и перекатилась лицом ко мне.
– Все лекарства приняла?
– Все. Единственные вкусные были только леденцы от кашля.
– Кстати, Женя обещал принести баночку малинового варенья.
– Походу, Винни-Пух застрял на выходе или сам опустошил горшочек, – звонко рассмеялась Карина, а затем спросила. – Про меня никто не спрашивал в универе?
– Только Женя. И этот еще… Данияр, – хотела подержать интригу, но решила не пытать болезную.
– Вообще, всё равно, – буркнула недовольно соседка и снова уставилась в потолок. Повисло молчание, в котором я уже успела пожалеть, что рассказала ей об этом. – И что он спрашивал? – наконец, произнесла Карина, стараясь казаться равнодушной, но довольный голосок пробивался даже через заложенность носа.
– Спрашивал, где красивая кучеряшка.
– Аррр! – зарычала она неожиданно, вынудив на нее посмотреть. – Ненавижу, когда меня так называют.
– Ну, да, – улыбнулась я, стараясь подавить смешок. – Только, когда говоришь про ненависть, постарайся в следующий раз так не улыбаться.
– Отстань, – хохотнула она беззлобно и накрыло лицо сгибом локтя, пряча румянец смущения.
Кажется, попахивает чьей-то влюбленностью…
Стук в дверь оборвал наше веселье, заставив обеих насторожиться и приподнять головы, чтобы уставиться на дверь.
– Винни, что ли? – спросила Карина шепотом.
– Не знаю, – ответила ей в тон. – Наверное.
Дверь стала медленно открываться и в комнату заглянула голова Данияра.
– Привет, – улыбался он во все тридцать два.
– Чего тебе? – спохватилась Карина и поспешила завернуться в одеяло, чтобы спрятать компрометирующую пижаму с миньонами.
– Яся сказала, что ты простыла. Решил навестить. Выгонишь? – и так улыбнулся, гад, обаятельно, что даже я бы не смогла его после этого выгнать.
– Заходи, – бросила Карина нарочито небрежно, хотя сама, наверное, была готова отплясывать под одеялом.
– Только я не один, – вошел Данияр в комнату с небольшим пакетом в руке и Климовым за своей спиной. – Побоялся, что ты опять захочешь вырвать мне печень, поэтому прихватил защитника.
– Сегодня я безобидна, – благосклонно ответила Карина и между этими двумя завязалась болтовня.
Между мной и Климовым, который сразу по-хозяйски устроился за нашим столом, тоже завязалась болтовня. Только болтали мы глазами, предпочитая в качестве жестикуляции движение бровей.
Дернула бровью и бросила быстрый многозначительный взгляд на толстовку на нем.
«Не побрезговал?»
«Демонстрация?»
«Позёр.»
Его брови тоже дернулись, но не выразили ничего, кроме абсолютного спокойствия. За него говорила уголки его губ, которые слегка приподнялись в ехидной ухмылке:
«Хочешь забрать её?»
«Снять с меня?»
«Я не против.»
– А вот и сладень… кое, – ввалился в комнату Женя с банкой варенья в руки и здорово труханул, судя по отвисшей челюсти, красноречиво говорящей о том, как он пожалел, что решил к нам прийти.
Взгляд Клима острым лезвием впился в Женю. Желваки на сомкнутой челюсти зажили своей активной жизнью.
– Пухлый, а ты не охренел ли? – Данияр, казалось, озвучил ровно ту же мысль, что сейчас вертелась в голове Климова.
– А что я сделал-то? – Женины глаза округлились за линзами очков. Челюсть вернулась на место. Секундное замешательство и, возможно, страх оказались очень быстро и ловко задвинуты куда подальше.
– Даже я себя так не презентую, как ты, – жестикулировал тем временем Данияр, шурша пакетом и, комично скривив лицо, спародировал Женину интонацию. – А вот и сладенький! Пупочек не развяжется – сразу двух девчонок окучивать, сладенький?
– Я про варенье, вообще-то, сказал. И не сладенький, а сладенькое. Варенье, – в качестве доказательства своих слов, парень поднес банку к лицу Данияра и покрутил ее. – Видишь? Карине принёс.
– Я принёс, – выхватил у него Данияр банку и развернулся к Карине, которая села в постели и натянула одеяло до подбородка. – А ты, дружочек, – обратился он опять к Жене, небрежно глянув через плечо. – Втяни свои флюиды обратно и перестань подкатывать к подруге своей бывшей девушки у нее же на глазах. Не по-пацански это.
Вперилась взглядом в Женю, который, кажется, готов был отложить личинку, чувствуя, что в спину ему смотрит Климов, а в лицо, с немым укором «доврался, придурок?!» уставилась я.
Виновато поджал губы и состроил рожицу, словно о чем-то безмолвно моля.
Втянула носом воздух, всем видом показывая, что в этот раз я за него заступаться не стану. Сам эту кашу с нашими несуществующими романтическими отношениями заварил, вот пусть сам ее и хлебает большой поварешкой.
– Я по дружбе к девчонкам хожу, – расправил Женя плечи и приосанился. – И, вообще, у меня девушка есть.
Рукалицо…
Брови сами собой поползли к линии роста волос, а глаза предпочли закатиться. С трудом сдержала издевательский смешок.
Боже, Женя… Прятаться за женскими спинами – так по-мужски.
Ну, хорошо, что хоть не придумал, что мы с ним снова «сошлись».
– Да ты, я посмотрю, ходок, – небрежно бросил Климов, сосредоточив внимание на красной нити с цветными бусинами, которую прокручивал на запястье. – Не думал, что слова о твоих похождениях могут быть неприятны твоей бывшей девушке?
Не лицо, а хладнокровная маска убийцы. Примерно с таким выражением в западных фильмах киллер накручивает глушитель на пистолет или прикрепляет прицел к винтовке.
– Я это… – откашлялся Женя, а я вопросительно выгнула брови с откровенной насмешкой «Ну-ка, ну-ка! Что ещё ты придумаешь?». – Ясь, нам пора.
Он придумал побег.
Выбрал самый легкий и безопасный путь.
– Я помню, – от издевательской интонации не смогла удержаться. Жене будет полезно знать, к чему может привести столь откровенное вранье.
Встала с постели, прихватила свой рюкзак, закинула в него наушники, телефон убрала в задний карман джинсов.
– И что ты там принёс? – оживилась Карина, указывая взглядом на пакет в руке Данияра.
– Называй меня Айболит, – присел парень на край ее кровати.
– Кобылам так своим говорить будешь, Айболит, – фыркнула Карина. – В пакете что?
– Подожди. Сначала я продегустирую варенье Сладенького. А то, вдруг, он туда зелья приворотного нахимичил, – сказав это, Данияр с небольшим усилием открыл полулитровую банку варенья и, пройдя мизинцем по небольшому островку варенья на внутренней стороне крышки,
