— Ну, как пробрало, да? Знаю, знаю, — он замахал руками, — со мной тоже бывало, дай закурить, а?
Я молча протянул ему сигареты. Он взял всю пачку достал одну и закурил, а остальное протянул мне. Я иступлено замотал головой, от одного вида сигарет у меня начинались позывы к рвоте. Он покачал головой понимающе.
— Ты вот чего, знаешь, — наставительным тоном начал он, — сейчас не жри, и колес больше не глотай, тебе надо коньячку с чесноком, как рукой все снимет. Знаю, я эту байду, пройдет.
Я кивнул в знак обещания, что непременно приму коньяк с чесноком и умоляюще посмотрел на него, надеясь, что он поймет, как мне хреново и как я хочу, чтобы он валил отсюда к чертовой матери.
— У меня тут тачка стоит, хочешь, подброшу, — предложил он.
— Хорошо, — ответил я и сам еле расслышал свой голос.
Я пошел за ним к обочине дороге, где стояла редкого вида заезженная Volvo вся облепленная рекламными наклейками. Мы сели, и я кое-как пояснил ему, куда меня следует отвезти. Пока мы ехали, он в подробностях изложил мне весь грандиозный опыт своей жизни, включая все известные мне наркотики, и назвав еще целый ряд тех, о которых я узнал от него впервые.
— Я сразу понял, от колес тебя сплющило, — компетентно заявил он, руля одной рукой а другой беспрерывно продолжая курить. — ты не бойся, от них коньки не отбросишь, вот игла — дело другое и то не на все сто, ширяться надо грамотно.
Он подкатил к самому входу в дом.
— О! — Воскликнул он с удивлением оглядывая мое место жительства. — Ты что, при бабках? А я думал ты так снимаешься, чтоб принять.
Я вылез из машины и, помахав ему на прощание, поднялся по ступенькам и стал открывать дверь ключом.
— Эй, ты, придурок, — обиженный моим невниманием и неблагодарностью, заорал мне вслед мой извозчик, — коньяк с чесноком не забудь.
Я услышал, как он захлопнул дверь и заведя мотор, развернувшись, поехал обратно к шоссе.
В три часа дня Стэнфорд Марлоу сказал своему отражению в зеркале: «Нет, я туда больше не поеду» Он вернулся домой в пять утра и тут же рухнул в постель, не раздеваясь, и проспал до часу. Проснулся, к собственному удивлению, не разбитый и больной, как предполагал, а достаточно бодрый, со свежей головой и жутко взвинченный. К половине третьего он мечтал о похмелье, как о прекраснейшем состоянии духа и тела. Омерзительные физические ощущения заставили бы его хотя бы на некоторое время забыть обо всем, что произошло. Все потеряло значение: его беды, одиночество, ужасная жизнь в чужом городе, проблемы с Генри, даже страшная участь Томаса отодвинулась куда-то вдаль. Он горел в ужасном пламени, снедавшем каждую клетку его тела, и все, каждая его мысль, каждое его движение были сосредоточены на одном. Крис. Стэнфорд даже и предположить не мог, что возможно такое всепожирающее желание. Оно существовало как бы отдельно от него, потому что разум настойчиво твердил одно и тоже: «Одумайся, это невозможно». Это было невозможно. Он ненавидел и презирал Генри, но жизнь в его доме была хоть какой-то гарантией относительного покоя и безопасности. К чему могла привести связь с этим человеком, который делал только то, что хотел, который был всегда и везде на виду, который не считался ни с чем, кроме собственных прихотей, Стэн даже вообразить не мог, да и не хотел. Крис казался ему чудовищем, но при этом он желал его так, что сердце замирало в груди. И тот факт, что он не мог справиться со своим телом, тоже пугал юношу. Ему казалось, что тот огонь, в который они вошли вместе, держась за руки, как братья, спалит их обоих дотла, потому что они не смогут контролировать это пламя. «Это как река, — бессвязно подумал Стэн, прижимая пылающий лоб к прохладному оконному стеклу, — Я должен выйти из нее, пока не поздно, иначе меня унесет».
Генри не тревожил его. Около четырех заглянула Хелен и, увидев, Стэна, лежавшего на постели лицом вниз, даже не поинтересовавшись, что с ним, исчезла за дверью.
К семи часам он уже пребывал в таком аду, что смерть казалась избавлением. Стэн знал, что Крис отменил репетицию и приехал на свидание к пяти. Мысль о том, что он ждет там, сидит один и, наверное, проклинает неверного любовника последними словами, была настолько невыносима для юноши, что он готов был биться головой о стену. Наконец его измученный разум нашел спасительную уловку. А что, если Крис решил, что Генри задержал его? Что если он приедет сюда и устроит страшный скандал? Тогда все будет еще хуже, чем раньше. Нет, он поедет туда и скажет Крису, что все кончено. Стэн собрался в три секунды и выскочил на улицу. Чтобы было быстрее, он поймал такси.
Стоя в лифте, он сжимал руки, чтобы унять дрожь и проговаривал внутри себя все, что должен был сказать. «Хотя бы раз в жизни. Прояви благоразумие, Стэн, умоляю!» — обратился он к себе напоследок и, открыв дверь своим ключом, вошел в квартиру.
Квартира, которую он оставил в ужасном беспорядке была чисто прибрана, кровать застелена свежим бельем. На низком столике стояло огромное блюдо с великолепными персиками, Стэн мельком вспомнил, что говорил Крису, как он их любит. Золотисто-красные плоды, казалось, светились изнутри от наполняющего их сока. В вазах свежие цветы — темные, почти черные розы. От жалкой трогательности этих приготовлений у Стэна сердце сжалось в ледяной комок. Он огляделся. Криса не было, но он явно находился в квартире, на кресле валялась его потертая кожаная куртка, в которой он возил Стэна в Замок Ангелов. Стэн прошел еще несколько шагов по темно-вишневому паласу, он думал, что должно быть, Харди в кухне или в ванной, но тут увидел, что Крис стоит на балконе, спиной к нему. Рок-музыкант, сгорбившись, курил и смотрел вниз, его плечи поникли, и вся поза выражала ужасное, смиренное страдание, страдание человека, теряющего жизнь по капле. Этого уже Стэн не мог вынести. Он совершенно забыл все благие намерения и тихо позвал:
— Крис.
Харди вздрогнул, как от удара током. Обернулся, сигарета полетела вниз.
— Я думал, что ты не придешь. — сказал он ужасно спокойно, но Стэн увидел, как в короткой судороге подергивается у него уголок рта.
— Извини. — Стэн сделал еще несколько шагов вперед, и Крис пошел к нему навстречу. Они сошлись почти в центре комнаты и исступленно сжали друг друга в объятиях. Словно все еще стыдясь своего предательства, Стэн не решался поцеловать своего любовника, только, запрокинув лицо, смотрел ему в глаза. Горячее дыхание Криса обжигало ему губы.
— Ты хотел бросить меня, да? — спросил Крис все с тем же ужасающим спокойствием, с мертвым спокойствием урагана, которой затаивается на мгновение перед тем, как обрушить тонны воды на крохотный приморский городок.
