— Но как теперь отнесется ко всему этому Карами? — спохватился Яков.
— Тем же самым сейчас озабочен и кофейщик, — сказал Рафи.
— И что же? — спросил Бен.
— А то, что в соответствии с законами внутри их собственной группировки, первый выстрел в ногу означает первое предупреждение, второй выстрел в другую ногу — второе предупреждение, а третий делают уже в сердце — конец дискуссии.
— Но зачем было привозить его сюда?
— Девушка здесь, — сказал он. — Мы здесь. И он тоже должен быть здесь.
— Когда он проснется, мы с ним потолкуем, Гидеон, — сказал Рафи, закрывая совещание. — Иорам, погаси, пожалуйста, свет: мы приступим к просмотру слайдов.
На несколько минут Саша и Маури остались одни. Берни говорил по телефону в соседней комнате, а особа по имени Бендекс спустилась вниз, чтобы купить шампунь и зубную пасту.
— Кто такая эта Бендекс? — спросила Саша.
Она знала Маури сто лет и потому заметила его смущение.
— Она здесь, чтобы помочь кое в чем.
Саша взяла Маури за лацканы костюма. От нее не так просто отвертеться.
— Кое в чем — это в чем? — улыбнулась она.
— Ну, знаешь ли, вообще. Особые поручения.
— Какие такие поручения?
— Зачем тебе все знать?
— Ты всегда рассказывал мне все.
Он сделал гримасу.
— Ну ладно. Она просто двадцатипятилетняя блондинка с большими сиськами, идет?
— Итак, у нее будет две обязанности?
— Какие еще обязанности?
— Принести завтрак и лечь в постель.
— Не будь так строга. Ты же знаешь, я ненавижу одиночество.
— Одиночество? А я, по-твоему, плод воображения?
— Ты, — сказал он, притягивая ее к себе на колени, — мой лучший друг.
— Стало быть, никаких обедов, ужинов и прочего интимного общения. Друзья — это с кем общаются по телефону и встречаются в аэропорту. Не так ли? — поинтересовалась она, положив ладонь на живот Маури. — И за что я тебя только люблю?
— За то, что я абсолютно надежен, полезен и самозабвенно тебе предан.
— Ты думаешь, эти вещи взаимосвязаны?
— И не селись с ней в одном номере, — попросил Маури.
— С кем? — простодушно спросила Саша.
— С Бендекс.
— А почему бы и нет? Разве что она окажется беспокойной соседкой.
— С чего это ей быть беспокойной?
— Все они одинаковые. По крайней мере те, кого ты подсовываешь мне. Впрочем, всегда кончается одним и тем же — они требуют, чтобы их отправили домой, а потом еще прихватывают с собой пару платьев из костюмерной.
— Ты спешишь с выводами, — запротестовал он. — Говорю тебе, она здесь, чтобы помогать.
— И знаешь, почему я тебе не верю? — воскликнула она.
— Почему? — спросил он, едва сдерживая улыбку.
— Да потому что на ней, словно на вокзальном табло, яснее ясного пропечатано: двадцать пять лет, блондинка, и имечко, ишь ты, какое — Бендекс, просто Бендекс, совсем не та милая еврейская девушка, о которой мечтала для тебя мамочка… словом, она совершенно в твоем вкусе. — Саша снова пустила в ход свою ладонь. — Ты забыл, Маури, что я знаю тебя, как облупленного. Знаю этого пылкого сиониста, неутомимого паренька, который только и ждет, чтобы пристроиться к каким-нибудь сиськам.
Маури слегка покраснел.
— На себя бы посмотрела, — проворчал он.
— А что, — прыснула она, — умненькая еврейская девушка, которая знает, как отщипнуть от батона.
— Ладно, мы удалились от темы. Я приношу свои извинения, потому что даже и не думал к тебе пристраиваться. Видишь, какой я смирный?
Саша решила не быть с ним слишком строгой.
— Знаю, знаю! Ты абсолютно надежен, полезен, невротичен и самозабвенно мне предан… И все-таки, — вдруг резко добавила она, — я не обязана терпеть твою мамочку!
— Почему нет, она очень милая, — удивился он.
— Тогда не говори, что ты ко мне не пристраивался.
— Ты была само совершенство, и моя матушка любила тебя, — произнес Маури сокрушенно. — Между прочим, на прошлой неделе мне звонил Карл.
— Что он хотел? — спросила она, мрачнея.
— Просто хотел узнать, что с тобой все в порядке.
— Я была в эфире четыре вечера подряд. Он мог бы заметить, что у меня все на месте.
— Он имел в виду твое эмоциональное состояние.
— Сомневаюсь.
— Будь снисходительна.
— Если Карл чему-нибудь и научил меня, так это тому, чтобы не быть снисходительной.
— Ну, он-то должен был бы научиться у тебя чему-нибудь хорошему. Вы были женаты шесть лет.
— Брак с Карлом вне времени. Это все равно что иметь роман с Хуфом Хефнером.
Саша изобразила Диану Китон.
— Постарайся вспомнить о его хороших качествах, — посоветовал Маури. — Для тебя же лучше.
— То есть?
— Я хочу сказать — для твоего здоровья.
— Понятно… Когда мы познакомились, он выслушивал мои рассказы обо всем, что меня беспокоит. Потому что я платила ему за это как психоаналитику. Потом, после свадьбы, он выслушивал меня, когда мы ложились в постель, и я рассказывала ему всю ту чепуху, как он учил меня раньше, чтобы, переложив проблемы на него, я могла спать спокойно.
— Вот, прекрасное качество.
Саша пожала плечами.
— Но самое замечательное, — продолжала она, — что когда он бросил меня, то любезно предложил мне тем не менее обращаться к нему за консультациями, если меня что расстроит… Что и говорить, разве не удивительно, что он обратил внимание на мое эмоциональное состояние только после террористического акта?!
Маури вздрогнул.
— Он будет звонить еще. Рассказать ему о тебе или нет?
— Знаешь что, ты расскажи ему, что у меня появилась одна сногсшибательная идея — написать книгу полезных советов на тему о том, как оправиться после развода, — сказала она, усмехнувшись. — И не забудь прибавить, что я тружусь над ней не покладая рук.
— Мне очень жаль, Саша. Мне так жаль, что ты оказалась в той заварухе. Мне жаль, что это случилось с тобой.
— Больше со мной ничего не случится, — пробормотала она, чувствуя, как предательски наворачиваются на глаза слезы. — После того, что я видела, больше ничего не случится!
Маури придвинулся ближе и обнял ее.
— Саша!
Но она выскользнула из его рук и пошла за носовым платком.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложила она. — Например, о твоей поездке в Израиль.
Он послушно кивнул.
— То же, что всегда. Виделся с теми же людьми, выслушивал те же жалобы, ел ту же самую еду. Можно сказать, объедался. — Он похлопал себя по животу. — Всегда, когда возвращаюсь после этих пикников…
