Ян с удобством устраивается в кресле напротив.
— То есть ты не отстанешь? — я со вздохом откидываюсь на спинку стула.
Поспать бы. Так, чтобы восемь часов, без будильников и происшествий, но… Дети сегодня до шести, потом надо будет заехать к отцу в больницу, поговорить с врачом, а вечером, с вероятностью миллион процентов, приедет Андрей. С которым тоже надо бы объясниться. А ещё Алёна, которая обещала рассчитать всё до завтрашнего утра.
— Не разочаровывай меня, моя Алис-са. — И снова Ян всего лишь смотрит, а я всего лишь не отвожу взгляд, чувствуя как желание появляется где-то в районе ключиц, расплавленным металлом сползая ниже, и ниже, и ниже.
Звонок разрывает тягучую атмосферу между нами, и только тогда я понимаю, что добела сжимаю в пальцах ручку.
— Привет.
— Скажи, что ты меня прощаешь, — вздыхает в трубку Андрей, — иначе мне придётся скупить всё суфле в городе.
— Обойдёмся без крайностей, — улыбаюсь я, отчётливо понимая, что делаю это специально, — но ты можешь мне помочь.
— Чем же я могу быть полезен моей Полуночной госпоже? — мгновенно меняет он тон.
— Посмотришь мою машину?
— В каком смысле? — становится серьёзным Андрей. — Ты всё-таки поехала на ней и попала в аварию?
— И зачем тогда мне ты? — хмыкаю я. — Всё гораздо проще, за тебя в моей жизни даже провидение, так что она сегодня просто не завелась, а я помню, что ты разбираешься во всех этих внутренностях. — И добавляю, переведя взгляд на саркастически смотрящего на меня Яна: — Если посмотришь, я буду очень тебе благодарна.
— Насколько очень? — Я знаю, что провоцирую Яна. Он тоже это знает, но всё равно ведётся.
— Ты же останешься сегодня?
— Ты уверена? — Пока я уверена только в том, что злость Яна открывает во мне второе дыхание. — На тебя навалилось всё и сразу…
— Поэтому мне нужен именно ты, — перебиваю я и не вру. — Единственный человек, на которого я могу опереться.
— Ты не перестаёшь меня удивлять, — после недолгого молчания отзывается Андрей, а я разрываю зрительный контакт. — До вечера?
— Увидимся.
— А как же «я уважаю чувства человека, который меня любит»? — напоминает Ян наш недавний разговор, стоит мне сбросить вызов. — Прошло всего два дня, и ты уже готова использовать его только для того, чтобы меня выбесить?
— А знаешь что? — Я подаюсь вперёд, поставив локти на стол. — Я передумала. Я справлюсь, как-нибудь найду в себе силы промолчать об ошибках молодости и выйду замуж за достойного человека. Чтобы через пятьдесят лет на очередном семейном празднике сидеть с ним рядом и радоваться, что самый главный в жизни выбор я сделала правильно.
— А ты не боишься, — Ян встаёт, чтобы опереться ладонями о мой стол и понижает голос, — что, проведя рядом с ним пятьдесят скучных до тошноты лет, на том самом празднике будешь скрывать ото всех горечь? И жалеть о бездарно загубленной жизни.
— Жизни с тобой? — я копирую его позу, оказываясь слишком близко. — Объясни мне, что именно в твоей голове решило, будто ты — идеальный? И с чего ты решил, что я думаю также?
Нам снова мешают. И снова Карежин. С другой стороны, сколько можно обсуждать одно и то же!
— Алиса Константиновна, девушки из «Эсколь» собираются, а у детей перекус. — Ян даже взгляда не меняет, в то время как я отстраняюсь и обхожу собственный стол.
— Что с кейтерингом?
— Как обычно, заедут завтра за текстилем и посудой. — Женя делает шаг внутрь кабинета.
— Отлично, передай от меня спасибо девочкам и Гоше, а к Марие Николаевне я сейчас сама спущусь. — Карежин уходит, а я поворачиваюсь прямо в руки Яна.
— То есть я неидеальный, — насмешничает он, не собираясь меня отпускать.
И это очень, очень плохо, потому что идиотская химия никуда не девается. Правда, и злость тоже на месте.
— Идеальный?! — Я прищуриваюсь. — Ты наглый, самоуверенный, эгоистичный баран, который…
А ещё Ян не выносит критики. Потому что поцелуй, которым он меня затыкает… но в этот раз я хотя бы соображаю. И со всей силы, приправленной девятисантиметровой шпилькой, наступаю ему на ногу. Вряд ли ему так больно, как мне хочется, но эффект неожиданности срабатывает, заставив его ослабить хватку.
— Думаешь, что сможешь меня заставить? — презрительно отзываюсь я, подходя к своему столу. Чтобы закрыть программы и выключить компьютер мне требуются несколько щелчков мыши.
— Думаю, что ты врёшь сама себе.
— Может быть, — под его взглядом я аккуратно ставлю пирожное в сумку. — Только с чего ты решил, что меня это не устраивает?
Возвращаться я не планирую, поэтому выключаю свет, жду, пока Ян выйдет, и закрываю дверь. И даже его, дублирующие мои, шаги больше не раздражают.
Да, я могу сейчас развернуться и поцеловать его так, как хочется. Прекратить зуд в желающих коснуться его пальцах. Но не стану. Потому что это — потакание сиюминутным нелогичным и вредным желаниям. Таким, каким поддалась когда-то моя мать.
Женщина, которой я не стану.
Поездка в больницу мало что дала. Отец всё так же спал, а лечащий врач сообщил, что выводить его из этого состояния они будут только через двое суток. Для папиного же блага. Он же заверил, что благодаря тромбэктомии велика вероятность полного восстановления в течение следующего года, вместо положенных двух-трёх лет.
Радует, конечно, но смотреть на папу всё так же страшно. Бледный осунувшийся мужчина мало похож на моего энергичного, считающего себя вечно правым, отца. Но всё же это он.
И всю дорогу домой я не могу отделаться от мысли, что что-то упускаю. Вот только откровенно перегруженный за эти несколько суток мозг уходит в глухую несознанку, вместо умных мыслей подкидывая мне идиотскую песенку из рекламы раскрученного интернет-магазина. Ладно, хватит. Сначала отдых и сон, а потом всё остальное.
Стоит мне через калитку зайти во двор, как взгляд натыкается на привлекательный, обтянутый джинсами, мужской зад, торчащий из-под моего капота.
— Познакомимся, красавчик? — басовитым шёпотом предлагаю я, запустив одну руку под его футболку.
— Как прикажет моя госпожа, — насмешливо
