— Вы вместе? — жена Кометы, Нелли не помнила, как её зовут, а спросить теперь уже стеснялась, многозначительно кивнула в сторону солиста.
Да кто бы знал.
— Нет… Кажется, нет.
— Да? А складывается ощущение, будто да.
— Почему?
— Он на тебя так поглядывает. Словно караулит, чтобы никто не утащил.
Стихла танцевальная музыка, скрашивающая паузу между выступлениями, и Матвей взял слово. Гости обратились во внимание. Дальше последовали стандартные поздравления, с пожеланиями всякого и разного. Никакой воды, всё сухо, лаконично и по делу. Взаимные любезности быстро закончились, после чего он дал отмашку куда-то в сторону, где прятались технический персонал. Мягкий полумрак накрыл зал, оставляя лишь слабое мерцание огней и бледные всполохи прожекторов.
А затем стены затряслись от басов. Стены, пол, даже, кажется, посуда на столах. Синти-панк, поп-панк совмещенный с электронной музыкой, альтернативный рок — точное направление в стиле исполнения у этой группы было сложно подобрать. Это была какая-то дикая смесь, имеющая единственную отличительную черту — всегда громко, динамично и ярко.
Едва началась музыка, Нелли поняла, чего ей ждать. А вот и новиночка. Бондарев решил пойти с козырей. Для этого и отобрал у неё ноутбук что ли? Чтобы презентовать ей свой новый хит сейчас? Находясь на безопасном расстоянии и не боясь, что она его придушит?
По коридорам бродит тень,
Яркая, цветная, незаметная для всех.
Для сплетен идиотов лёгкая мишень,
Тех, кого в ответ ты лишь поднимаешь на смех.
Яркая, цветная кукла с грустными глазами,
Думаешь, никто не знает, кто ты такая?
Для других оставайся девочкой-цунами,
Но меня не запугает твоя игра двойная.
Ну собака же! Как такое вообще можно петь и при этом смотреть ей, не отрываясь, прямо в глаза??? Выцарапать бы их нафиг.
Грустная кукла снова улыбнётся,
Грустная кукла к моим рукам прильнётся.
В палитре красок улыбку обретёт,
И согретая любовью вновь оживёт.
Мне наплевать на твои загоны,
Я просто приду и заберу тебя с собой,
Построю замок из сплошных бетонных стен,
И спрятав подальше от чужих глаз, уберегу от всех.
Нелли оцепенела. Вот этой части она уже не слышала и… И…
Контрольный выстрел точно в голову.
Девочка-неприятность как личная паранойя.
Это что-то новое, сойти с ума бы в пору,
А ты танцуй-танцуй на моих нервах, моя бедовая.
Супруга Кирилла красноречиво пихнула его плечом, с усмешкой поглядывая на замороженную Пылаеву. Весь её вид словно говорил: "знакомо, не правда ли?". Сама Пелька переглядок не замечала. Она сейчас вообще ничего не замечала, стискивая бокал с шампанским, в котором плавала несчастная устрица. В какой-то момент тот механически потянулся к губам, но Комета успел вежливо забрать его. Чего даже не заметили.
Грустная кукла снова улыбнётся,
Грустная кукла к моим рукам прильнётся.
В палитре красок улыбку обретёт,
И согретая любовью вновь оживёт.
Убеждай себя в обратном, но ты теперь моя,
Пакуй свои проблемы и обиды, и иди сюда.
Все свои секреты ты мне раскроешь потом,
Где, что и когда было с тем твоим муда*ом.
Песня закончилась, однако окутавшая Нелли магия не ушла. Она смотрела на Матвея. Он на неё. Она чувствовала, что начала тяжело дышать. Он, кажется, тоже. Если бы не расстояние между ними всё закончилось поцелуем. Страстным и таким горячим, что им одним дело уже бы не ограничилось.
Желание сорваться с места, запрыгнуть на сцену подобно пресловутой безумной фанатке и повиснуть на его шее, было просто ошеломляющим. Неужели Пылаева теряет рассудок? Вот они, последствия зарождающейся влюблённости. Влюблённости же ведь?
Она обуздала себя. Смогла. А Матвей нет. Шальная идея, промелькнувшая в его голове стремительным росчерком, сформировалась за доли секунд.
— Спасибо, спасибо всем, — повторно поблагодарил он за несмолкающие аплодисменты. Никто ничего и не понял. Никто не объединил очевидное, связав песню с присутствующей тут гостьей. Никто, кроме Кометы и его супруги. — Мы сегодня пришли не одни, и вообще-то ничего этого изначально не планировалось, но думаю, выйдет просто бомба. Так что хочу представить вам нашу спутницу, — жест в сторону окончательно сбитой с толку Пельки. — Красивая девушка, надеюсь, что в ближайшем времени моя девушка, — поставленный акцент "красивая девушка" оценила. — Но помимо этого ещё и невероятно талантливая. Уверен, если вы тепло поддержите её, она не сможет отказать нам в удовольствии и тоже споёт для именинника.
Хлопанье, сначала не очень активное, стремительно перерастало в бурный гвалт, который оглушал и без того оглушенную Нелли. Сегодня её решили добить по всем фронтам. Спеть? Сейчас? Здесь? Для этих людей? Одно дело — выступать в ресторане для тех, кто просто расслабляется после рабочей недели, и другое здесь. Для избалованных селебрити.
— Ты что творишь? — шикнула она на спустившегося за ней Матвея. — Совсем крыша поехала?
— Пора выползать из своей скорлупы. Или ты хочешь до конца жизни петь в кабаках? — негромко ответил тот, мягко увлекая её за собой. Не настойчиво. Оставляя за ней выбор: остаться или… — Давай. Ты сможешь. Я же рядом.
Нелли решилась. Кажется. Вот только чувствовала, как нервозно подрагивали пальцы. Пришлось стиснуть их в кулаки. Фотоаппаратные вспышки пулеметной очередью слепили глаза, а она всё стояла, замерев перед микрофонной стойкой, словно пыталась за ней спрятаться. Толпа таращилась. На неё. С таким видом, типа: кто ты такая, девочка, и куда суешься? Это не твоя песочница, проваливай. Они правы.
Нет. Не такие эмоции Пылаева испытывала в ресторане. Там, в своём маленьком пруду она была русалочкой, золотой рыбкой. Здесь же, среди этих кровожадных акул, ощущала себя каким-то мальком, которого сейчас сожрут и не подавятся. Может, такой уровень не для неё? Может, не стоит и рыпаться настолько высоко? Кому-то же просто бывает не дано оказаться на большой эстраде.
Образовавшаяся тишина сменилась пробным перебором гитарных струн. Матвей пытался нащупать ниточку запомнившейся ему мелодии. Не сразу, но начала медленно прорисовываться знакомая музыка. А у него отличная память. Дина и Тимур быстро подхватили ритм, и вот уже по залу понеслись лирические мотивы. Её мотивы. Да, вживую они, конечно, отличались от компьютерной обработки, но…
Давно прошло вступление, а Пелька всё не могла заставить себя открыть рот. Напряжение нарастало. Мандраж тоже. Внутри всё дрожало, какой уж там петь? Нет. Она не готова.
— Простите… — покачала головой она, губами прошептав Матвею: "не могу" и поспешно сбежала со сцены в тёмный уголок за кулисой, переводя дыхание. Её трясло. И подташнивало. От разочарования. Какая же она трусиха. Разве так можно?
— Эй, ты как? — к ней подскочил Бондарев, оставивший и группу, и зрителей. Нежно обнял её за подрагивающие плечи. — Извини. Я не должен был.
— Они так смотрят…
— Как хищники. Конечно. Ты для них потенциальный конкурент. Это игра. Мы все здесь играем. Улыбаемся, делаем вид, что дружим, поддерживаем друг друга, но это не так. На самом деле, если бы не этика и уголовный кодекс, тут давно началась бы бойня.
А ведь Кирилл говорил о том же самом. Такая она, оборотная сторона медали публичной жизни?
