Адама. — Может, собираешься мамочку отбить у мужа? И жениться?
— Еще чего, — отшатывается от меня и передергивает плечами, будто я главную фобию его озвучила. — Ни за что! Никакого брака! Мне исключительно ребенок нужен. И точка. Без семейных соплей и ворчливой жены, — кривится, а затем укладывает руку на мое плечо. — Садись. Так уж и быть, подвезу тебя, куда захочешь. Могу даже по городу покатать, когда тебе еще такая возможность выпадет, — надевает маску нахального ловеласа, и я вздыхаю обреченно. — Цени мою доброту. Хоть ты и не помогала мне сегодня совершенно. Все сам сделал.
Пара секунд — и он занимает водительское кресло. Я же сижу словно на иголках, ерзаю и нервничаю.
— Адам, я должна тебе рассказать кое-что, — наконец, собираюсь открыть ему горькую правду. Последние несколько дней я думала, как поступить, и решение пришло только сейчас. Адам имеет право знать! — Я изучила все карты потенциальных мам. И… — заставляю себя установить зрительный контакт с ним. Туманов хмурится, внимает каждому моему слову. — Извини, но твои усилия напрасны.
— Агата, не начинай, — рычит Адам синхронно с ревом двигателя. — Я же сказал, что пойду до конца. Тебе не удастся меня переубедить, — резко отворачивается и устремляет взор вперед, делая вид, что следит за дорогой. Но по напряженной позе и побелевшим костяшкам рук, которыми Туманов стискивает руль, я понимаю, что не такой уж он бесчувственный и холодный.
— Это и есть конец, Адам, — шепчу, испытывая его на прочность, но иначе не могу. — По документам, никому из пациенток в тот день не делали ЭКО со свежим образцом. У каждой — донор из базы, проверенный, обследованный, занесенный в криобанк. Скорее всего, твой приказ уничтожить биоматериал был исполнен.
Я перепроверила несколько раз, в том числе и наши с Лорой карты, а также тех двух женщин, у которых не получилось забеременеть. Вчитывалась в формулировки, коды, сравнивала. Ошибки быть не может. Не знаю, к счастью или сожалению.
Вчера я ликовала, что не придется защищать мамочек, потому что их дети не от Адама. Но сейчас… Кошусь на обратившегося в камень Туманова, впитываю атмосферу безысходности, которой мгновенно пропитался весь салон.
И вспоминаю себя… Восемь лет назад… Однако у меня был шанс! Крохотный, рискованный, но был! Адам только что потерял последний. Я его лишила. И это слишком жестоко даже для него.
— Всегда есть место для случая, — не сдается Туманов. И на миг мне кажется, что я физически чувствую его боль. Как же мы похожи, несмотря на внешнее противостояние. Одна беда на двоих.
— Адам, это серьезная клиника. Врачи не пошли бы на подлог, — не унимаюсь, ведь на собственном опыте знаю, что нет ничего хуже ложной надежды. Моя ладонь, выйдя из-под контроля, сама тянется к руке Адама, ведет по предплечью. — Да и зачем? Может, тебе свой диагноз перепроверить? — предлагаю чуть слышно.
— Мы. Проверим. Всех мам из списка, — чеканит каждое слово и умолкает, сжав губы. Всем своим видом показывает, что не намерен продолжать обсуждение.
Лихорадочно киваю, одергиваю руку и все внимание обращаю на городской пейзаж, задумчивым взглядом окидывая высотки, магазины и небольшие дома. Спорткар стремительно набирает скорость — и через несколько минут вид за стеклом превращается в мутную, неразборчивую массу.
— Притормози немного, — прошу Адама и достаю из сумки вибрирующий телефон.
Мельком мазнув по имени контакта, тут же снимаю трубку.
— Да, мам, ты тройняшек не успеваешь забрать из детсада? — нахмурившись, выпаливаю в трубку раньше нее. Она никогда не звонит по пустякам. Тем более, сегодня я перепоручила ей детей, потому что с Адамом уехать нужно было. К очередному ребенку, который точно не его. — Или мне подъехать?
Вопросительно смотрю на Туманова, и он кивает, без слов понимая мою просьбу. Приостанавливается, чтобы в случае необходимости быстро перестроить маршрут.
— Я уже здесь, — ледяным тоном проговаривает мама, отчего у меня леденеет все внутри. Я слишком хорошо ее чувствую, ловлю каждую эмоцию. И сейчас она расстроена и… напугана. — Макс и Ксюша одеваются, я домой их отвезу, на Сережу оставлю, а потом сразу…
— А Василиса? — едва не вскрикиваю, мгновенно заметив «недостающее звено» в якобы спокойной речи матери. — Что с ней? — голос срывается.
Телефон вылетает из моих ослабленных рук и оказывается у Адама. Включается громкая связь — и расстроенный голос мамы звучит теперь на весь салон.
— Я пока сама не знаю деталей. Сказали, что неудачно упала с горки на детской площадке, напоролась на что-то и сильно поранила бедро. Артерию повредила, — сипло добавляет, и я зажмуриваюсь до белых мушек перед глазами. Потому что знаю, насколько это может быть опасно. — Медсестра на месте оказала первую помощь, кровотечение остановила и отправила по скорой, — на выдохе выдает мама, пока я бледнею. И мне абсолютно плевать на горячую ладонь, что аккуратно похлопывает меня по щеке, а после ложится на шею. Массирует успокаивающе, но на меня не действует это. — Агата, ты можешь прямо сейчас в больницу отправиться? Я обзвоню там всех знакомых, а сама подъеду позже.
Пытаюсь выдавить хоть что-то из парализованного горла, но получается лишь промычать и всхлипнуть. Обреченно смотрю на Адама. Мне больше не от кого ждать поддержки. И только он способен быстро доставить меня к дочери. Я на коленях молить готова его о помощи, но мне и рта раскрыть не требуется.
— Да, мы выезжаем, не волнуйтесь, — хрипло, но убедительно отвечает он вместо меня и откидывает телефон.
Глаза стремительно заслоняет пелена слез, плечи трясутся, сердце останавливается на миг, чтобы с новой силой начать брыкаться в груди. Больно. И страшно. Как тогда…
Нет, я не могу потерять ребенка. Только не снова. И не спустя столько счастливых лет.
— Не вздумай в обморок падать, Агата, вдруг я заблужусь. Путь кто подскажет? — пытается встряхнуть меня Адам, хотя сам не такой спокойный, каким хочет показаться.
За секунду до истерики замечаю, как подрагивают его руки, хватая руль. Как нога соскакивает с педали, но затем вбивает ее в пол. Невероятным усилием воли я вытаскиваю себя из паники. Нельзя, не сейчас. Я не должна отвлекать Адама.
Мы нужны Ваське.
* * *
Врываюсь в холл больницы, пролетаю мимо медсестры в приемном покое. Не знаю, откуда черпаю силы. Но, ведомая диким страхом и материнским инстинктом, я призываю все свои внутренние резервы. Интуитивно нахожу нужное отделение. Толкаю пластиковую дверь.
Едва не рухнув, споткнувшись о порог, оказываюсь в руках Адама. Он подхватывает меня сзади за талию, дергает вверх, не позволяя упасть и разбить нос о плитку, и крепко
