Чуть?
— Здесь все художники, — объявил Беверли, — а эту вечеринку они проводят с марта.
Ванесса кивнула, хотя не очень поняла, что имеется в виду под «проведением», вечеринки. Чем-то это напоминало творческие «хэппенинги» на «Фабрике» Энди Уорхола в 1960-х — куча стильных творческих людей совместно творит стремное искусство, которого никто по-настоящему не понимает и которое даже не имеет особой ценности.
Поднявшись, Беверли толкнул дверь, и они зашли внутрь. Помещение представляло собой громадный склад, прохладный и темный, не считая света четырех огромных ночников с воском наподобие того, что им встретился по дороге. Никто не поздоровался с ними; к удивлению Ванессы, на складе было всего человек тридцать. Они маленькими группками сидели на полу, скрестив ноги, рисуя пальцами на страницах старых энциклопедий. Казалось, что они в полнейшем отрубе, будто не спали с марта, когда началась вечеринка. Никто ничего не пил и не ел, никто даже не разговаривал. Эта была такая антивечеринковая вечеринка.
На глазах у Ванессы женщина в мохнатом красном халате и красных резиновых сапогах отрезала клок своих длинных темных волос и бросила в громадный котелок, стоящий на электроплитке на полу. Высокий бледный тощий парень, на котором из одежды были только черные семейные трусы и черная же фетровая шляпа, подошел к котелку и помешал в нем деревянной линейкой.
— Брюс, — Беверли кивком приветствовал парня. — Это Ванесса. Она снимает фильмы.
Брюс кивнул и продолжал кивать дольше обычного, все помешивая в котелке. Ванесса очень пожалела, что у нее нет с собой видеокамеры. Она никогда не видела ничего подобного.
— Вы пришли сделать пожертвование? — спросил Брюс.
Ванесса не могла понять, к кому он обращается. Честно говоря, она впервые в жизни почувствовала себя совершенно растерянной. Все вечеринки, на которых ей раньше доводилось бывать, были предсказуемыми вплоть до безнадежной нудности. Она осторожно улыбнулась Беверли. Это был в общем-то приятный сюрприз.
Музыка внезапно сменилась саундтреком из «Шре-ка-2», и Ванесса ощутила еще большую растерянность. Она шагнула вперед и заглянула к Брюсу в котелок.
— Что это, кстати, такое?
Брюс поднял левую руку и пошевелил пальцами. Верхняя фаланга на среднем пальце его левой руки тоже отсутствовала, как и у Беверли.
— Я работаю над восстановительным проектом, — сказал Брюс, будто это все объясняло.
Беверли поднял левую руку и развел пальцы веером. Нет, Ванессу не проглючило. У него таки не было одной фаланги на среднем пальце.
— Большинство из нас сделали свой взнос. Но никто никого не заставляет.
Вот уж спасибо!
Ванессу было нелегко зацепить, но у них получалось.
— И что ты делаешь с… э-э, частями всякими… в котелке… когда они, типа, сварятся или что там?
Брюс усмехнулся, и на его бледной шее проступили синие вены. Он выглядел так, будто не ел несколько месяцев.
— Главное — не делать; главное — помешивать, — ответил он.
Беверли покивал так же странно и продолжительно, как до того Брюс.
— У Ванессы классная жилплощадь, — сообщил вдруг он, ни к кому не обращаясь. — Я подумываю там на время приземлиться. Идеальное место для чего-то в этом роде, — добавил он, все еще кивая.
Внезапно Ванесса решила, что искать соседей через Интернет было, вероятно, не такой уж и гениальной идеей. Сначала Беверли показался ей интересным, но, пожалуй, она предпочла бы жить с Дэном, несмотря на все его недостатки, или с одной из своих избалованных, самовлюбленных, одержимых модой одно,¬классниц, чем видеть котел вареных пальцев и черт-те знает что еще у себя на плите. Одно дело — творить искусство, которое кажется публике шокирующим и извращенским, и совсем другое — стараться произвести шокирующее и извращенское впечатление. Ведь Беверли и его друзья учились в колледже — неужели они ничему там не научились?
— Хочешь пить? — спросил Беверли. — Налить тебе воды?
Ванесса вдруг осознала, что это самые теплые слова из всего сказанного им за весь вечер. Ей не верилось, что она беспокоилась из-за своих родинок и подбирала духи специально для него. Она зевнула и окинула взглядом огромное пространство.
— Я не уверена, что выдержу тут долго, — ответила она, передразнивая отзыв Беверли о пении Дэна в клубе. — Я иду домой.
Беверли прикусил губу.
— Но у нас же получается. В смысле, пока что — разве нет? — спросил он.
— Вообще-то нет. — Ванесса изобразила слащавую, фальшивую улыбку, которой пользовалась ее одноклассница Блер Уолдорф, когда мысленно желала учителю заткнуться и сдохнуть, пытаясь отпроситься пораньше с уроков, чтобы посетить распродажу «Маноло Бланик».
— Ты точно не хочешь сделать пожертвование? — спросил Брюс, продолжая помешивать в котле.
Ванесса отстегнула колечко с губы и бросила его в зелье.
— Удачи вам, — сказала она, поворачиваясь к выходу.
Беверли и Брюс принялись кивать.
И насколько нам известно, кивают до сих пор.
ЧЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ ЗАНИМАЮТСЯ ДЕВОЧКИ ЗА ЗАКРЫТЫМИ ДВЕРЯМИ ЛЮКС-НОМЕРОВ
— Помнишь, как мы в пятом классе тренировались целоваться на подушках? — Серена зарылась лицом в одну из огромных мохнатых подушек на гусином пуху с логотипом «Плазы» и принялась с ней обниматься. — О, милый, — проворковала она. — У тебя потрясающие губы.
Блер швырнула подушку Серене в затылок.
— Ты меня слушала вообще? — возмутилась она. — Я говорю, я почти поцеловала Стэйфорда Пэрриса Пятого!
Серена склонила голову набок и сдула с лица волосы. Она была без юбки, и ее белые хлопчатобумажные трусики сползли на середину попки.
— Так а почему ж не поцеловала?
— Не знаю. — Блер сняла с шеи золотой йельский кулон от «Картье» и бросила его на прикроватный столик. Затем она стащила платье через голову, раздеваясь до нижнего белья. Она накинула один из «плазовских» белых махровых халатов и открыла банку колы. — Я хотела, но никак не могла перестать смеяться. А потом я почувствовала себя дурой, вот и ушла.
Серена перевернулась и принялась тыкать в несуществующий жирок на своем животе.
— Тебе не кажется странным, что мы подруги, а нас тянет на таких разных парней? В смысле, мне он показался чистым снобом.
Тянет на таких разных парней? Не потому ли они обе потеряли невинность с одним парнем? Впрочем, ни одна из ниx не хотела снова портить отношения упоминанием этой темы.
Блер громко рыгнула.
— Тебе все кажутся снобами. И вообще, по-моему, он даже немножко застеснялся, что поступил в Йель, когда я сказала, что меня поставили в очередь. Он в Андовере типа троечника. Даже на факультативы не ходит. Единственная причина, почему его взяли, — это его дед.
