой, если он умрет… — ужаснулась Сигна.
Хотя если он выживет, то, услышав о первом безумном замужестве Сигны в Сингапуре, может пожалеть, что не умер.
Известие об автокатастрофе потрясло Паулу. Но в тот момент она уже не могла ничего сделать. Она узнала обо всем после часа ночи, когда вернулась домой. Они с Ивором ужинали в «Савое» тем вечером. Хотя было уже поздно, она все же позвонила Ивору.
Ей ответил сонный голос — он уже лег в кровать. Но он быстро приобрел обычное отличное расположение духа. Его Паула была сегодня с ним необычайно мила. Она согласилась как можно скорее выйти за него замуж. Чего еще он мог желать от жизни?
Но как только он услышал новости, вся его веселость мигом испарилась, и он весь превратился в слух.
