class="p1">Это последнее, что я помнила, когда проснулась на жестком полу тюремной камеры.
Одно обвинение в хранении наркотиков и вождении в нетрезвом виде.
Онемение распространилось по моим венам и поселилось в сердце. Я сидела, обхватив руками колени, и смотрела вперед. Я почему-то знала, что Аллистер не придет, но я и не хотела, чтобы он приходил. Не хотела, чтобы кто-то меня спасал. Возможно, именно здесь мне и нужно было быть. Тем не менее через полчаса меня вывели из участка и отправили прямо в клуб Туза.
Он взглянул на меня, покачал головой и снова уставился в бумаги на столе.
— Ты понимаешь, какое дерьмо необходимо, чтобы вытащить тебя из тюрьмы? У меня достаточно забот и без того, чтобы присматривать за тобой.
Я понимала значение его слов, но все равно ничего не чувствовала. На моих висел лежал чей-то пиджак. Он был тяжелым, и на секунду мне показалось, что это чувство вины.
— Я бы, черт возьми, оставил тебя там, если бы не думал, что ты треснешь, как яйцо, когда тебя начнут допрашивать в первый раз. Тебе необходим чертов психотерапевт, Джианна, — выпалил он, проводя рукой по волосам. — То дерьмо, через которое ты прошла... от твоего отца меня тошнит. Я хотел покончить с ним, когда мне было десять.
Наши отцы были друзьями семьи. Я знала Нико с пяти, а он с шести. Возможно, это идеальная романтическая история — Нико видел большинство моих извращённых маленьких кусочков. Но я никогда не смогу полюбить Нико. Он не спас меня.
— Я знаю, что ты собираешься сказать, но я должен спросить: ты хочешь вернуться домой в Чикаго? — я отрицательно покачала головой. — Тогда твоя одинокая жизнь окончена. — его взгляд встретился с моим. — Выбери одного из моих людей, Джианна, или я сделаю это за тебя.
Спустя неделю, я стала Миссис Ричард Марино.
Сентябрь 2015
Кристиан
— Ты когда-нибудь хотела чего-то, Саша, чего-то, от чего не могла избавиться, как ни старалась?
Ее мягкий, ванильный аромат, впечатление, которое ее руки оставляют на мне в течение многих дней, ее нелепая одежда, хриплый смех, освещающий мое тело.
— Тогда ты почувствуешь это на вкус... — и это вызывает у тебя озноб. — И забудешь, почему не хотела этого с самого начала?
Саша открыла рот, закрыла.
— Ты хочешь того, чего не можешь получить.
Слова слетали с ее губ в задумчивости и недоверии, будто она не верила, что я не в состоянии получить то, что хочу.
Я скинул волнение с плеч.
— Я хотел чего-то, что мог бы иметь.
— Интересное употребление прошедшего времени. Может, ты не хочешь этого, потому что всегда знал, что никогда не сможешь это заполучить.
Я сардонически вздохнул, ненавидя Сашу за то, что она была чертовски права.
Я всегда ставил Джианну на недосягаемую полку, и даже не потому, что она была недавно замужем за Антонио и не обращала на меня внимания, когда я впервые встретил ее, а потому, что в ней было что-то искреннее и проницательное. Она увидит меня таким, каким я был на самом деле. Грязным. Запятнанным. Она увидит все, что я пытался стереть из памяти о своем детстве. И упорно боролся, убегая от своего прошлого. Я не хотел, чтобы меня тащили обратно.
Я должен радоваться, что она вновь вне досягаемости, но, вспомнив, как она лежала на моей кровати и, наконец, смотрела на меня милыми, покорными глазами, я не почувствовал никакой передышки. У меня было такое чувство, будто у меня что-то украли.
— Значит, ты попробовал это на вкус... и я предполагаю, ты понял, что это стало недоступным, когда находился в компьютерной лаборатории на прошлой неделе?
Я провел большим пальцем по подбородку.
Мои дела за границей заняли больше времени, чем я думал, но одного месяца не должно быть достаточно, чтобы вернуться домой и найти Джианну, блядь, замужем. Услышав новости, небрежно, от Туза по телефону, это ощутилось, как удар в живот. Это украло мое гребаное дыхание, превратило мою кровь в огонь. Я слетел с катушек. Уничтожил все чертовы компьютеры в этой лаборатории.
Я знал, что если прикоснусь к Джианне, для меня все будет кончено. Знал, что она будет чувствоваться слишком хорошо, чтобы когда-нибудь вернуться. Но, Господи, я не был святым. Она была полуобнажена, ее грудь была у меня перед носом, и я мечтал о ней так долго, что должен был знать, каковы они на вкус. На вкус они были, как мои.
И теперь, после этого осознания, она принадлежала другому мужчине. Я мог бы устранить эту проблему в течение часа. Мои руки иногда дрожали от этого ебаного желания. Но она не замешана в этом, как я. Она не позвонила мне, когда попала в беду. Держу пари, я даже не приходил ей в голову. Она находилась под моей кожей в течение многих лет, я знал о ней больше, чем когда-либо должен был знать, и даже не был на ее радаре.
Мне вдруг захотелось оказаться в этот момент в Москве — убить своего чертового брата. Или, еще лучше, никогда не оставлять Джианну голой в своей постели, чтобы спасти его задницу от чеченцев, которым удалось держать его в заложниках в течение последнего месяца. Но я знал, что никогда не смогу повернуться спиной к Ронану. Он был единственным, кто понимал, что сделало меня. Он должен — у него была такая же сука мать.
Саша посмотрела на меня и склонила голову набок.
— Мужчины, о которых ты говорил во время нашего последнего сеанса, они все еще часть твоей жизни?
— Нет.
— Почему нет?
Потому что я убил их.
— Твои бабушка и дедушка все еще в твоей жизни, Саша?
— Нет, они мертвы.
Я позволил ее словам заполнить тишину.
Она сглотнула.
— Я слышал, ты подала заявку на перевод в Сиэтл. Это очень удачный ход.
Я мог только надеяться, что целой страны будет достаточно.
— На самом деле сегодня утром я получила электронное письмо от нашего директора, который уже одобрил перевод при том понимании, что я тебя, конечно, оправдала.
Как пассивно-агрессивно.
Бюро нуждалось во мне больше, чем когда-либо. Не многие могли переварить их списки убийств и предпочитаемые формы допросов — не говоря уже о том, чтобы убирать за некоторыми политиками —
