как вы могли меня ей доверить…
Яна передёргивает плечами, словно желает сбросить невидимое давление.
Как интересно. И каким образом мелкой удалось вытянуть из Саррэ эту поганую историю?
Но уже неважно.
Мои губы сложились в злобную ухмылку. Я заговорил, и голос мой был полон острого льда.
– Яна, позволь спросить, а кто ты такая, чтобы осуждать её? Ты знаешь, через какие испытания прошла эта женщина? Знаешь о её боли и чувствах, что сподвигли на определённый проступок? Ты не знаешь её путь, девочка, и вот так легко судишь, кривишь губы и делаешь выводы?
Она растеряно глядит на меня.
– Но… – в глазах непонимание и вопрос. – Она же… убила…
– Позволь напомнить тебе, что буквально ещё вчера ты сама была на грани. А знаешь ли ты, что человек, доведённый до конкретной черты, способен… убить. Ты сама-то знаешь, на что способна, если тебя загнать в угол, вывести из себя или довести до края? Поверь, тогда ты сделаешь всё что угодно, лишь бы выжить.
Она сложила руки на груди и воинственно спрашивает:
– Почему вы её защищаете? Она лишила вас ребёнка.
– Почему тебя это так зацепило, м? – отвечаю вопросом на вопрос.
– Вы… – она запнулась, потупила взгляд, снова облизнула губы, заставляя меня мысленно чертыхаться. Снова смотрит на меня и произносит едва слышно: – Вы меня спасли, Олег. И я теперь за вас… всё что угодно для вас сделаю…
– Ох, девочка, – произношу я с мягким укором, – не стоит бросаться столь громкими словами. «Всё что угодно» – сильное обещание.
– Я знаю, – говорит она твёрдо. – И когда Анна рассказала об убийстве, мне стало… Очень горько и обидно за вас. Если бы история касалась другого человека, то я бы уже забыла об этом.
Я улыбаюсь. Приятно, чёрт возьми. Она явно готова была Анне вырвать сердце за меня. Маленький храбрый птенец.
– Я стал для тебя важным? – спрашиваю с лёгкой, едва заметной смешинкой в голосе.
Яна на мой вопрос закусывает нижнюю губу, и я вижу, как на её лице появляется румянец.
– В моём убогом мире вы – единственный человек, Олег. У меня никого нет. Есть только… вы. Точнее, ВЫ.
– Ты, – поправляю её снова. – Хватит этого выканья. Бесит.
Она улыбается и согласно кивает.
– Хорошо. Значит, я для тебя центр вселенной. Но Яна, это до тех пор, пока ты не познакомишься с нормальными людьми. Поверь, девочка, они есть, – говорю ей, а сам думаю, на хрена несу эту чушь?
– Нет, – говорит она довольно резко и встряхивает головой. – Я знаю, что есть хорошие, нормальные люди. Мне плевать на них, Олег. Я хочу… Хочу стать такой как ты…
– Как я? – искренне удивляюсь.
– Да. Сильной, умной, хитрой, ловкой, – перечисляет она качества и добавляет: – Независимой. Богатой. Очень богатой. И очень сильной. Не в плане физики, а…
– Я тебя понял, – говорю хмуро. – Но Яна, ты – девушка. Нежное создание, которое нужно беречь, холить, лелеять, баловать, защищать. Быть сильным должен мужчина, что рядом.
Теперь она хмурится и морщит лоб.
– Кроме тебя не знаю сильных и надёжных мужчин, – говорит очень тихо, но я слышу каждое слово, и сердцу снова приятно.
Эх, мелкая, а ты ведь совершенно меня не знаешь.
Вздыхаю и говорю:
– Яна, у тебя ещё есть выбор. Я тебе лишь укажу нужное направление.
А сам думаю, что точно не отпущу. Ни хрена. Моя. И точка.
– Мне нравится твоё направление, – произносит она с улыбкой и смотрит на меня.
Я криво улыбаюсь.
– Ты просто не знаешь мой мир, Яна, – произношу довольно резко. Останавливаюсь на красном светофоре и смотрю на неё в упор. Мне не нравится, что она желает стать независимой от всех и вся. От меня точно этого не получит.
Она тоже глядит на меня в упор.
В её голубых, точно ясное небо глазах горит огонь. В них я без труда читаю непоколебимую решимость. Её челюсть напряжена, а губы поджаты. Всё-таки я достаточно мудр, чтобы понять, что она уже приняла какое-то решение о своём будущем.
– Научи меня быть такой же… – шепчет она, продолжая глядеть в глаза так, словно проникает в самую душу и касается самых тонких струн, – сильной… Я хочу, чтобы меня боялись, услышав одно только имя. Как тебя боятся. Это круто.
Круто. Да уж.
– Для этого тебе придётся убить много людей, Яна. Провернуть бесконечное количество грязных дел. Растоптать свою совесть и разорвать в клочья собственную душу. Погрязнуть в грехах так, что даже ад содрогнётся. Тогда тебя будут бояться. И ты хочешь стать такой?
Мои слова прозвучали как выстрел.
Мне уже сигналили другие машины, раздражая своим напором.
Зелёный сменяется на жёлтый и снова на красный. Мы стоим.
Яна не отводит глаз. Смотрит немного сокрушённо, нервно проводит рукой по волосам. Другой рукой сильнее к себе прижимает рюкзак.
– Я… мне кажется… – вздыхает. – Я не знаю…
Снова зелёный и я, наконец, двигаюсь вперёд.
– Скажи, когда узнаешь, – говорю резко.
Яна сначала отворачивает лицо и смотрит в окно, потом вдруг подаётся ко мне и кладёт свою руку на мою, чуть сжимает.
Я едва не дёргаюсь от её неожиданного и лёгкого прикосновения.
– Ты настоящий мужчина, Олег. И ты сильный. Я уверена, что ты не кричишь и не стонешь, когда тебе больно. Ты принимаешь сложные решения и берёшь на себя ответственность. Ты за меня взял ответственность и это… подкупает. Я чувствую, что ты не тратишь время впустую на всякие глупости. Ты явно знаешь разницу между тем, что важно, что нет. Если жизнь будет поступать с тобой как сука, то ты точно вышибешь ей мозги. Ты – устойчивый. И мне плевать, что ты кого-то там убил и сколько грязных дел провернул. Просто ты – крутой.
Тихо смеюсь и качаю головой.
– Ты не можешь знать наверняка, что я именно такой, Яна. Мы меньше суток знакомы, – произношу
